О нравственности и русской культуре - Ключевский Василий Осипович. Страница 7

Достаточно широко известно о помощи Ключевского Ф. И. Шаляпину в создании образов Бориса Годунова и Досефея. Ключевский произвел на Шаляпина глубочайшее впечатление не только познаниями, но и способностью преображаться в людей прошлого. Великий артист даже сожалел, что Василий Осипович не поет и не может сыграть с ним князя Василия Шуйского. Ключевский пробудил у Шаляпина интерес к русской истории, давал книги из своей библиотеки, дарил ему свои труды. «Поправлял» Ключевский и его готовую роль Грозного в «Псковитянке», даже немного прорежиссировал спектакль. Об этом историк рассказывал в беседе с Василенко: «Помилуйте, – говорил я Шаляпину, – Грозный пришел в дом князя Токмакова, устал… Тут уж нет грозного царя! Он устал, шутит… Покажите его таким, а режиссеры закатали его в глубь сцены. В опере и так не все ясно слышно, а тут уж совсем все пропало. Велел я поставить стол у самой рампы, да оркестр сделать потише, – продолжал свой рассказ Ключевский. – Тогда вышло. Вот я никак не ожидал, а режиссером сделался». [24]

О режиссерских способностях Ключевского свидетельствует и его записка для Малого театра по поводу пьесы А. Н. Островского «Воевода». Эта рукопись показывает, как тонко и глубоко понимал Ключевский специфику сцены. Он прежде всего хотел знать, что театру от него нужно: выяснить ли эпоху, или показать, «насколько верно драма воспроизвела эту эпоху, чтобы, не изменяя текста драмы, артист мог доступными ему средствами, приемами игры, исправить недостатки драматурга». Употребляя терминологию К. С. Станиславского, Ключевский так формулировал режиссерскую «сверхзадачу»: «Чего вы хотите: исторически точно воспроизвести старину или фальсифицированной стариной обличить и пристыдить современников?! «Островский, – замечал Ключевский, – не хотел ни того, ни другого; он подрумянивал нашу старину шекспировскими румянами, чтобы драма понравилась зрителю – и только». Поэтому Ключевский рекомендовал играть на полтона ниже, подчеркивать отрицательные и комические моменты драмы. Исполнителям ролей Самозванца и Василия Шуйского он давал конкретные советы, на чем им следует строить роль. При этом Ключевский не «давил» своим авторитетом, а, наоборот, скромно добавлял: «Я выскажу свои мысли вслух, не думая о том, какое вы сделаете из них употребление, и нисколько не огорчусь, если не сделаете никакого».

В архиве Ключевского сохранился набросок о Максиме Горьком, который по цензурным соображениям долгие годы не публиковался.

Горького с Ключевским, по всей вероятности, познакомил Шаляпин. Ключевский произвел на писателя сильное впечатление. Горький не раз писал об историке в письмах, рекомендовал его труды для самообразования: «Эти книги скажут Вам, кто Вы исторически, чем Вы были в прошлом в Ваших предках, может быть, укажут и на то, чем Вы должны быть теперь». [25] В романе «Жизнь Клима Самгина» персонажи говорят о Ключевском, обсуждают его книги, главный герой упоминает о «безжалостном ученом» и «хитреньких и мудрых искорках глаз Василия Ключевского». Зная о встречах Горького с Ключевским, редактор журнала «Голос минувшего» С. П. Мельгунов после смерти историка просил Горького написать о нем. В ответном письме Горький упомянул о том, что он «пользовался его лестным вниманием». [26] Однако истинного отношения Ключевского к себе он не знал.

