Дионисовы дифирамбы - Ницше Фридрих Вильгельм. Страница 4
Сигнальный огонь [9]
Здесь, где в лоне морей вырос остров,
за ночь взнесённый жертвенный камень,
здесь под чёрными небесами
зажигает свои огни Заратустра,
сигнальные знаки для заблудших пловцов,
знаки вопроса для знающих ответы...
Это пламя с пепельным чревом —
языки его алчут холодных далей,
оно тянет шею к чистейшим высям,
как змея, выпрямившаяся от нетерпенья, —
вот этот знак я возвёл пред собой.
То сама душа моя пылает:
в ненасытной жажде новых далей
всё вперёд устремляется тихое пламя.
Для чего бежал зверей и людей Заратустра?
Для чего оставил твёрдую почву?
Шестьодиночеств он уже знает,
но даже одиночества моря ему было мало,
острова было мало, и вот на горе́ он — пламя,
и в поисках седьмогоодиночества
к небесам забрасывает невод.
О пловцы заблудшие! О древних звёзд осколки!
Вы, моря грядущего! Сокрытые тайны неба!
Здесь ловец одиночеств закинул невод:
так ответьте ж нетерпенью пламени,
поймайте мне, ловцу на горах высоких,
моё седьмое, последнееодиночество!
Садится солнце [10]
1
Недолго жаждать тебе,
сгоревшее сердце!
Обетованье, разлитое в воздухе,
из уст неведомых на меня дохнуло
великой прохладой...
В полдень жарким было моё солнце.
Тем желанней мне мои пришельцы —
вы, внезапные ветры,
послеполуденные зябкие духи!
Воздух так чужд и чист.
Не метнула ль на меня искоса
свой взор манящий
искусительница-ночь?..
Мужайся, отважное сердце!
Не спрашивай: зачем? — {9}
2
День моей жизни!
Садится солнце.
И уже позолочен
ровный поток.
Дышит скала теплом:
верно, в полдень на ней
счастье вкушало свой сон полдневный?
Вон оно ещё брезжит
зеленью отсветов над бурой бездной.
День моей жизни!
Уж близок вечер!
уж око твоё мерцает
полузатменно,
уж скатились первые слёзы
твоей росы,
уж стелется над бледными морями
любви твоей притихший пурпур,
кроткий свет последнего блаженства...
3
Ясность, приди, золотая!
Близкой смерти
сокровеннейшее, сладчайшее предвкушенье!
— Верно, я слишком спешил?
И лишь теперь, как устал,
взор твой настиг меня,
восторгтвой настиг меня.
Волн и бликов игра.
Всякая тяжесть в былом
канула в синь забвенья,
праздно колышется чёлн.
Словно б и не было вёрст и бурь!
Желанья лежат на дне.
На душе, как на море, гладь.
Одиночество седьмое моё!
Впервые так близок мне
желанный причал,
и улыбка солнце тепла.
— Что там пылает ещё?
Не снега ли моих вершин?
Серебристой рыбой, легка,
отправляется в путь ладья... {10}
Жалоба Ариадны [11] {11}
Кто обогреет меня, кто ещё любит меня?
Где горячие руки?
Где сердце-жаровня?
Простёрта в ужасе,
как будто коченея (кто мне согреет ноги?)
в немыслимом ознобе,
содрагаясь от острых, ледяных, студёных стрел,
твоих стрел, Помысел!
Не произнести твоего имени! Потаённый! Жуткий!
Охотник заоблачный!
Тобою пронизанная,
ты язвительный глаз, пронзающий меня из тьмы!
Убиваюсь,
извиваюсь, корчусь, охваченная
всеми вечными муками,
сражённая
тобой, лютый ловчий,
ты неведомый — Бог...
Рань меня глубже,
рань, как раньше!
Пронзи, порази моё сердце!
Разве укусы стрел тупозубых —
казнь для меня?
Зачем ты снова смотришь,
не уставая от моей человеческой муки,
сладострастно жестокими, божественными, молниеносными глазами?
Ты убивать не хочешь,
а только мучить, мучить?
За что — менямучить,
ты сладострастно жестокий, неведомый Бог?
Ха-ха!
Ты подкрался
в такую полночь?
Чего ты хочешь?
Скажи!
Ты давишь, душишь!
Ах, слишком близко!
Ты слышишь моё дыханье,
ты подслушиваешь сердце,
ревнивец!
К кому ревнуешь?
Прочь! прочь!
Зачем здесь лестница?
Ты хочешь внутрь
пробраться, в сердце,
в мои затаённейшие
мысли пробраться?
Бесстыдный! Неведомый! Вор!
Что хочешь ты выкрасть?
Что хочешь ты вызнать?
Что хочешь ты вырвать,
мой враг?
Ты бог — истязатель!
Или ползти мне
к тебе по-собачьи?
Вне себя преданно и вдохновенно
вилять — любовью?
Напрасно!
Язви меня!
Лютейшее жало!
Нет, я не собака, я дичь,
ты, лютый ловчий!
Я твоя гордая добыча,
ты, заоблачный хищник...
Ответь наконец!
Ты, молниеносец! Неведомый! Отвечай!
Ты, путегонитель, что хочешь ты — от меня?
Что?
Выкупа?
Выкупа хочешь ты?
Требуй побольше — в этом гордость моя!
Слов поменьше — другая гордость моя!
Ха-ха!
Меняхочешь ты? меня?
Меня — всю?..
Ха-ха!
Истязаешь меня ты, дурак (а кто ты ещё?),
терзаешь гордость мою?
Дай мне любовь— кто ещё согреет меня?
Кто ещё любит меня?
Дай горячие руки,
дай сердце-жаровню,
дай мне в моём одиночестве,
когда меня заставляет лёд,
ах! лёд семикратный,
жаждать хотя бы врага,
дай, отдай,
враг лютейший,
мне — тебя!..
Прочь!
И он убежал,
мой товарищ единственный,
мой великий противник,
мой неведомый,
мой бог-истязатель!..
Нет!
Воротись!
Со всеми твоими пытками!
К тебе текут мои слёзы,
когда с тобою мы врозь,
и напоследок сердце
ради тебя зажглось.
Вернись, мой неведомый Бог,
вернись, моя боль,
вернись, мой последний вздох!..