Свобода. Храбрость быть собой - Раджниш Бхагаван Шри "Ошо". Страница 11
Я люблю эту историю, потому что она очень верна. Вам хотелось бы быть свободными, но клетка дает определенную защищенность, безопасность. В клетке попугаю не нужно беспокоиться о еде, не нужно беспокоиться о врагах, не нужно беспокоиться вообще ни о чем на свете. Она уютная, она золотая. Ни один другой попугай не живет в такой ценной клетке.
Ваша власть, ваши богатства, ваш престиж — все это ваши клетки. Ваша душа хочет быть свободной, но свобода опасна. Свобода ни от чего не застрахована. В свободе нет никакой защищенности, никакой безопасности.
Свобода означает: идти по лезвию бритвы — в каждое мгновение подвергаться опасности, с трудом прокладывая себе дорогу. Каждое мгновение — вызов, брошенный неизвестным. Иногда слишком жарко, иногда слишком холодно — и никого нет, чтобы о вас позаботиться. В клетке хозяин нес за вас ответственность. Когда было холодно, он накрывал клетку одеялом; он приносил вентилятор, когда становилось слишком жарко.
Свобода означает безмерную ответственность; вы — одни и одиноки.
Рабиндранат прав: свобода — вот все, что я хочу, но надеяться на нее мне стыдно — потому что дело не в том, чтобы надеяться; дело в том, чтобы рискнуть.
Я уверен, что бесценное богатство — в тебе, и ты — мой лучший друг. Но мне не хватает духу отмести прочь мишуру, наполняющую мою комнату.
В мире свободы, в опыте свободы — вы уверены — бесценное богатство. Но эта уверенность также и проекция вашего желания, вашей жажды — как вы можете быть уверены? Вам хотелось бы быть уверенными. Вы знаете, что в вас есть эта жажда свободы. Эта жажда не может быть жаждой тщетной свободы; должно быть, это нечто богатое, нечто бесценное. Вы создаете уверенность, чтобы набраться храбрости для прыжка в неизвестное.
…И ты — мой лучший друг. Но все это красивые сны, надежды; уверенность — в вашей клетке, в ее защищенности. Но мне не хватает духу отмести мишуру, наполняющую мою комнату. Все кроме клетки — красивые идеи в уме.
Пелена, окутывающая меня, — пелена пыли и смерти. Я ее ненавижу, но одновременно влюбленно обнимаю.
Вы знаете, что ваше тело умрет. Фактически, тело состоит из мертвого материала; оно уже мертво. Оно кажется живым, потому что внутри него есть что-то живое. Оно излучает тепло и жизнь благодаря гостю внутри. В то мгновение, как гость улетает, перед вами открывается реальность тела.
Рабиндранат говорит, что наши тела состоят из пыли и смерти. Я ее ненавижу, но в то же время влюбленно обнимаю. Но когда вы влюбляетесь в женщину или мужчину, два скелета обнимают друг друга; оба они знают, что кожа только прикрывает скелет. Если бы вы могли видеть друг друга в настоящей наготе — не только без одежды, но и без кожи, потому что это настоящая одежда, — тогда вы были бы потрясены и бежали бы со всей возможной быстротой от возлюбленной или возлюбленного, с которыми обещали оставаться навеки. Вы даже не оглянулись бы назад; вы даже не захотели бы вспоминать о них.
Это случилось при дворе одного мусульманского императора в Индии, Шахджехана. Он влюбился в одну женщину, но эта женщина не хотела выйти за него замуж.
Он был джентльменом; иначе он принудил бы ее — но он попытался ее убедить. Она была влюблена в одного из его телохранителей. И когда он об этом узнал, то пришел в настоящую ярость. Оба они были немедленно схвачены и приведены ко двору.
Шахджехан собирался отрубить обоим головы, прямо на месте. Но его первый министр, который был очень стар — он был первым министром отца Шахджехана, и он почитал его как отца — сказал:
— Не делай этого. Будь немного мудрее; это недостаточное наказание. Я наложу на них правильное наказание.
Он приказал, чтобы оба они были связаны вместе обнаженными, обнимая друг друга, и прикованы к столбу во дворце. Другие придворные не могли в это поверить — что это за наказание? Это казалось наградой; именно этого они и хотели — обнимать друг друга. Но они ошибались.
