Между двух стульев (Редакция 2001 года) - Клюев Евгений Васильевич. Страница 40

Такое, значит, у этой истории начало.

И тут прежде всего надо разобраться с половой принадлежностью героя (героини), что, к сожалению, чрезвычайно затруднительно. Может быть, этот вопрос и допустимо квалифицировать как праздный, однако все-таки интересно: если она мужчина, то почему «грека», а если он женщина, то почему «ехал»? В общем, какая-то несуразность во всем этом сразу же ощущается: нам, вроде бы, с самого начала пытаются заморочить голову, нас прямо с порога начинают дурачить в открытую. С единственной, по-видимому, целью: выбить почву из-под наших ног, иными словами – подорвать в нас веру в собственные интеллектуальные возможности.

Во-первых, дескать, у нас не все в порядке с проблемой половой идентификации личности, а во-вторых – с проблемой идентификации национальной. Действительно, национальную принадлежность особы, ехавшей через реку, определить ненамного проще, чем половую. Есть некоторая вероятность, что особа эта греческого происхождения. Но особ греческого происхождения именуют либо «грек», либо «гречанка» – и уж никак не «грека»… Это самое «грека» заставляет усомниться в подлинности едущего через реку персонажа, но – увы. нам ничего не остается, как удовольствоваться таким национально-половьм гибридом (упорядочив, правда, грамматические характеристики и тогда уж последовательно сочетая слово «грека» с формами женского рода), и посмотреть, что там с этим гибридом происходит дальше. А дальше события развиваются так:

Ну, в общем, это, конечно, можно принять (если уж мы «греку» приняли!) – правда, тоже не без оговорок.

Вообще-то раки, как известно, локализуются на дне реки. Дна же в данном случае, по ситуации, вроде как не должно быть видно, ведь сам факт того, что грека через реку ехала (а не шла через нее вброд), заставляет предположить известную глубину, делающую данную реку, как бы это сказать, судоходной, стало быть, наша глубокая река должна быть немыслимо прозрачной, чтобы на дне ее можно было увидеть рака и особенно идентифицировать его в качестве такового, а не в качестве, например, краба, (кстати, это заставляет предположить в греке недюжинные зоологические познания: чтобы с такого расстояния не ошибиться!..) Приходится допустить, что столь высокая степень прозрачности в самом деле имела место – и грека действительно увидела сквозь толщу воды рака и идентифицировала его, предположим так: передо мной рак. Что же делает грека дальше?

А дальше грека ведет себя в высшей степени странно, о чем сообщается в следующих выражениях:

Этот поступок не поддается осмыслению в сколько-нибудь рациональ­ных категориях. Будем исходить из того, что грека обладает хотя бы неко­торыми предварительными знаниями о раках. Иначе, зорким глазом увидев сквозь толщу воды некоего представителя подводной фауны, грека не могла бы соотнести его с классом ракообразных и пребывала бы в полном неведении относительно того, кто там разгуливает по дну реки, на деле же грека опознала в раке – рака, а также, скорей всего, предположила наличие некоторых вытекающих отсюда последствий, и тем не менее грека безрассудно сует руку в реку, непонятно чего дожидаясь.

В общем и целом поведение греки в данной ситуации мыслится как, мягко говоря, аномальное, а сама грека – как, извините, круглая дура. Ведь для человека, обладающего столь обширными зоологическими познаниями (а именно таким человеком уже зарекомендовала себя в наших глазах грека), совершенно очевидно, что последует за этим сованием руки в реку. Тем не менее такое сование состоится, заканчиваясь, как тому и надлежит быть, в высшей степени плачевно: 

Смириться с данным финалом нет сил. Перед мысленным взором вереницей проходит целая череда абсолютно тождественных и столь же бредовых ситуаций: например, ехал негроид через реку, видит негроид: в реке крокодил, сунул негроид голову в реку… или: ехал индеец через лес, видит индеец: в лесу берлога гризли, сунул индеец туловище в берлогу… и так далее.

В каждом конкретном случае интеллектуально полноценное существо воздержится от подобных действий. И это заставляет предположить, что «грека» не есть представитель Греции, давшей миру образцы самой высокой интеллектуальной деятельности, что «грека» – это, например, кличка, означающая умственно отсталого субъекта или что-нибудь в этом роде.

В любом случае историю эту следовало бы переписать – хотя бы таким образом: ехала, дескать, гречанка через реку и, предположив наличие рака в реке, захватила с собой корзину с тухлым мясом. Опустив в реку эту корзину, гречанка собрала на тухлое мясо множество раков, которых по одному и перебила на берегу.

Правда, зачем она это сделала и почему должна была быть именно гре­чанкой, остается, по-видимому, загадкой.