Шок будущего - Тоффлер Элвин. Страница 10

Мы все учимся у нашего окружения, постоянно ища в нем — хотя, возможно, бессознательно — модели для подражания. Эти модели — не только другие люди. Все чаще это машины. Их присутствие незаметно заставляет нас думать в определенном направлении. Было отмечено, например, что часы появились вместе с предложенным Ньютоном образом мира — больше похожего на часы механизма, — и это философское понятие имело огромное влияние на интеллектуальное развитие человека. В этом образе космоса как больших часов были имплицированы идеи о причине и следствии и о важности внешних по сравнению с внутренними стимулов, которые сегодня определяют ежедневное поведение всех нас. Часы также оказали влияние на нашу концепцию времени, мы органично воспринимаем то, что день разделен на 24 равных отрезка по 60 минут каждый.

Недавно компьютер вызвал бурю новых идей о человеке как взаимодействующей части более крупных систем, о его физиологии, о том, как он учится, запоминает, принимает решения. Практически каждая научная дисциплина — от политологии до семейной психологии — была затронута волной образных гипотез, вызванной изобретением и распространением компьютера, и его влияние еще не исчерпано. Инновационный цикл, подпитывая сам себя, убыстряет темп. Однако если технологию рассматривать как великий двигатель, мощный ускоритель, то знание следует рассматривать как его топливо. Итак, мы подходим к трудному вопросу процесса ускорения в обществе, ибо двигатель каждый день заполняется все более обогащенным топливом.

ЗНАНИЕ КАК ТОПЛИВО

Скорость, с которой человек накапливает полезную информацию о себе и Вселенной, идет по спирали вверх в течение 10000 лет. Эта скорость резко возросла вверх с изобретением письменности, но даже тогда она оставалась мучительно медленной в течение веков. Следующий большой скачок в приобретении знаний произошел только с изобретением печатного станка в XV в. Гутенбергом и другими. До 1500 г., согласно большинству оптимистичных оценок, Европа выпускала книги со скоростью 1000 названий в год. Это означает, в некотором приближении, что ушел целый век на выпуск библиотеки в 100 000 книг [22]. К 1950 г., спустя четыре с половиной столетия, скорость возросла так резко, что Европа выпускала уже 120 000 названий в год, т. е. за десять месяцев выпускалось столько же названий, сколько раньше за сто лет. К 1960 г., через 10 лет, произошел еще один значительный скачок: столетняя работа могла быть выполнена за семь с половиной месяцев. А к середине 60–х годов выпуск книг в мировом масштабе, включая Европу, приблизился к ошеломляющей цифре — 1000 названий в день.

Вряд ли можно спорить с тем, что каждая книга увеличивает прогресс знаний. В действительности кривая ускорения в публикации книг примерно параллельна скорости, с которой человек открывает новые знания. Например, до Гутенберга были известны только одиннадцать химических элементов. Антимоний, двенадцатый, был открыт примерно тогда, когда Гутенберг работал над своим изобретением. Это произошло целых 200 лет спустя с момента открытия одиннадцатого, мышьяка. Если бы тот же темп открытий сохранился, мы бы сейчас добавили только два — три элемента в периодическую таблицу времен Гутенберга. Однако за 450 лет после изобретения печатного станка было открыто около 70 других элементов. А с 1990 г. мы выделяем оставшиеся элементы не со скоростью один в каждые 200 лет, а один в каждые три года [23]. Более того, есть основания полагать, что скорость продолжает резко возрастать. Сегодня, например, число научных журналов и статей удваивается, как промышленное производство в развитых странах, примерно каждые 15 лет. Согласно биохимику Филипу Сикевицу, «то, что узнали за последние три десятилетия о природе живых существ, затмевает своими масштабами знаний любой сравнимый период научного открытия в истории человечества». Сегодня только правительство Соединенных Штатов выпускает 100000 докладов ежегодно плюс 450000 статей, книг и сообщений. В мировом масштабе научно — техническая литература увеличивается со скоростью около 60000000 страниц в год.

