Что такое философия (интервью) - Рассел Бертран Артур Уильям. Страница 11

помни, что ты - эквадорка!"

Но это, конечно, можно отнести к любому.

Да. Я иногда рассказывал эту историю, и все смеялись. И я говорил: "Да, но знаете, если бы я упомянул некую другую страну, никто бы не смеялся".

Да. Почему люди хотят быть разделенными на национальные государства?

Это объясняется нашей эмоциональной организацией. Мы подвержены в равной степени и любви и ненависти, и любим проявлять и то и другое. Мы любим наших соотечественников и ненавидим иностранцев. Конечно, мы любим наших соотечественников только тогда, когда думаем об иностранцах. Когда мы об иностранцах забываем, то уже не любим так сильно соотечественников.

Но что же тогда делать со всем этим? Вы говорите, что определенная степень национализма приемлема и правильна. Но как Вы собираетесь определить, что национализм не зашел слишком далеко?

Я не думаю, что это возможно; вы никогда не сможете быть уверены в таких вещах. Но вы можете заявить, и мир должен заявить о том, что если человечество хочет выжить, то армии, военно-морские и воздушные силы должны быть не национальными, а интернациональными. Тогда не будет иметь большого значения, думаете ли вы плохо о какой-нибудь другой стране, учитывая, что вы не сможете уничтожить ее.

Я понял кое-что еще. Иногда, если вы чувствуете, что вы совершаете что-то ради своей страны, например покоряете гору Эверест или изобретаете машину, способную летать в космическом пространстве, у вас будет гораздо больше вдохновения, и вы сделаете это более энергично и эффективно, чем когда вы думаете, что совершаете что-то, руководствуясь туманными глобальными принципами.

Да, действительно, люди хотят иметь довольно ограниченный стимул, но, я думаю, существует множество способов для его поддержания. Я имею в виду, что такие вещи, как, например, экспедицию на Эверест, готовит не страна, но почти всегда какие-нибудь учреждения или группы очень богатых людей или что-то в этом роде, и вы можете совершить это восхождение в их честь так же, как и для славы своей страны.

Но если вы хотите некоторого соперничества и стимула в соревновании, конечно, нация - действительно очень удобный способ добиться этого?

Да. Я совсем не возражаю против соревнования и соперничества, при условии, что оно не приводит к убийству. Я думаю, допустима конкуренция между городами. Если один город строит очень красивую ратушу, в другом думают: "У нас тоже должна быть прекрасная ратуша". Соревнование такого сорта приводит к чему-то хорошему. Манчестер и Ливерпуль, насколько я понимаю, не любят друг друга, но они не содержат частных армий, чтобы вести войну друг с другом.

Расскажите, как вы собираетесь управлять организованным обществом, особенно во времена опасности, кризисов или напряженности, если вы не верите в лозунги из статьи "Моя страна - права или нет"? Думается, что здесь имеется в виду известная статья Дж.Оруэлла: Orwell G. My Country Right or Left // The Collected Essays/ Journalism and Letters of George Orwell I Orwell S., Angus I. (eds.) N.-Y.: Harcourt, Brace, and World, 1968, v. 1. Оруэлл настойчиво пытается сочетать патриотизм и левую идеологию. Вот почему Оруэлл не просто патриот, но "социал-патриот". Патриотизм, пишет Оруэлл в этой статье, "не имеет никакого отношения к консерватизму. В действительности он ему противоположен, поскольку патриотизм означает привязанность к чему-то вечно меняющемуся, что в то же время переживается как мистически неизменное. Патриотизм - мост между будущим и прошлым. Ни один подлинный революционер никогда не был интернационалистом".

Если говорить здесь о том, что должно быть фактически, то, как я сказал выше, должна существовать только единая военная сила, интернациональная, а не национальная. В этом случае опасные ситуации, о которых вы говорите, не возникали бы, потому что не было бы возможности для национальной агрессии, и тем самым не было бы нужды в национальной защите.

Но они все же возникают в настоящее время?

Они все же возникают в настоящее время, и вы должны донести до людей мысль, что несмотря на то что будет правильно сопротивляться агрессии, неправильно совершать агрессию. Если никто не будет совершать агрессий, не возникнет поводов и для отражения агрессии. Но я все же думаю, что отражение агрессии - это достаточно правильный поступок.

Возьмем Средний Восток с конца последней войны. Сейчас арабский национализм породил много новых государств и сильное чувство самоуважения и процветания для большого числа арабов. Так хорошо это или плохо?

Пока еще очень трудно об этом говорить. Я думаю, пока это включает в себя повышение самоуважения арабов или заставляет их думать, что они способны на великие достижения - все это хорошо. Но когда национализм подразумевает ненависть к людям, которые не являются арабами, например жителям Израиля, это не может считаться хорошим.

Чего я не понимаю, так это того, как кто-нибудь, действуя иногда в рамках националистических чувств, совершает достойные поступки. Как можно предотвратить их превращение в плохие?

Просто путем объединения правительств. Возьмем, например, случай Англии и Шотландии. Англия и Шотландия находились в состоянии войны друг с другом в течение столетий, я подчеркиваю, столетий, и с каждой стороны границы поддерживалось и считалось правильным ненавидеть людей на другой стороне границы. А затем, из-за чисто династической случайности, правительства были объединены, и эта ненависть исчезла.

Вы имеете в виду то, что у них оказался один и тот же король?

Да.

По ошибке?

Да.

Насколько, по вашему мнению, расовое предубеждение связано с национализмом?

Конечно, это его составная часть. Я имею в виду, что расовое предубеждение возникает, если существует расовое различие между двумя соседствующими нациями. Расовое предубеждение возникает и усиливает национализм каждой нации. Это не одно и то же, расовое предубеждение отличается от национализма, но оно очень легко вступает в союз с ним.

Как Вы считаете, расовые предубеждения усилились за последние пятьдесят лет?

Да, я полагаю, это так, но я не совсем уверен. Я... я не знаю, возьмем, например, Редьярда Киплинга, сделавшего очень много для поощрения британского империализма. Он говорил о "малых племенах, не знающих закона", и все его книги внушали, что любой, кто не был белым - или можно даже сказать, что любой, кто не был британцем, был в чем-то неполноценным.