Резкая оценка Ключевским М. Горького как писателя в публикуемом наброске выглядит мягкой по сравнению с тем, что записал Е. В Барсов в заметке «Мнение В. О. Ключевского о Максиме Горьком». Автор заметки однажды спросил Ключевского его мнение о причинах успеха произведений Горького. В ответ он услышал: Горький «не литература, а пропаганда», у него «вовсе не талант, а одно пылкое воображение», он пришелся по плечу обществу «неразвитых и небрезгливых» вкусов, где нет никакой устойчивости, где «непрерывно хромают на оба колена и валятся ветром модных учений» и так далее и не менее резко. «Жестко Ваше слово, Василий Осипович, – заметил на то Барсов, – а ведь, говорят, Горький достал Ваши лекции и выучил их наизусть». «Ну, что ж, – ответил Ключевский, – жаль напрасного труда. Не в коня корм – изучение моих лекций. Горький и после этого остался тем же Горьким, то есть пропагандистом, а не литератором». [27]

Небезынтересно заметить, что Максим Горький записал меткое суждение Л. Н. Толстого о русских историках – Карамзине, Соловьеве, Ключевском, Забелине. Толстой «прочел» подтекст, внутренний смысл высказываний Ключевского, который иногда за внешне красивой формой скрывал истинное свое отношение: «Хитрый – читаешь – будто хвалит, а вникнешь – обругал». [28]

В третьем разделе книги собраны воспоминания о Ключевском литераторов и деятелей культуры. В публикуемых воспоминаниях нередко идет речь о тех статьях и выступлениях Ключевского, текст которых приводится в данной книге. Драгоценные свидетельства талантливых людей (Ф. И. Шаляпина, И. А. Бунина, Л. О. Пастернака и др.) передают непосредственные впечатления о встречах с Ключевским, об обаянии этого человека. Ценность этих свидетельств усиливается еще и тем, что сам Ключевский в личных бумагах (дневниковых записях или письмах), к сожалению, не фиксировал свои встречи с этими людьми.

В. О. Ключевский предполагал сам собрать свои разновременно опубликованные статьи и выступления и издать их в виде отдельных сборников. С этой целью он начал пересматривать свои печатные работы, вносить в них коррективы и дополнения, но завершить работу не успел. Это сделали за него ученики уже после ухода ученого из жизни. Они выпустили три сборника: «Опыты и исследования: Первый сборник статей» (М., 1912); том, носящий публицистический характер, – «Очерки и речи: Второй сборник статей» (М. 1913) и том критических работ историка «Отзывы и ответы: Третий сборник статей» (М., 1914). В 1918 г. сборники были переизданы.

Многие (но далеко не все) из напечатанных там статей вошли в «Сочинения» В. О. Ключевского в 8-ми томах (1956–1959), где были помещены и не публиковавшиеся ранее работы историка. Исследования Ключевского расположены там в хронологической последовательности, поэтому работы по истории русской культуры оказались рассеянными среди других трудов.

В «Сочинениях» В. О. Ключевского в 9-ти томах (М., 1987–1990) была предпринята попытка тематически развести их. В 8-й том вошли исследования по социально-экономическим проблемам; в 9-м были собраны статьи по русской культуре (но всего лишь семь), письма молодого Ключевского, его дневниковые записи и афоризмы. Кроме того, некоторые статьи и наброски из его рукописного наследия, посвященные вопросам русской культуры, были напечатаны в «Неопубликованных произведениях» (М., 1983).

Настоящее издание представляет собой наиболее полную публикацию работ В. О. Ключевского о нравственности и русской культуре. Также в книге собраны воспоминания писателей и людей искусства о великом историке.

Р. А. Киреева

I. Статьи. Речи. Лекции

Великие Минеи Четии, собранные Всероссийским митрополитом Макарием

(фрагмент) [29]

Изучение нашего прошлого имеет за собой одно чрезвычайно драгоценное условие, которое может оказать на него плодотворное влияние, если только уметь им пользоваться. Важнейшие умственные и общественные движения, которые переживали мы в разные времена своей истории, важнейшие интересы/волновавшие наших близких и далеких предков, – не успели скрыться и замереть под почвой, наносимой новыми движениями и интересами, а живут и действуют поныне воочию наблюдателя и могут быть изучаемы не по одним мертвым памятникам, но и по живым остаткам, уцелевшим в разных углах нашего отечества, в разных слоях нашего общества. Историческая почва, по которой мы ходим, не покоится над радом разновременных и разнородных пластов, вскрываемых только заступом историка: большею частью эти пласты остаются еще открытыми, вспахиваются и засеваются.