Компьютер вырвался на сцену около 1950 г. С его беспрецедентной способностью к анализу и распространению чрезвычайно разных видов данных в невероятных количествах и с головокружительной скоростью он в последнее время стал главной силой ускорения в приобретении знаний. В сочетании с другими все более мощными аналитическими системами для наблюдения за невидимым миром он развил скорость приобретения знаний до ошеломляющего темпа. Фрэнсис Бэкон говорил: «Знание — сила». Это можно перевести на современный язык. В нашем социальном окружении «Знание — это перемены» — и ускоряющееся приобретение знаний, питающее великий двигатель технологии, означает ускорение преобразований.

ПОТОК СИТУАЦИЙ

Открытие. Применение. Влияние. Открытие. Мы видим здесь цепную реакцию изменения, резко возрастающую кривую ускорения социального развития человечества. Это ускорение теперь достигло уровня, при котором его уже нельзя при каком угодно большом воображении считать «нормальным». Институты индустриального общества больше не могут его выдерживать, и его влияние сотрясает их все. Ускорение — это одна из наиболее важных и наименее понятых из всех социальных сил.

Но это еще не все. Ибо ускорение перемен — это также и психологический фактор. Хотя его почти полностью игнорировали психологи, возрастающая скорость перемен нарушает наше внутреннее равновесие, преобразуя сам способ переживания жизни. Внешнее ускорение превращается в ускорение внутреннее.

Это можно проиллюстрировать, хотя в весьма упрощенном виде, если мы представим жизнь одного человека как большой канал, по которому течет опыт. Этот поток опыта состоит из бесчисленных «ситуаций». Ускорение перемен в окружающем обществе резко изменяет поток ситуаций, идущий через этот канал.

Нет четкого определения ситуации, но мы не могли бы учиться на опыте, если бы мысленно не разбивали его на эти управляемые отрезки. Кроме того, хотя границы между ситуациями бывают нечеткими, каждая ситуация имеет определенную «целостность», определенную интегрированность. Каждая ситуация имеет также определенные идентификационные компоненты. Сюда входят «вещи» — физическое окружение естественных или созданных человеком предметов. Каждая ситуация происходит в каком — то «месте» — действие происходит на определенном месте или арене. (Не случайно латинский корень «situ» означает место.) Каждая социальная ситуация имеет, по определению, набор персонажей — людей. Ситуации также включают расположение в организационной сети общества и контекст идей или информации. Любую ситуацию можно проанализировать в терминах этих пяти компонентов.

Но ситуации также включают отдельное измерение, которое, поскольку оно проходит через все остальные, часто упускается из виду. Это длительность ситуации. Две похожие во всех других отношениях ситуации вовсе не одинаковы, если одна длится дольше другой. Время решающим образом изменяет смысл или содержание ситуаций. Если похоронный марш играть слишком быстро, он превращается в веселенькую мелодию, так и ситуация, растянутая во времени, имеет явно другой оттенок или смысл, чем та, которая ударяет нас на манер стаккато, проявляясь внезапно и также быстро исчезая.

Это первая важная точка, в которой усиливающийся удар большого общества обрушивается на обыденный опыт современного человека. Ибо ускорение перемен, как мы покажем, сокращает длительность многих ситуаций. Это не только разительно изменяет их «оттенок», но подстегивает их прохождение через канал опыта. Сейчас (по сравнению с жизнью в менее быстро меняющемся обществе) больше ситуаций проходят через этот канал в любой данный интервал времени, и это обусловливает глубокие трансформации в психологии человека. Пока мы пытаемся сосредоточиться только на одной ситуации в один момент времени, возросшая скорость, с которой ситуации протекают мимо нас, значительно осложняет всю структуру жизни, умножая число ролей, которые мы должны играть, и выбор, который мы вынуждены делать. Это в свою очередь объясняет ощущение удушающей сложности современной жизни. Кроме того, ускорение ситуаций требует гораздо больше работы сложных механизмов сосредоточения, с помощью которых мы переключаем наше внимание с одной ситуации на другую. Все больше переключений туда — сюда, все меньше времени на то, чтобы неторопливо углубиться в одну проблему или ситуацию в один отрезок времени. Вот что кроется за смутным ощущением, отмеченным ранее, — «Все движется быстрее». Все действительно движется быстрее. Вокруг нас. И через нас.