Опасная бритва Оккама - Переслегин Сергей Борисович. Страница 7

11 Под экзистенциальным голодом понимается потеря обществом трансцендентной рамки и редукция социально значимого потребления к материальному потреблению. Экзистенциальный голод проявляется в страхе смерти, страхе изменений (инновационном сопротивлении), ощущении бессмысленности существования, синдроме хронической усталости. Общества, утратившие экзистенцию, тяготеют к точной регламентации всех строн жизни и деятельности – к ритуальности, а также формализации общения, смещению баланса социосистемных деятельностей в сторону контроля и эстетизации, навязчивому продуцированию всевозможных мер по обеспечению безопасности, повышенному вниманию к проблеме продления жизни вплоть до физического бессмертия. Для таких обществ характерен кризис первичных форм социальной организованности: семьи, рода, домена.

Далеко не всегда интегрирующий проект оформлен в виде единого, всеобъемлющего, официально представленного документа, фиксирующего и разъясняющего приоритеты национального (над национального) развития. Принятие подобного документа подразумевает акт политической воли, которого трудно ожидать от парламентов и международных организаций эпохи посттоталитарной демократии. На практике проект собирается из множества частных текстов: заявлений, программ, стратегий, доктрин, связанных общей онтологией и консенсусом управляющих элит.

Мегапроекты могут носить локальный или же глобальный характер. Глобальные проекты оперируют не только собственными, но и заимствованными ресурсами. Иначе говоря, они строят не только свое будущее, но и чужое.

На глобальную проектность обречены Соединенные Штаты Америки, что обусловлено «штабным», глобализированным, характером американской экономики, статусом доллара как одной из мировых валют, претензиями на планетарное лидерство.

Глобальный, наднациональный характер носит по построению интеграционный проект Европейского союза, предусматривающий создание единого деятельностного, правового и коммуникационного пространства с неопределенной территориальной привязкой12. Такая же глобальнность лежит в основе исламского проектирования: пространство ислама задано общей онтологией, единством конструкции правовой системы, особенностями экономической жизни и финансовой системы, исторической памятью. Для обустройства и обслуживания этого пространства страны Ислама создали специальный институт – организацию Исламская конференция (ОИК). В сущности ОИК подобно ЕС, может быть определена как ареал действия определенных правовых сервитутов.

12 Уже сегодня на повестке дня стоит вопрос о включении в состав ЕС азиатской Турции. Обсуждаются кандидатуры Армении, Грузии, Туниса, Марокко.

Размеры России, ее полистратегичность, ее географическое положение, задающее вектора взаимодействия с тремя мировыми цивилизациями, ее историческим опыт существования в форме проектной Империи13, – все это приводит к тому, что для России возможна лишь глобальная проектность или же – никакой.

13 Последовательно Россия осуществляла с большим или меньшим успехом православный, славянский и коммунистический глобальные проекты.

Наконец, претендуют на глобальность Япония и Китай. В японских программных документах претензия на глобальное, мировое, проектирование предъявлена явно. Для Китая глобальный характер развития связан с избытком демографического ресурса, общемировым характером расселения диаспоры при сохранении экономических, культурных и отчасти политических связей с метрополией, потребностью в контроле над глобальными рынками. Кроме того, для обеих стран необходимость вовлечения в свое проектирование чужих ресурсов и сущностей обусловлена взрывной, неустойчивой динамикой Азиатско-Тихоокеанского региона, где вызовы и противоречия современного мира достигают предельных значений.

Интенцию к глобальности, связанную с демографическим фактором, проявляет Индия, хотя сегодня индийский проект выглядит скорее региональной версией китайского, нежели претензией на самостоятельную роль14.

14 Индия имеет давнюю традицию мультитрансцендентной глобальной проектности, но эта традиция была основана на кастовой системе и специфике местных элит (сикхская и пуштунская военные и т.д.). Разделение единого организма Индии на собственно Индию, Пакистан и невразумительную искусственную конструкцию, называемую сначала Восточным Пакистаном, а потом Бангладеш, освобождение Цейлона и экзистенциально важных северных княжеств – Непала и Бутана, самостоятельность Бирмы – все это привело к противостоянию ислама, буддизма и индуизма и невозможности перехода к сложным формам идентичности, необходимым для инсталляции проектов, претендующих на глобальный статус. Ситуация может резко измениться, если наметятся какие-то формы со-организованности в логике Большой Индии: Британская Индия (Пакистан, Индия, Непал, Бутан), Шри-Ланка, Бирма. Такое объединение, пусть столь же условное, как в структуре ОИК. безусловно, породит пространство глобального когнитивного проектирования.

Остальные страны насколько можно судить, ограничиваются локальными проектными инициативами, некоторые из которых могут при определенных условиях обрести наднациональный статус.

Проекты как локальные, так и глобальные, могут носить различный фазовый характер. Китаиские и индийские экономические инициативы носят все признаки экономической модернизации. Эти страны претендуют на звание современнои «мастерской мира», позицию мировых центров производства низко- и среднетехнологической продукции. Иными словами, они строят у себя высокоиндустриальную экономику, повторяя путь, который страны Европы и США, Япония и СССР прошли 50-100 лет назад. Эти проекты, следовательно, имеют индустриальное содержание.

Исламский проект обычно называют «неофеодальным», имея в виду, что он предусматривает деструкцию высокоразвитых форм производства, катастрофическое упрощение всей системы антропосред, перенос центра экономической жизни в деревни и малые города, известное возрождение традиционных форм и форматов жизни и деятельности. В действительности, однако, речь идет о раннеиндустриальных экономических структурах, нежели традиционных15.

15 Концепция «неофедализма», если понимать этот термин буквально, содержит две забавные ошибки. Во-первых, немалая часть индустриальных и постиндустриальных знаний и технологий носит пороговый характер: их трудно создать, но если уж они созданы, их проще сохранить, чем потерять. Во-вторых, катастрофическое упрощение социосистемы происходит «по рубежам»: если откат к прошлому не удалось остановить на стадии генезиса текущей фазы развития, то деструкция будет продолжаться до ранних стадий предыдущей фазы. Иными словами, социальная, военная или космическая катастрофа может отбросить человечество к раннеиндустриальной эпохе (и скорее в эпоху промышленного переворота, чем во времена Реформации), может, к Темным векам, причудливо соединяющими в себе элементы зарождения и распада традиционной фазы развития, по целому ряду параметров эта эпоха повторяет черты неолита. Но вот упасть в «высокое Средневековье», «Возрождение» или эпоху расцвета рабовладельческих империй не удастся – соответствующие структуры неустойчивы по отношению к процессу катастрофического упрощения. В дальнейшем мы будем использовать устоявшийся термин «неофеодализм», имея в виду возможность инсталляции некоторых реликтовых социальных и культурных механизмов при раннеиндустриальмом характере экономики. Некоторое представление об особенностях такого «неофеодального» мира дает Туркмения времен Ниязова.

Другой вопрос, что исламский проект подразумевает существенную модификацию капиталистической системы хозяйствования с целью сделать ее совместной с исламской онтологией, которая, в частности, отрицает ссудный процент и тем самым банковский капитал. Отнесем этот проект к протоиндустриальным.