Мелхиседек. Книга 2. Человек - Нюхтилин Виктор Артурович. Страница 81

А ложь создает несуществующий факт, миф, выдумку, и если такой принцип заложить в Творение, то и получится миф или выдумка. Нечто не существующее. То есть ничего не получится. На лжи ничего создать нельзя, потому что если правда едина, то ложь бесконечно разнообразна своими отступлениями от правды, и не имеет никакой основы для создания чего-то упорядоченного, а не полного хаоса равновероятных по искажению вариантов уловок. Следовательно, ложь, как зло, не могло входить в одно из начал Творения, которое упорядочено и единично по факту.

Может ли ложь бороться с правдой? Нет. Это борьба с самим миром, попытка отрицать очевидное. Следовательно, борьбы и в помине быть не может, потому что у правды есть аргумент в виде факта, а у лжи нет ничего. Откуда же это зло? Мы ведь сталкиваемся с ложью повсеместно? Ответ ясен, если подумать, - от намерения человека.

Любовь - это что? Это то, что притягивает все друг к другу. Мужчину к женщине, родителей к детям, всех их к родственникам, их всех к друзьям, а этих всех - к своему народу, земле, небу, красоте, к миру, к Богу в счастливом итоге. Любовью созидается человек, любовью продолжается человеческий род, любовью образуется семья, народ, творчество, искусство, высокий долг, дружба, желание трудиться и общаться. Любовью создается и собирается история. В конце концов, аналогом любви в соединении атомов и молекул образуется и сам мир. Может ли любовь царить единоначально на земле? Вполне. Следовательно, и она может быть одним из начал Творения.

Что такое ненависть? Это то, что разъединяет. Если бы на земле царила только ненависть, то люди не вступали бы в браки, не создавали бы семьи, а какие-нибудь случайные дети убивались бы, или истязались до смерти, так как кроме ненависти человек не знал бы другого чувства. Человечество на этом принципе не могло бы существовать физически, ибо род его прервался бы очень быстро взаимными убийствами и нежеланием элементарного совокупления во имя детей. Даже если бы и было сотворено такое общество, то никто не рождался бы вновь. Все только убивали бы друг друга в утолении единственно заложенного в основы мира побуждения - ненавидеть. Ничего не образовывалось бы, а только распадалось бы до отдельных ненавидящих друг друга единиц. Говорят, что ненависть может объединять против общего врага. Но такое объединение предполагает собой наличие определенной приязни между объединяющимися, чего не могло бы случиться, если бы мир стоял только на безальтернативной ненависти. По самому смыслу непримиримого разъединения, образующего собой ненависть, весь мир не смог бы сложиться из молекул и атомов, которые в физической модели ненависти убегали бы друг от друга, или пытались бы уничтожить аннигиляцией ближайшего мельчайшего соседа по всем естественным законам своих свойств. Мира бы не было. Следовательно, ненависть не может быть самостоятельным началом мира. На этом начале мир не возник бы вообще, поскольку в основе мира заложено собирательство отдельного в общее, а не разъединение всего. А случайные связи мира на одной ненависти разваливались бы, не успев устояться в формы, так как в мире аккумулировалась бы только всеобщая задача всеобщего взаимоуничтожения. Значит, Он не мог опираться хоть как-то на ненависть при Творении. Откуда она? Из намерений человека.

Бескорыстие может жить без своей противоположности, своекорыстия? Конечно же, может. Взаимная помощь сближает и усиливает сообщность, обеспечивает чистую нравственность отношений. Если каждый бескорыстен, то в итоге все имеют свою выгоду. Здесь ты отдал, там отдали тебе. Бескорыстное перемещение помощи среди людей создало бы общий уровень среднего благополучия, так как каждый отдавал бы от своего избытка другому, и было бы материальное равенство. Следовательно, бескорыстие могло спокойно укладываться в систему создаваемого Им мира.

