И возьми мою боль - Абдуллаев Чингиз Акифович. Страница 38

– Теперь все ясно. Спасибо, что позвонил и вызвал меня сюда.

– Слава, – окликнул его подполковник, видя, что он собирается уйти, – я работал с ними, – серьезно сказал он, – три года с ними работал. Я знаю, какие эти волки. Речь идет об очень крупной сумме денег. Они не остановятся, пока не найдут девушку. Ты меня понимаешь?

– Я все знаю, – спокойно ответил Стольников.

– У тебя есть оружие?

– Тебя это интересует как бывшего друга или как офицера милиции? Есть. Но можешь не беспокоиться. Оно зарегистрировано и оформлено как положено.

– Будет настоящая война, – заметил Цапов.

– Она уже началась.

– Мы не допустим войны, Слава, – сказал Цапов. – Мы просто не разрешим вам убивать друг друга. Я поэтому и хотел с тобой встретиться, сказать тебе об этом.

– Это уже не зависит от вас, Костя, – очень серьезно возразил Стольников, – и даже вся московская милиция не сможет остановить эту войну. Если с девушкой что-нибудь случится, сюда прилетят еще сотни и тысячи боевиков. И вы не сможете их остановить. За пиво я заплачу. За моих бандитов мне платят лучше, чем тебе за твоих.

Он подозвал официанта, отдал ему деньги, молча поднялся и пошел к выходу. Цапов долго смотрел ему вслед. Стольников вышел из бара, сел в автомобиль и поехал в ресторан «Серебряное копье». Оставив автомобиль на стоянке, он прошел в ресторан, поднялся на второй этаж, где был кабинет Адалята Махмудбекова.

Младший брат хозяина сидел за столом. Увидев вошедшего Стольникова, он мрачно кивнул ему.

– Слышал уже? – спросил он.

– Я оттуда приехал.

– Они ее чуть не убили, – ударил кулаком по столу Адалят, – они могли убить Ираду.

– Они ее упустили, – устало сказал Стольников, – зато убили двух сотрудников милиции. У них, между прочим, семьи остались.

– При чем тут это! – разозлился Адалят.

– При том, – серьезно сказал Стольников, – люди Жеребякина сидят у нас на хвосте. А мы про них ничего не знаем.

– Сегодня ночью мы им фейерверк устроим. Я ждал, думал, найдем Ираду, потом отомстим. Но больше ждать не буду.

– В милиции знают о твоих планах, – пробормотал Стольников, – будь осторожен.

– Пусть знают. Пусть все знают. Я все равно должен отомстить.

Стольников устало сел. Посмотрел на своего собеседника и спросил:

– Мобильный телефон Исмаила у тебя?

– Да, где-то лежит, – отмахнулся Адалят. – Мы сегодня нанесем такой удар...

– Где лежит телефон? – довольно невежливо прервал его Стольников.

– Откуда я знаю, – вспылил Адалят. – Эти аппараты по всему дому валяются. Где попало. Я что, должен за ними следить?

– За десять минут до случившегося, – Стольников говорил, глядя в глаза Адаляту, – кто-то позвонил по мобильному телефону твоего старшего брата. Милиция считает, что это была твоя племянница. И через десять минут за ней приехали боевики Жеребякина.

Адалят соображал туго. В отличие от старшего брата, он не был особенно силен в логике.

– Ну и что? – спросил он.

– Значит, человек, который разговаривал с Ирадой, послал туда боевиков ваших врагов, – терпеливо объяснил Стольников.

Вот теперь Адалят понял. Он вскочил на ноги, опрокидывая стул.

– Ты хочешь сказать, что это был я?

– Нет. Я точно знаю, что не ты. Но где мобильный телефон твоего брата? Кто его взял? У кого он был?

– Не помню. Кажется, я Джафару его давал.

– Джафару? – в голосе Стольникова прозвучал вопрос, и Адалят, понявший, что именно хочет сказать его собеседник, заорал на весь ресторан:

– Найдите Джафара. Пусть он срочно приедет ко мне.

Чуть успокоившись, он снова взглянул на Стольникова.

– Ты думаешь, это он?

– У меня пока нет никаких фактов, – признался Стольников. – Нужно все проверить.

– Он остался в живых после нападения на дачу, – вспомнил Адалят, – один остался. Значит, это он. Купил себе жизнь, собака, такой ценой.

– Нам нужно еще все проверить, – еще раз резонно повторил Стольников. – Пока никому ничего не говори. Я сам все проверю.

