Эхо Великой Песни - Геммел Дэвид. Страница 34

Хлеб черствел на глазах, фрукты доставали из бочек уже гнилыми. Трава росла в двадцать раз быстрее, чем полагалось, — за ее ростом можно было наблюдать. Задачу с продовольствием Ану решил, распространив энергию сундука на провизию. Такой же способ он применил ко всей растительности в долине, но настроение у людей продолжало падать. Тридцать человек попросили уволить их, и Ану удовлетворил их просьбу. Их отправили домой в следующий раз, когда Ану замедлил Танец, чтобы получить продовольствие.

По предложению Шевана он выписал из города пятьдесят продажных женщин. Им построили хижины на краю долины.

Мужчинам выдавались специальные глиняные таблички, и женщины собирали их, чтобы в конце срока получить плату из казначейства. Это на время утихомирило рабочих, но потом настала двадцатидневная «ночь». Драки начались снова, и один человек покончил с собой. Ану поначалу пришел в недоумение, но потом сообразил, что солнечный свет очень важен для мозга и без него люди впадают в уныние. Поняв это, он, помимо утех с женщинами, стал предлагать рабочим крепкие напитки, легкие наркотики и устраивать после работы танцы, состязания и прочие развлечения.

На «тридцатый» день они наконец заложили основание пирамиды — правильный квадрат из блоков известняка со стороной семьсот пятьдесят футов. Ану объявил праздник в честь этого события и предложил людям выбрать Короля Основания. Победителя, десятника Яшу, увенчали лаврами, обнесли на руках вокруг будущей пирамиды и начертали на камнях его имя. Ану нравился Яша, плечистый здоровяк, умевший заливисто смеяться и подчинять себе других: недаром его артель намного опережала все прочие.

— Теперь они как будто повеселели, учитель, — с улыбкой заметил Шеван, следя за процессией.

Ану кивнул. Работа все еще шла медленнее, чем он ожидал, и он решил, что отныне люди будут работать в три короткие смены вместо двух длинных и получать вознаграждение за выполнение назначенного урока.

— Сколько камней вы укладываете в час? — спросил он Шевана.

— Неделю назад ставили шесть, теперь наловчились и близимся к девяти.

— Нужно, чтобы получалось больше двенадцати. Как дела в карьере?

— Орудия изнашиваются быстрее, чем ожидалось, учитель.

И с колышками неладно. Дерево…

— Не впитывает воду.

— Да, верно. Вы предполагали, что так будет?

— Если бы, — устало ответил Дну.

В песчанике сверлили дыры и вгоняли туда сухие деревянные колышки. Политые водой, они набухали и раскалывали камень. Но ускорение времени как-то влияло на способность колышков впитывать воду.

Ану прошел к пирамиде Джефа — их первой неудавшейся попытке построить источник энергии. Он еще тогда, семьдесят лет назад, знал, что ничего не выйдет, поскольку пирамида строилась без Музыки. Теперь он использовал неудавшуюся для постройки новой. Рабочие разбирали пирамиду и с помощью наполненных водой бурдюков опускали блоки на землю. Это была кропотливая и опасная работа. Будь у Ану два сундука, он применил бы Музыку и здесь, но с одним ему приходилось беречь всю энергию для строительства.

Слева, у туманной стены, которой он огородил долину, возникла какая-то суматоха. Ану с Шеваном поспешили туда, где уже собирался народ.

На земле, подергиваясь, лежал невероятно дряхлый старик.

Он распадался на глазах, и кожа, высыхая, сползала с его костей, как древний папирус.

— Это Джадас, — прошептал кто-то. — Прошлой ночью он прошел сквозь туман повидаться с женой.

— Спокойствие! — вышел вперед Ану. — Вас предупреждали, что здесь действует магия. Я говорил, что всякого, кто войдет в туман, ожидает смерть.

— Мы здесь точно узники! — раздался крик из толпы.

— Не правда. Я объяснял, что вам грозит, когда нанимал вас на работу. Каждый, кто хочет уйти, волен сделать это во время доставки припасов, когда я уберу туман. Мое имя Ану, и я не лгу. Этот человек был глупцом, каких на свете немало. Он знал об опасности, но пренебрег ею.

— А если чары начнут действовать нам во зло? — спросил кто-то. — Нас всех постигнет судьба Джадаса.

