Древний урок человечности - Аверинцев Сергей Сергеевич. Страница 2

Еще в начале нашего века русская крестьянка, провожавшая мужа в солдатчину, причитала почти теми же словами:

Воин и женщина — тема общечеловеческая. У истоков европейской гуманистической традиции — несравненный разговор Гектора и Андромахи в VI песне «Илиады». Однако троянская героиня, отговаривая мужа от участия в бою (как и позднее, под конец поэмы, оплакивая его бездыханное тело), собственно, жалеет не его, а себя самое и сына, перечисляя, какие беды ждут вдову и сироту без заступника.

В "Песни о Роланде" есть лаконичная и строгая, но тем более выразительная сцена, когда невеста героя, узнав о его гибели, наотрез отказывается от брака с наследником престола и тут же падает мертвой; самая мысль о жизни без Роланда для нее несносна. В этом много благородства и прямоты и немало гордости. Но где в мировой поэзии найдем мы такую жену героя, как Ярославна, которая рвется обтереть кровавые раны на теле мужа, мгновенно и точно схватывая своим воображением, что тело это страждет в жару? Нешуточность и конкретность такого проявления деятельной любви даже в чисто поэтическом отношении, не говоря о всех прочих, превосходит всю роскошь языческих персонификаций сил природы, к которым Ярославна обращается за помощью.

Когда на нашей памяти Константин Симонов написал свое "Жди меня", его стихи стали не фактом русской поэзии, а фактом русской жизни. Еще не так давно простые люди у нас говорили о супружеской любви: "жалеть".

Представление о любви жены как о силе жалости, удерживающей воина на краю смерти, есть для нашей нравственной традиции необходимость.

"…Кровавыя его раны на жестоцемъ его теле" — эти слова можно повторять снова и снова. Без них и без всего, что им сродни, Россия не была бы Россией.