Постфилософия. Три парадигмы в истории мысли - Дугин Александр Гельевич. Страница 118

Соответственно, в постмодерне необходимо перейти к иной форме производства людей — к производству не-дуальному. Бодрийар, сформулировав эту предпосылку чисто теоретически, начинает искать в нашей реальности модель недуального производства, и быстро находит ее в развитии методологии клонирования — создания прямого дубликата человека неполовым путём. Человека (пока не человека, а животных, овцу Долли, например), генетически восстанавливают без участия папы и мамы. Он появляется сам по себе. Один — а не два, причем разных — порождает одного.

Таким образом исчезает половая история субъекта, весь фрейдистский комплекс, который рассматривает человеческую психику как продукт конкретного исторического опыта младенца (сначала в пренатальном состоянии, затем с самого появления его на свет), формирующего психоаналитический портрет личности и структуру его подсознания. У клона такой родительской системы нет.

Клон порождает себя сколь угодно много раз, подобно серийному производству. Когда-то серийного производства не было, люди шили себе каждый у своего портного, и костюмы всегда чем-то отличались. Даже самый простой крестьянин был одет от «haute couture», потому что его кафтан или рубаху кто-то конкретно, специально для него сшил. Вспомним, какую роль играл костюм в метафизике, и соответственно, переход от серийной моды на одежду к серийному воспроизводству человеческих существ — это абсолютно естественный переход, не требующий никакого концептуального усилия. Как ни скандально это может показаться, люди и костюмы — это синонимические ряды. И в традиции костюм иногда значит больше, чем человек. За качественную шубу продавали целые города. Сколько крепостных можно было купить за татарскую шубу или даже русскую шапку!

Внеполовое воспроизводство доводит до логического предела идею улучшать породу людей (чем пытались заниматься биологические расисты при Гитлере — хотя с использованием самых примитивных средств т.н. «расового отбора»). Как мода всякий раз улучшает (на самом ли деле улучшает?) выкройки модных изделий, так, по аналогии с костюмом, должно совершенствоваться клонирование — не просто воспроизводство индивидуума, но улучшенное воспроизводство. Клонированные Вася или Лена должны становиться всё более и более гламурными — улучшая фигуру, качество кожи, подвижность суставов... Улучшенное неполовое воспроизводство открывает небывалые возможности получения серийного гламура... Идеальных фигур, «оптимальных» черт лица, равномерного распределения жира. И даже совершенные деловые качества, комфортную психологию, отсутствие комплексов — идеальные свойства для карьеры...

Метафизика рака и мораль эпохи спида

Бодрийар замечает, что так воспроизводит себя раковая опухоль. Рак — это избыточные, не необходимые человеку ткани, которые пожирают всё вокруг; идея рака — поглощение всего разнообразия ради брутального и прямого воспроизводства только одного типа клеток — раковых. Раковые метастазы — это не деление и не слияние, это идеальное повторение одной и той же клетки. Среди других биологических процессов организма это представляет собой очевидную аномалию. Каждый орган воспроизводит — причем сложным образом — только свои клетки, не посягая на смежные органы. Раку же на всё наплевать, он самовоспроизводится, не обращая вынимание ни на что... Точно такую же аномалию с точки зрения классического человеческого сообщества представляет собой производство клонированных индивидуумов.

В пользу бесполого воспроизводства (путём клонирования) может служить и угроза СПИДа, ВИЧ-инфекции. Если распространение СПИДа достигнет определенной черты, то большая часть человечества согласится: давайте лучше в пробирках, там всем будет спокойнее и надежнее. Пол в условиях распространения СПИДа постепенно будет ассоциироваться с сознательным самоубийством. Половые контакты станут чрезвычайно рискованными, и производство детей полностью оторвется от привычного для прежнего человечества акта, в котором соучаствуют двое. Естественно, дальше включается идея сделать более красивого человека, более стройного, высокого, выше прыгающего или дальше смотрящего — для этого всего-то и надо что-то изменить в генофонде: возможностям мутантов нет предела.

