Тайны русского народа - Демин Валерий Никитич. Страница 59

Метафоричность философской и богословской символики, которая выступает по существу как опоэтизированный язык науки, выразилась также в таких фундаментальных понятиях, как «свет истины», «свет знания» и производимого от них «просвещения», означающего процесс приобщения каждого к сокровищнице человеческого опыта — интеллектуального, нравственного, эстетического, хозяйственного, технического, военного, охотничьего и т. п. Великая миссия аккумуляции такого опыта и передача его настоящим и будущим поколениям принадлежит Просветителям. Точно так же творческие акты в познании, открытия, результаты художественного поиска характеризуются емкими словами — «озарение», «вспышка».

Само слово «свет» древнейшего происхождения и восходит вместе с аналогичными понятиями других индоевропейских языков к санскритскому слову «зeta» (читается и произносится как «шьвета») и означает «белый», «светлый», «блестящий», отсюда и русское слово «цвет».

Такая поливариантность значений понятия «свет» и множественность разнокоренных слов, приведших к своеобразной лексической «цепной реакции», объясняются той объективной обобщающе-смысловой ролью, которую всегда играл свет в жизни людей. Любая единичная вещь или группа предметов воспринимается как нечто обособленное, отдельно взятое. И только свет (как, впрочем, и тьма) является таким безлико-всеобщим началом, которое мгновенно охватывает, обволакивает, объемлет весь вещный мир, представая в виде естественной, доступной каждому, хотя и неизведанной природной стихии. О древности и значимости понятия «свет» для народного миросозерцания свидетельствует также поговорка — клятва со следами заклинания: «Чтоб мне свету белого не видеть!»

Наряду с общеиндоевропейскими корнями и словами «свет» и «бел» в русском языке глубоко укоренилась еще одна близкая по смыслу лексическая основа — «яс», в первозданном виде присутствующая в словах «ясный» и «ясень». Понятие «ясный» имеет двоякое значение: 1) «чистый», 2) «понятный» и восходит к санскритскому слову yaas — блеск (ср.: укр. «яскорка» — «искорка»). В процессе языкового развития корень «йас» («яс») трансформировался в «ас» и «ес». В этих обличиях он встречается в таких, к примеру, архаичных словах, как «есень» («осень») — откуда фамилия Есенин; яство («пища»), этимологически связанное с глаголом «есть» («кушать»). Одно из названий «ячменя» — «ясмень» (откуда: «ясничек» — ячменный хлеб, и «ясник» — ячменное вино).

Не меньший интерес представляет смысловая нагрузка, которую носил корень «яс» на разных исторических этапах. Прежде всего обращает на себя внимание устойчивое сочетание прилагательного «ясный» с существительным «сокол», символизирующим издревле Солнечное светило. «Ясный сокол» — не просто поэтический образ, в нем закодированы древнейшие представления и о Солнце, и о Солнцебогах, и о магической связи людей с космическими законами. В сказках и былинах ясный сокол — оборотная ипостась героев, приобщающая их к иному — неземному и нечеловеческому — миру: на оборотничестве построены сказки о Финисте Ясном соколе (или, как она оригинально именуется в варианте, записанном И. А. Худяковым в Рязанской губернии, сказка о Фенисто-ясно-сокол-перышке), а также былина о Вольге (Волхе Всеславьевиче).

Одно из древних названий сокола — «ясмен» (см. «Толковый словарь живого великорусского языка» Владимира Даля). Корень «яс» входит и в название «ястреб» — другого рода хищных птиц, по виду наиболее близких к соколам и в древности, видимо, понятийно объединявшихся. Общеиндоевропейский корень «yas» обнаруживается в словах «асы» — древнегерманские Боги, Ясна — главная часть Авесты, ясы — древнерусское название осетии, Яссы — название города в Румынии на территории, где пересекались исторические пути славянских и романских народов — двух ветвей некогда единого индоевропейского пранарода. Наконец, отзвуки древнего космического миропредставления слышатся в исконно народном понятии «ясочка» — звездочка.