– Один день, – проворчал Адалят, – а завтра вечером я шкуру с него живого спущу. Пусть попробует мне что-нибудь не рассказать. Просто спущу шкуру.

– Нужно все проверить, – настойчиво сказал Стольников.

– Сколько можно проверять, – разозлился его собеседник, – два дня уже не можем найти Ираду. Два дня. Где она спала? Что она ест? С кем встречается? Что я ее отцу скажу, когда он встанет? Он спросит меня, где ты был. Почему ничего не сделал?

– Мы ее ищем, – коротко ответил Стольников, – ищем по всему городу.

– Поэтому она бегает и в нее стреляют.

– В нее никто не стрелял. Они стреляли в сотрудников милиции, – уже с трудом сдерживаясь, сказал Стольников, – убили двоих офицеров. И сами потеряли своего человека. Но в девушку никто не стрелял.

– Ты, кажется, больше думаешь об офицерах, чем о девушке.

– До свидания, – Стольников вышел, не попрощавшись.

Сколько волка ни корми, он все равно в лес смотрит, зло подумал Адалят. Но ничего не стал говорить. Сначала нужно найти Ираду, укрепить свои позиции. А уже потом незаметно и без лишнего шума убрать такого строптивца, как Стольников. Он достал четки и улыбнулся. Пусть пока чувствует себя независимым. Когда придет время, и ему подрежут крылья.

Глава двадцатая

Сыроежкин сидел в автомобиле, зажатый с двух сторон боевиками Филиппа Кривого. Он обреченно смотрел, как их автомобиль следовал за машиной, где находились Мироненко и трое его людей. В автомобиле, где ехал Сыроежкин, сидели сразу четверо боевиков, и сбежать было не только невозможно, но и опасно. Они подъехали к дому Наума, и Сыроежкин закрыл глаза. Почему он все сделал так глупо? Почему он вчера не взял эти часы и не заплатил девушке ее сто долларов? Почему вообще не выгнал эту девушку из своего магазина? Нужно было прогнать ее, и тогда бы он сейчас не сидел между этими мордоворотами.

Люди часто склонны менять местами причину и следствие. Сыроежкин считал, что виновата девушка, из-за которой он оказался у боевиков Филиппа Кривого. На самом деле его собственная алчность в конце концов и погубила его. Случилось то, что должно было случиться. Но когда они приехали к дому Наума Киршбаума, в Сыроежкине проснулось нечто похожее на совесть. Он знал старика много лет. И знал, что тот никогда и ни при каких обстоятельствах не выдаст девушку. Не выдаст хотя бы потому, что он просто не может знать, куда именно она от него сбежала.

Но бандиты ему наверняка не поверят. А если они ему не поверят... И он не сможет рассказать, где конкретно находится девушка... Что будет дальше, Сыроежкин примерно себе представлял и от этого нервничал еще больше, судорожно ерзая между зажавшими его бандитами.

Из первой машины с трудом вылез массивный Мироненко. Он махнул рукой, не разрешая боевикам подняться вместе с ним. Мироненко тоже много лет знал Наума Киршбаума и решил, что прежде сам поговорит с ним один на один. А если не сработает, то тогда в квартиру поднимутся и другие.

Он поднялся на нужный ему этаж, вышел на лестничную клетку, позвонил. И услышал шаркающие шаги старого человека.

Совсем сдает старик, с улыбкой подумал Мироненко, ему уже, наверно, за восемьдесят.

Дверь открылась. Наум знал своего гостя в лицо.

– Ну здравствуй, Григорий, – сказал он, внимательно глядя на Мироненко.

– В дом пустишь? – спросил Мироненко.

– Это смотря с чем ты пришел. Если с добром, то милости прошу. А если нет...

– С добром, с добром, – засмеялся Мироненко, входя в квартиру.

Он не знал, что после того, как Сыроежкин позвонил ему и тут же поехал на встречу, старик несколько раз звонил к сыну своего друга. И, не застав Леши дома, понял, куда именно тот мог поехать. Просчитать варианты для ювелира, отлично знакомого с этим миром, было нетрудно. Он сразу понял, что Леша Сыроежкин мог позвонить и поехать только к Мироненко.

И тогда Наум пошел в свой кабинет и начал молиться. Он просил Бога помочь ему сделать выбор. Помочь ему сделать правильный выбор. А после этого он снова позвонил Сыроежкину. И тот опять не ответил. Теперь у Наума уже не оставалось сомнений. Он принял душ, надел чистое белье и уже собирался уходить, чтобы спасти несчастную душу Леши Сыроежкина, когда в дверь позвонили.