Этот старик действительно обладал психологическим прозрением. Эти двое влюбленных также недоумевали: «Что это за наказание? Это награда!» Они обняли друг друга с большой любовью.
— Они были связаны веревкой и поэтому не могли бежать друг от друга; и они были прикованы к столбу. Долго ли можно кого-то обнимать? Пять минут, семь минут, полчаса или час?.. Через двадцать четыре часа они ненавидели друг друга… им пришлось, другого пути не было. Они вспотели, запах их тел наполнил все пространство, их экскременты… и не было никакого пути бегства. Через двадцать четыре часа старик сказал:
— Теперь дайте им одежду и освободите их.
И когда они получили одежду, то бросились в противоположные стороны; чтобы никогда больше не встречаться. Они встретились достаточно!
Окутывающая меня пелена — пелена пыли и смерти. Я ее ненавижу, но одновременно влюбленно обнимаю.
Такова шизофрения человека, расщепленность человека. Его дом разделен надвое; поэтому он не может найти мира.
Мои долги велики, мои поражения огромны, как и тяжелый и тайный стыд. И все же, когда я прошу себе блага, то содрогаюсь от страха, что моя молитва будет исполнена.
Вы сможете понять эти строки, только если я напомню вам другое стихотворение Рабиндраната, из той же книги, «Гитанджали».
В нем он говорит: «Я искал Бога и стремился к нему, сколько я себя помню, многие, многие жизни, с самого начала существования. Изредка я видел его стоящим у дальней звезды, и я радовался и танцевал оттого, что это расстояние, хотя и огромное, преодолимо. И я путешествовал и достигал звезды; но к тому времени, как я достигал этой звезды, Бог перемещался к другой. Так продолжалось много веков.
Вызов был так велик, что я продолжал надеяться вопреки надежде., я должен его найти, и я так поглощен поиском. Сам поиск — такой интригующий, такой таинственный, такой чарующий, что Бог стал почти предлогом — поиск стал сам по себе целью
И, к своему удивлению, однажды я добрался до дома на дальней звезде, против которой стояла небольшая табличка со словами- "Это дом Бога" Моя радость не знала границ — наконец я достиг! Я бросился вверх по ступеням, множеству ступеней, которые вели к двери дома. Я подходил ближе и ближе, и внезапно у меня в сердце появился страх. Когда я уже собирался постучать, меня сковал страх, которого я никогда не знал, о котором никогда не думал, который мне никогда не снился. Вот какой это был страх если это дом Бога, что я буду делать после того, как нашел его?
Теперь поиски Бога стали самой моей жизнью; найти его было бы равнозначно тому, чтобы совершить самоубийство И что я собираюсь с ним делать? Я никогда раньше не задумывался об этих вещах. Я должен был подумать, прежде чем начинать поиск: что я буду делать с Богом?
Я снял обувь и взял ее в руки, и тихо и очень медленно отступил обратно, боясь, что Бог услышит шум и, может быть, откроет дверь и скажет. "Куда же ты? Я здесь, входи!" И когда я добрался до ступеней, то побежал прочь так быстро, как никогда раньше не бегал, и с тех пор я снова ищу Бога, ищу во всех направлениях — и избегаю дома, в котором он на самом деле живет Теперь я знаю, что этот дом нужно обходить стороной И я продолжаю поиск, наслаждаюсь самим путешествием, паломничеством».
Прозрение этой истории неизмеримо. Есть искатели истины, которые никогда не думали, что я буду делать с истиной? Ее нельзя есть, ее нельзя продать, нельзя стать президентом благодаря тому, что у вас есть истина. Самое большее, что вы получите, если у вас есть истина, — это распятие
Он прав, когда говорит: мои долги велики, поражения огромны, как и тяжелый и тайный стыд. И все же, когда я прошу для себя блага, то содрогаюсь от страха, что моя молитва будет исполнена, — потому что обо всех этих вещах хорошо говорить: Бог, истина, добро, красота. Хорошо писать о них трактаты, чтобы университеты присуждали вам степени, чтобы Нобелевский комитет награждал вас премией. Об этих вещах хорошо говорить, писать, но если вы действительно сможете их пережить на опыте, то попадете в беду. Именно об этом говорит Рабиндранат. я боюсь, что моя молитва будет исполнена.