Метаморфозы власти - Тоффлер Элвин. Страница 87

Таким образом, в любом случае компьютеризованные и кажущиеся «объективными» базы данных отражают ценностные критерии и взаимоотношения власти в обществе.

И все же контроль за тем, что поступает в сегодняшние бесчисленные и непрестанно множащиеся базы данных, есть лишь самый простейший вид метатактики. Гораздо сложнее пытаться контролировать то, как данные классифицируются на категории и группы.

Задолго до наступления компьютерной эры, во времена, когда правительство США было озабочено сверхконцентрацией в автомобильной промышленности, General Motors использовало одного лоббиста, который сидел в малоизвестной организации — Федеральном совете пользователей статистики. Его работа заключалась в том, чтобы смешать вместе все цифровые данные по отраслям с тем, чтобы они открыто никогда не фигурировали по отдельности и таким образом в показателе степени экономической концентрации отражалось только то, что большая часть промышленности контролировалась «верхней тройкой» компаний, а безусловное лидерство в этом плане General Motors никогда не всплывало.

Сегодня для составления указателя, классификации и распределения по категориям данных, стекающихся в компьютер, используются передовые системы. При помощи компьютеров те же самые сведения могут быть «урезаны» или переклассифицированы множеством разных способов. Напряженные политические баталии оказываются тесно связанными с неясными, абстрактными и на вид техническими вопросами.

Борьба за власть часто разворачивается посредством показателей, содержащихся в базах данных, и придаваемого им значения. Если вы хотите знать, сколько ангелов могут танцевать на кончике боевой головки, вы станете считать их нимбы или же их арфы? Больничные койки, которые сосчитать легко, иногда можно представить показателем уровня здравоохранения в данном месте. Или лучшим критерием для этого будет число врачей на тысячу жителей? Что даст наиболее полное представление о состоянии здоровья проживающих здесь людей? Количество коек скорее может свидетельствовать о программах государственных дотаций, предоставляемых больницам, чем о действительном уровне услуг для населения.

Быть может, чтобы получить истинную картину потребности населения в медицинских услугах, нужно считать пациентов? Или тех, кто вновь стал здоровым? Учитывать среднюю продолжительность жизни? Детскую смертность? Выбор одного показателя или группы показателей будет в значительной степени влиять на результат.

Группы экспертов, команды правительственных специалистов, лоббисты и другие люди часто сталкиваются с подобными вопросами. В то время как одни участники игр во власть оказываются неспособными вникнуть в суть или понять скрытый смысл, другие могут и делают это. Пользуясь такой возможностью, они, конечно же, преследуют свои коммерческие или ведомственные интересы. Несмотря на то что проблемы решаются, казалось бы, сугубо профессиональные, конфликты имеют чисто политическую подоплеку.

Большая часть таких схваток происходит вне поля зрения публики и ниже уровня высокопоставленных должностных лиц и членов кабинета, у которых редко есть время или желание вникнуть в существующие по данному вопросу разногласия. Лишенные этой возможности, не приученные самостоятельно прорываться сквозь заграждение фактов и псевдофактов, люди, которые принимают решения, вынуждены в основном полагаться на технических специалистов.

Учет гораздо большего числа переменных величин плюс к этому огромный скачок в объеме обработки данных, что стало возможным с помощью компьютера, изменяют ситуацию для принимающих решения политиков: если раньше им не хватало информации, то теперь они перегружены ею.

Перегрузка приводит к тому, что интерпретация становится важнее простого накопления. Данных (разнообразного типа) в изобилии. Способность их понять — большая редкость. Поскольку упор теперь делается на интерпретацию, подразумевается, что процесс переходит на более высокую ступень в иерархии работников умственного труда. Это вносит изменения во взаимоотношения среди экспертов. Это также перемещает игровое поле информтактиков на более высокий метауровень.

В качестве идеального примера годятся самые последние системы спутникового наблюдения, используемые для проверки выполнения заключенных между США и СССР соглашений о контроле вооружений. Недавно запущенные спутники передают огромное количество данных, поскольку с места своего нахождения в космосе они могут фиксировать объекты размером в несколько дюймов. Интерпретаторы погрязли в этом потоке. Заместитель директора отдела науки Белого дома Томас Рона отмечал: «Раньше проблемы в основном были связаны с расшифровкой данных. Теперь их больше с сортировкой и толкованием их» [323].

Возрастающий объем, считает журнал «Сайенс», угрожает «сокрушить даже армии аналитиков», вынужденных автоматизировать интерпретаторскую функцию.

Это, в свой черед, заставляет полностью полагаться на искусственный разум или другие средства «инженерии знаний». Но их использование значительно повышает уровень абстракции и хоронит критические предпосылки системы под еще более мощными наслоениями предположений.

В бизнесе, утверждает журнал «Datamation», «корпорации надеются использовать возможности экспертных систем в своих существующих компьютерных системах. Приблизительно 2200 таких экспертных систем уже действуют в Северной Америке, делая все — от диагностики неисправно работающих станков предприятия до анализа разлитых химических веществ и оценки обращений по поводу страхования жизни. Экспертные системы распространены в правительстве, они используются ФБР для расследования серийных убийств» [324].

По сути это означает зависимость от сложных правил, установленных экспертами разного рода, которые были оценены, систематизированы и введены в компьютеры, чтобы содействовать принятию решений. Мы можем предвидеть распространение подобных технологий повсюду в правительстве, в том числе и в политической жизни, где решения часто должны приниматься на основании множества запутанных, неточных, взаимопересекающихся, сомнительных фактов, идей, образов и предложений, а потому будет происходить очевидное мошенничество, нацеленное на перераспределение власти.

Эти средства подразумевают, что логически вытекающее решение в значительной мере будет «внедренным», но, так сказать, незаметно. Парадоксальным образом системы, которые поставляют проясненную информацию, сами становятся более непроницаемыми для большинства своих конечных пользователей.

Разумеется, это не повод избегать искусственного интеллекта и экспертных систем. Но это свидетельствует о глубинном процессе с важными последствиями для демократии.

Политика отнюдь не была чище в некий далекий Золотой век. От китайской правящей династии Шан-инь до итальянского рода Борджиа те, кто находился у власти, всегда манипулировали истиной в своих целях. Что претерпело существенные изменения, так это уровень, на котором разыгрываются эти интеллектуальные игры.

В предстоящие десятилетия мир столкнется с потрясающими новыми проблемами — опасностью глобальной экологической катастрофы, развалом сложившегося военного равновесия, экономическими переворотами, технологическими революциями. Каждая из них будет требовать разумного политического действия, основанного на ясном понимании угроз и возможностей.

Но насколько верно представление о реальности, из которого правительства исходят, принимая свои жизненно важные решения? Да и может ли оно быть верным, если все данные и информация, на которые они опираются, так не защищены от «метапосягательств»?