А своекорыстие? К чему бы оно привело, если на нем основать единственный закон взаимоотношений? Во-первых, вокруг понятия "выгодно" выстроилась бы вся нравственность, которую уже нельзя было бы назвать нравственностью. Это был бы уже просто кодекс борьбы за выгоду. Но выгоду каждого! Не имея понятия ни о чем другом, кроме как о собственной выгоде, каждый тянул бы только в свою сторону, и сообщества были бы также невозможны. Никаких групп или коллективов, где все строится на уступках и учете интересов других, не было бы, и человеческое сообщество разбрелось бы по лесам и весям в поисках единичной выгоды каждым. Матери бы не кормили детей - не выгодно. Да и не заводили бы их - это еще менее выгодно, если учитывать, что дети не только едят. Мужья не содержали бы семей, - какая в этом для них корысть? Никто не стоял бы за свой народ и за свою землю - невыгодно. Бескорыстный поиск истины и открытий не имел бы места, и наука с искусством не зародились бы. Гораздо выгоднее убить, ограбить, залечь в берлогу и пользоваться самому. Создавать материальные ценности невыгодно - все равно умру, а с собой не заберу. Любить - невыгодно, надо подарки дарить и жертвовать, следовательно, любовь исключаем и человеческий род угасает. Все невыгодно в итоге в этом мире, если вдуматься, кроме чисто звериного существования, к которому все и скатилось бы. Истории не было бы, брошенные дети не восполняли бы населения, организовать ничего совместного нельзя было бы, потому все тянули бы только на себя, а, по сути, это тот же всеобщий раздор с переходом в разъединение, что и при ненависти, только без неодолимой агрессии. Следовательно, самостоятельно существовать данная категория не может. Она ничего не образует, а только все разрушает. Тогда и она не может закладываться в основы мира. Откуда она? Из намерения человека.

Доброта может быть без жестокости? Еще как! Если все добры друг к другу и не знают никаких других возможностей взаимоотношения, то уровень счастья имел бы нормой самые высокие степени. Всеобщее взаимное расположение и сострадание созидало бы общество и историю. Следовательно, доброта может лежать в основе начал мира в качестве полностью единоличного фактора.

А жестокость? Жестокость также все разъединяет, потому что при воцарении единственного императива отношений в виде жестокости, не было бы любви, а был бы только страх и подозрительность, которые заставляли бы людей укрепляться в своих жилищах по отдельности, по одному, так как даже между двумя возможна была бы только жестокость. Люди не тянулись бы друг к другу, а избегали бы любых соприкосновений. Общество не смогло бы сложиться, и истории также не было бы. Жестокость породила бы хаос межчеловеческих отношений, поскольку принцип всеобще обязательной жестокости состоит в насилии над другим, которое встречает встречное насилие, и если кто-то хочет представить себе, что бы это было, то это хорошо демонстрируют пауки в банке. Там - хаос убийства. Жестокость, на первый взгляд, не имеет такого же разъединяющего характера, как ненависть, потому что жестокость, наоборот, устремляет человека к другому человеку для своей реализации, и для ее проявления также необходима некая возможность общения. Но механическая жестокость, как, например, жестокость морской волны, истирающей камни друг о друга в песок, в живом мире существовать не может. В основе жестокости лежит чувство, и это - чувство ненависти. Без ненависти нет жестокости, без неодолимого желания утолить ненависть, жестокость невозможна. Механическая жестокость - это действие того же порядка, что и ковыряние палкой в дерьме: к этому может привести некое разовое странное любопытство, но это никогда не станет потребностью. Для того, чтобы возвести жестокость в принцип мироустроения, следует сделать эту жестокость единственно определяющим все действия побуждением, для чего нужна ненависть. То есть мы опять приходим к ненависти, которая не может составлять собой единственного начала мира, как не способная ничего создавать по своей разъединяющей природе. В данном случае жестокость - более мелкая категория, являющаяся спутником ненависти на проявленном в действии уровне. Но и она откуда берется? Из намерения человека.