— Полно вам, ребята, — сказал подошедший Яша, Король Основания. — Вы все слыхали о Святом Муже. Он не лжет.

Я вот, к примеру, думаю только о хорошем, о том, как принесу домой восемь тысяч серебром. Вот построю это чудо для Ану и куплю себе дом. Сам строить не буду — куплю! Буду сидеть в тенечке, попивать винцо и держать на коленях самую красивую девку в Эгару.

— Мы все умрем здесь, Яша! — не унимался тот, кто спрашивал о чарах.

— Умирай, Педри, коли тебе охота, а я буду жить и стану богачом. Давайте-ка зароем этот мешок с костями и пойдем строить наше Чудо!

— Ты правда веришь, что здесь не опасно?

— Не опасно? — с улыбкой повторил Яша. — Когда это работа каменщика была безопасной? Но ради восьми тысяч я готов рискнуть. Лишь бы от твоей магии вреда не было, Святой Муж.

— Не будет. Даю вам слово.

— Этого мне довольно. Пойду подыщу себе девку получше других уродин.

Он ушел, так и не сняв своего лаврового венка, и толпа разошлась вслед за ним. Кости Джадаса рассыпались в прах, который унесло ветром.

— Славный малый, — сказал Шеван.

— Да, — рассеянно ответил Ану, обдумывая, как заставить колышки впитывать воду.

Садовник, стоя на коленях на старой подушке, трудился на солнцепеке, старательно пропалывая горку. Ветхая соломенная шляпа с широкими полями защищала его затылок от полуденного солнца. Вся горка была засажена цветами: бледно-розовым скальным жасмином, разноцветным душистым горошком, белыми колокольчиками. Садовник подкапывал корни сорняков медной вилкой, выдергивал стебли и складывал их в полотняный мешок у пояса. Постепенно он перебрался через верхушку горки и занялся тимьяном, растущим у задней стены сада. Он работал с бесконечным терпением человека, живущего в ладу с землей, даже с сорняками обращаясь бережно и ни разу не Повредив садовые растения. Его движения дышали миром и покоем.

По мощеной дорожке к нему подошел человек, костлявый, широкоплечий, уже немолодой. Коротко остриженные волосы припорошила седина, лицо загорело и обветрилось от многолетней работы на свежем воздухе. Садовник улыбнулся ему и спустился вниз.

— Все отлично, Кейль, — сказал он. — У тебя всюду полный порядок, вот только фиалки меня беспокоят.

Они вместе прошли к голубой веронике, растущей рядом с красным диким тимьяном. У их соседки, желтой лесной фиалки, листья потускнели и покрылись пятнами.

— Почва тут плохо держит влагу, господин, — сказал Кейль, опустившись на колени и погрузив пальцы в землю. — Надо добавить торфа или соломы — сегодня я этим займусь. — Он оглянулся через плечо. — И солнце их слишком сильно припекает.

— Тут была хорошая тень, пока можжевельник не засох, — кивнул садовник. — Надо устроить с запада заслон из каких-нибудь ползучих растений, пока плакучая береза не примется.

Может, жасмин посадить?

— С заслоном вы хорошо придумали, господин, только из ползучих я предпочитаю желтый ломонос. И думаю, вы слишком полагаетесь на березу. Деревья эту почву не любят — слишком тоща.

— Саду нужны деревья. Они увлекают взгляд и дух ввысь, дают глубину и тень. Кипарисы, во всяком случае, прижились на славу.

— Да, господин, потому что вы извели уйму денег на орошение. Без него они и месяца бы не протянули.

— Для чего же еще они нужны, деньги? — засмеялся садовник. — Сад — это место, где живет красота, он угоден Истоку.

— Кстати о деньгах, господин: болотные ноготки прибудут завтра. Кажется, они неплохо перенесли дорогу.

— Превосходно. Дальний пруд как раз в них нуждается — его надо немного позолотить. Помни только, что они должны расти у самой воды, где всегда влажно.

— Я болотных ноготков никогда в глаза не видал. Не знаю, как за ними ухаживать.

Садовник с улыбкой хлопнул Кейля по плечу:

— Ничего, научишься. А если погибнут, я еще куплю. Со временем они у нас будут расти как надо.