Стиль «asexue»

Идея клонированного производства стала распространенным стилем молодежной моды. Это стиль получил название «asexue», «бесполый». Одетых в стиле «asexue» девушек и юношей, на первый взгляд, отличить друг от друга трудно. Они выглядят одинаково, одеты одинаково, пользуются одинаковыми духами и дезодорантами, одинаково себя ведут. Отношения между ними также трансформируются — переходят в дружеские, товарищеские. Жара телесного притяжения, спонтанной и могущественной эротической игры при простом наличии двух полов в ограниченном пространстве, что было естественным свойством половых отношений в прежних парадигмах, нет и в помине. Каждый свою сексуальность переживает и реализует в автономном закрытом пространстве — в Интернете, фантазиях, в напряжении и почесывании, которые никого, кроме напрягающегося и чешущегося, не касаются...

Стиль «asexue» вполне сексуален, но только автономно и замкнуто — на другой пол (да и на свой собственный) эта сексуальность не распространяется. Она обращена во внутрь — к хроносу вечной телесности, к предоргиастическому напряжению, никогда не имеющему выхода. Чистой сексуальности закрыт выход в область секса, поэтому она учится пребывать сама в себе. Это и есть стиль «asexue».

Стиль «asexue» имеет концептуальное обоснование в гендерной теории постмодерна. Так, французский философ-социолог Поль Бурдье на основании марксизма, истолкованного в постмодернистском ключе, утверждает социальную природу полов. С его точки зрения, человек становится мужчиной или женщиной в результате стратегий «буржуазной эксплуатации» или «плохого воспитания». По Бурдье, человек — существо абсолютно социальное, следовательно, если изменить социальные установки, из женщины легко можно воспитать «правильного» мужчину. Получается, что анатомия — это тоже «буржуазные предрассудки», и если правильно всех воспитывать, то всё воспитается.

Посттело и гламур

Идея тела при переходе от позднего модерна к постмодерну качественно меняетсвое значение. Тело становится плоским, экранным и ризоматическим. Человеческое тело перестает быть фокусом эротической реализации, эротического опыта, но отныне постулируется как раскатанный пласт, состоящий из произвольного чередования эрогенных зон с неэрогенными зонами, то есть экран, на который проецируются стимулирующие лучи. Человеческое тело в своем пределе совпадает с экранной поверхностью, на которой мы смотрим новости. Поскольку человеческие эротические восприятия — это не что иное, как чувства, переживания, то их стимуляцию можно полностью перенести на экран, где изображение того, что там происходит, будет наслаждаться самим собой при отсутствии того, кто смотрит, и того, кто показывает.

Тело, которое известно и премодерну и модерну как «тело с органами», в том числе с половыми органами, превращается в постмодерне в «тело без органов» (в том числе и без половых органов). Такое дифференцированное тело называется телесностью. Телесность в постмодерне это не общее свойство тел, но антитеза телу; точно так же, как сексуальность постмодерна противоположна сексу. Телесность начинается там, где нет тела, потому что «тело с органами», согласно философии постмодерна, это тело, фатально искореженное рассудком, а если освободиться от репрессивных стратегий рассудка, то тело превратится в телесность — в свободное ризоматическое существование. Ризома же и есть экран. Следовательно, ризома и есть телесность (или посттело)

Автономизация экранной телесности видна в явлении гламура. Гламур — это мода на объекты, которые являются гиперреальными, которые более реалистичны, чем те, которые мы постоянно видим и трогаем. Это сияющий автомобиль, на котором нет ни молекулы грязи (такого автомобиля мы не встречаем в реальности — он гиперреален). Это женская кожа, где каждая пора фундаментально обработана Photoshop'oM в большом приближении, и откуда удалены все тени, микропятнышки, волоски, намеки на пигментацию. Такой кожи и таких женщин нет в жизни — это гиперкожа и гиперженщины, существующие только в глянцевых журналах и рекламных роликах. Чтобы добиться миллиметра гламурного пространства, show-business может пожертвовать тысячами реальных девушек и женщин, пустив их на опыты, искалечив их судьбы в истерических очередях на кастинги рекламных и модельных агентств. И послужив материалом для гиперреальности одно мгновение, они снова исчезают в небытии, утрачивая шанс на телесность, оставаясь со своим архаическим «телом с органами», которое больше никому не нужно. Телесность гламура мгновенна; гипертело вспыхивает на миг, причем чаще всего именно в форме фрагмента, — запястья, ключицы, бедра, — чтобы до конца раствориться в следующем кадре — ослепительном лаке «Ягуара» или матовом сиянии «Rolex» или «Vacheron Constantin».