Имелись и другие Божества, чьи светозарные функции ставят их в один ряд Светобогов. Их соподчинение в настоящее время установить трудно. Однако нетрудно доказать, что такие древнерусские и общеславянские боги, как «Дый» (упоминается в «Хождении Богородицы по мукам») и Див из «Слова о полку Игореве», этимологически восходят к имени древнеиндийского Бога неба Дьяуста (dy-aus — «день», «сияющее дневное небо»).

В древнерусских мифологических и фольклорных представлениях известную роль играла такая женская ипостась светлого Дня, как утренняя заря (и звезда — одновременно), Денница. Известно также понимание Денницы как падающей звезды (именно звезды, поскольку представление, и тем более правильное истолкование явления метеоритов, относится к более позднему времени). Так, в сборнике XV века «О земном устроении» имеется отдельная глава «О денницах», описывающая падающие звезды, истолкованные как обломки небесного огня. Как и древнее «солонь», образ Денницы характеризует космическое животворящее начало, заключенное в свете, олицетворением которого выступает брачная пара День и Денница (Свет околоземный и Свет космический). Но скорее всего, если восходить к праславянским общеарийским верованиям, все космические явления (включая землю, воду, небо, огонь) можно представить как самозарождающиеся из света. Вячеслав Иванов считал Денницу мифологическим существом мужского рода и отождествлял его с христианским и дохристианским Люцефером — одной из ипостасей Дьявола, однако дословно означавшем «Носитель света» (его сотканную из противоречий суть искателя истины гениально раскрыл Байрон в мистерии «Каин»). По Вяч. Иванову, Денница — фосфорически светящийся дух — первомятежник, внушающий человеку гордую мечту богоравного бытия; это тот самый «печальный демон — дух изгнанья», который «сиял» Лермонтову «волшебно-сладкой красотою». [157]

В русском мировоззрении почитание женского космического начала в форме Девы (рис. 100) имеет длительную историю: от сказочных Птицедев до Пречистой Девы — светлого и светоносного Божества, впоследствии растворенного в культе Богородицы — хранительницы и покровительницы Руси, избравшей Россию своим последним домом. Имя Дева не могло не быть в центре мифологического и религиозного притяжения хотя бы потому, что оно — одно из древнейших и важнейших понятий индоевропейской культуры. Как известно, в санскрите devб означает «Бог», «жрец»; «владыка», «царь», а также: «небесный», «божественный». Соответственно dev-i — это «Богиня».

Отголоски такого небесно-божественного смысла сохранились в однокоренных словах и словосочетаниях «диво», «диво дивное». Див — одно из древнерусских мифологических существ, действует как персонаж в «Слове о полку Игореве», предупреждая русских воинов об опасности и одновременно предрекая беду. Кроме того, в древнерусской мифологии было известно женское божество — Дива. Итак, Дева в широком смысле — великий охранительный и вдохновляющий символ русского народа. В древнерусском миропредставлении в соответствии с индоевропейской и общемировой традицией Пречистая Дева — воплощение вселенского и солнечного света одновременно: «И явилось на небе великое знамение — жена, облеченная в солнце, под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд» (Откровение святого Иоанна Богослова, 12, 1).

Ближайшая стихия, родственная свету, — огонь. Элементарный опыт свидетельствует: свет бывает без огня, огонь без света — никогда. Следовательно, свет обладает некоторой самостоятельной сущностью, хотя и предполагает обычно наличие какого-либо источника; чаще всего им выступает огонь. Отсюда и древние мифологические представления о космическом огне: он тесно взаимосвязан с космическим светом, но не обязательно ему предшествует. Иногда и тот и другой выступают как тождественные начала. В позднейшем миропредставлении под влиянием христианской эсхатологии космический огонь изменил объем и содержание своего понятия: он переместился в преисподню и начал носить в основном устрашающую функцию «геены огненной», ожидающей грешников в аду.