Создатель звезд - Стэплдон Олаф. Страница 5

Из всего того, что мне довелось пережить в своих странствиях, мне тогда была понятна только малая доля; и потому, как я расскажу позже, моим природным способностям понадобилась помощь существа сверхчеловеческого развития. Сейчас, оказавшись снова на родной планете, где эта помощь более недоступна, я не могу восстановить той проницательности, какой мне удавалось достичь ранее. И потому мой рассказ, повествующий о самом далеком из всех человеческих странствий, оказывается не более достоин доверия, чем болтовня любого ума, потрясенного событиями, что выше его понимания.

Но вернемся к моему повествованию. Не знаю, сколько времени я провел в дебатах с самим собой, но вскоре после того, как я наконец принял решение, абсолютная тьма оказалась снова расцвечена звездами. По всей видимости, я остановился: звезды были видны во всех направлениях, и они нормального цвета.

Однако со мной произошло нечто странное. Скоро я обнаружил, что, едва пожелав приблизиться к какой-нибудь звезде, могу лететь к ней, причем со скоростью, значительно превышающей скорость света. Что, как мне отлично известно, было физически невозможно. Ученые убеждали меня, что движение быстрее света бессмысленно. В связи с чем я решил, что мое движение было скорее мысленным, чем физическим феноменом, что мне предоставлена возможность занимать точки обзора одну за другой без каких-либо физических средств передвижения. Мне также казалось очевидным, что свет от звезд теперь не был обычным, физическим светом: я заметил, что мое новое – и весьма быстрое – движение никак не сказывалось на видимых цветах звезд. Как бы быстро я ни перемещался, они сохраняли свои алмазные оттенки, хотя казались будто бы ярче и резче, чем в обычном видении.

Едва обнаружив эту мою новую способность перемещаться, я принялся лихорадочно пользоваться ею. Я говорил себе, что отправился в астрономическое и метафизическое исследовательское путешествие; но моя тяга к Земле уже искажала свободность поиска. Она направляла мое внимание на поиски планет, особенно земного типа.

Я наугад взял курс на одну из самых ярких ближайших звезд. Я летел так быстро, что некоторые менее яркие, но более близкие светила проносились мимо, как метеоры. Я подлетел очень близко к огромному солнцу, не чувствительный к его жару. На его буйствующей поверхности я мог видеть своим чудесным зрением группу больших темных солнечных пятен, в каждое из которых могла поместиться дюжина таких планет, как Земля. Вокруг диска звезды выступали протуберанцы хромосферы, похожие на огненные деревья, на перья, на доисторических чудищ, порхающих или ходящих на цыпочках, по сравнению с которыми все земные существа показались бы просто крошечными. А еще далее тянула свои щупальца в темноту бледная корона. Огибая звезду по гиперболе, я пристально высматривал планеты, но безуспешно. Я поискал еще раз, тщательно, меняя галсы, прочесывая пространство ближе и дальше от звезды. На дальних орбитах такой маленький объект, как Земля, можно было запросто не заметить. Я не нашел ничего, кроме метеоров и нескольких незначительных комет. Это еще сильнее расстроило было меня, потому что эта звезда оказалась очень похожа на привычное Солнце. Втайне я надеялся не просто отыскать какую-нибудь планету, а конкретно Землю.

Я снова устремился в океан космоса, направляясь к другой недалекой звезде. И снова меня ждало разочарование. Я достиг еще одного светила. Оно тоже было лишено тех зерен, что ютят в себе жизнь.

Теперь уже я метался от звезды к звезде, подобно брошенной собаке в поисках хозяина. Я метался из стороны в сторону, пытаясь отыскать солнце с планетами, среди которых оказался бы мой дом. Я обыскивал звезду за звездой, но каждый раз с нетерпением отправлялся дальше, сразу определяя, что они были слишком большими, слишком слабыми или молодыми, чтобы быть земным светилом. Некоторые из них были разросшимися красными гигантами диаметром больше орбиты Юпитера; другие, поменьше, но более заметные, светили ярче тысячи солнц и были голубого цвета. Мне говорили, что наше Солнце было обычной звездой, но мне попадалось значительно больше гигантских младенцев, чем вполне плотных, желтоватых, среднего возраста звезд. Похоже, я залетел в область поздней звездной конденсации.

Я заметил – но только для того, чтобы избегать их, – огромные облака пыли размером с целые созвездия, закрывающие звезды, и полосы бледно сияющего газа, светившие иногда собственным излучением, а иногда отраженным светом звезд. Зачастую эти перламутровые облачные континенты скрывали в себе несколько расплывчатых очертаний жемчужин света, эмбрионы будущих звезд.

Я не обращал особого внимания на множество звездных пар, трио и квартетов, в которых более или менее равные партнеры вальсировали в близком союзе. Однажды, и только однажды, я приблизился к одной из тех редких пар, в которых один партнер размером не превышал Землю, но массой не уступал целой большой звезде, и был очень яркий. Повсеместно в этом районе Галактики я натыкался на уныло тлеющие умирающие звезды, тут и там попадались мне их потухшие останки. Последние я не видел, пока буквально не врезблся в них, и то замечал лишь благодаря смутному отраженному свечению всего неба. Я не подлетал к ним ближе, чем получалось непроизвольно, поскольку в бешеной погоне за Землей они не представляли для меня интереса. Более того, от них веяло холодом, предвещая вселенскую смерть. Меня успокаивала пока лишь их немногочисленность.

Я не нашел никаких планет. Я хорошо знал, что появление планет могло быть вызвано сильным сближением двух или более звезд и что такие случаи очень редки. Я напомнил себе, что звезды с планетами должны быть так же редки, как жемчужины среди песчинок на пляже. Какие были у меня шансы обнаружить хоть одну из них? Я начал падать духом. Эта ужасная пустыня из тьмы и бесплодного огня, эта необъятная пустота, так скудно испещренная вспышками, эта колоссальная тщетность всей вселенной неприятно подавляли меня. И теперь, вдобавок ко всему, мне стала изменять способность перемещения. Я мог перемещаться меж звезд лишь с большим усилием, и то все медленнее и медленнее. Скоро я застыну в неподвижности где-то в космосе, подобно букашке в коллекции; но в одиночестве, вселенски одиноким. Да, определенно, это был мой особый Ад.

Я собрался с мыслями. Напомнил себе, что даже если это моя судьба, все это не имеет значения. Земля может превосходно обойтись и без меня. И даже если во всем космосе больше нет населенных миров, жизнь все же была на Земле, и когда-нибудь она может распространиться дальше. И несмотря даже на то, что я потерял родную планету, любимый мною мир был настоящим. Кстати, само мое приключение было чудом, и разве не мог я чудом же наткнуться на какую-нибудь другую Землю? Я вспомнил, что взял на себя высокое паломничество, что я посланник человечества к звездам.

Вместе с бодростью духа ко мне вернулась и способность перемещения. Очевидно, она зависела от бодрого настроя и целеустремленности. Мое недавнее настроение жалости к самому себе и тоски по Земле препятствовало ей.

Решив исследовать еще один район Галактики, где могло оказаться больше звезд более старого возраста и больше надежды найти планеты, я направился к отдаленному плотному скоплению. Из-за слабого света отдельных представителей этого расплывчато-пятнистого светового шара я подумал, что он, должно быть, очень далеко от меня.

Я летел и летел сквозь темноту. Я не сворачивал с выбранного курса и потому не приближался к каким-либо звездам достаточно, чтобы увидеть их диск. Небесные светила пролетали мимо меня вдалеке, подобно огням далеких кораблей. После перелета, при котором я потерял всякое ощущение времени, я оказался посреди огромной пустыни, лишенной звезд, в галактическом прогале между двумя звездными рукавами. Меня окружал Млечный Путь, и со всех сторон светили обычные россыпи далеких звезд; но среди них не было значительных источников света, за исключением удаленного скопления, выглядящего как пух чертополоха, куда я и направлялся.