История тайных обществ, союзов и орденов - Шустер Георг. Страница 17

Певцы превратились в жрецов. Как некоторые отдельные роды с течением времени вошли в более тесное общение между собой, так и жрецы постепенно объединились в одно сословие, что естественно привело к взаимному обмену молитвенными формулами, песнями и жертвенными обрядами.

Таким образом отдельные роды становились хранителями богатого сокровища песен и обширного ритуала жертвоприношения. И когда, под влиянием мирной жизни на Ганге, религия постепенно стала выдвигаться на первый план и сделалась одним из важнейших явлений жизни, престиж жрецов как хранителей священных преданий и древней веры все более и более увеличивался. Поэтому неудивительно, что жрецы преисполнились чувством горделивого самосознания, прониклись убеждением, будто жизнь, посвященная благочестивому служению богам и религиозным задачам, дает право на первое и наиболее почетное место в государстве и обществе.

Так возникла каста жрецов. Резко отграничивая себя как касту от воинов, земледельцев, ремесленников и купцов, они сделали науку и религию своим исключительным достоянием. На улице и на рынке различие между тремя классами обнаруживалось уже по покрою одежды, по величине и внешним признакам посоха. Брахман, опоясанный священным шнуром, постоянно появлялся с бамбуковым посохом и с сосудом, наполненным водой для омовений.

Но высших ступеней почета жрецы достигли, когда культ Индры и остальных стихийных божеств уступил место учению о Брахме.

Природная склонность к отвлеченным умозрениям, при более высоком уровне образования и усиленной умственной деятельности жрецов, побудила их обратиться к исследованию вопроса об откровении и к размышлению о высшем существе. Они стремились определить первоисточник всякого бытия и свести отдельные образы богов к одному духовному началу.

Занимаясь этим, они скоро поняли, что определенная, ясно очерченная личность Индры не может быть первоначальной причиной всего существующего. Для этого нужна была сверхчувственная сила. Она была найдена в Брихаспати, таинственной силе, обитающей на небесах вместе с богами и дающей силу жертвенным обрядам и молитвам жрецов, так как Брихаспати заставляет богов выслушивать их. Сила, присущая молитве, считалась поэтому божественным началом, сущностью высшего всемогущества, Брахмой.

Но богословская диалектика на этом не останавливалась. Слишком сильно было искушение распространить представление о духовной силе, имеющей власть над богами и также над окружающей природой.

«В правильном круговороте великой жизни природы, где творческие силы постоянно создавали новые формы явлений», сказывался закономерный порядок, необходимо указывавший на существование единой, скрытой, творческой первоначальной силы и первоисточника всякого бытия и всякой жизни, на существование мировой души, которая, подобно душе, живущей в человеческом теле, приводит в движение поток мировой жизни и господствует над духовным миром и над всей природой как высшее, невидимое божество. Оставался, следовательно, лишь один шаг к тому, чтобы признать Брахму первородной силой, дающей жизнь всему существующему, мировой душой. Во всяком случае, Брахма – уже мировая душа, не личный бог, а абстрактное понятие, не имеющее определенных черт.

Религиозное умозрение брахманов выводит решительно все из духовной сущности: старый мир богов и духов, человечество, разделенное на четыре неравноправные касты, а также вечный и неизменный мировой порядок, мир животных, растительное и минеральное царства. И как все существа берут свое начало в Брахме, точно так же все они должны вернуться к нему. Мир же наполнен существами, в которых преобладает духовная сущность.

Поэтому смерть – лишь переход от низшей ступени к высшей. Такие переходы будут продолжаться до тех пор, пока душа человека не достигнет наконец такой степени чистоты и совершенства, что окажется уже достойной войти в мировую душу.

К этому стремится все существующее на земле. Но достичь этого может лишь тот, кто откажется от всяких чувственных наслаждений, кто, в своем стремлении к святости, отрешится от материального мира, умертвит плоть, разобьет оковы, отягчающие его душу, – а таковы одни лишь брахманы. Кто же, вопреки священным законам, противится вечному, божественному, тот после смерти подвергнется самым ужасным адским мукам; и душа его, в зависимости от степени греховности, соединится путем нового рождения с более или менее низменным существом и принуждена будет до тех пор странствовать, не находя покоя в юдоли печали, пока не будет в состоянии найти вечное успокоение в царстве Брахмы. Это одна из самых оригинальных идей брахманизма: искупление человека собственными силами – коренная противоположность с христианством, которое искупление, вечное блаженство ставит в зависимость исключительно от Божественного милосердия. Для христианства вечное блаженство – дар, верующий же брахманист сам завоевывает, добывает себе это блаженство, с согласия богов или вопреки их воле.

Это и есть ужасное учение о переселении душ, которое с магической силой подчинило несчастный народ священным законам и строгим предписаниям о покаянии и окончательно омрачило и без того безрадостную жизнь. Куда бы ни обратил свой взор вечно трепещущий индус, всюду, и на том, и на этом свете, за малейшее прегрешение его ожидала строгая кара. Всякое живое существо жаждет освобождения. Для индуса оно не существовало. Жизнь была бесконечным паломничеством, полным горьких разочарований, ужасных страданий, непосильных обязанностей, без бодрящей «надежды на то, что вечно движущееся колесо когда-нибудь остановится», без одухотворяющей силы любви, без благотворительной поддержки сострадания, а смерть часто приносила безысходное отчаяние. Впоследствии самоубийство сделалось даже религиозным долгом. Чтобы достойной смертью уменьшить число грядущих переселений, бесчисленные тысячи людей топились в священных водах Ганга или бросались под колеса священной колесницы, которая давила их. «Сколько должен был претерпеть народ, прежде чем вопрос о том, как освободиться от жизни и от личного существования, сделался единственной задачей его жизни?»

Знание божественных законов было и оставалось исключительным достоянием брахманов, которые превратили его в обширную и сложную науку. Все учение сохранялось в тайне, особенной же таинственностью облекалось спиритуалистическое учение о Брахме, к тому же оно и доступно было лишь людям мыслящим. Брахманы заявляли, что человек не может постичь его и что этому нельзя научить. Поэтому оно оставалось совершенно чуждым народу, тем более что в честь Брахмы не устраивалось никаких торжеств, ему не было посвящено храмов. Ибо не существует земного культа Брахмы: его царство и его владычество – не от мира сего. Он – бог жрецов, они – исполнители его воли на земле.

Внутри жреческой касты наиболее ученые и способные члены ее, а именно все знатоки священного писания, образовали тайный союз с верховным жрецом во главе. Своим высоким саном и влиятельным положением верховный жрец был обязан исключительно личным познаниям и ученым трудам. В союз принимались только сыновья жрецов, проявлявшие выдающиеся дарования. Новичок торжественно опоясывался шнуром брахманов, и церемония приема считалась законченной. Строгим соблюдением обрядностей, опутывавших всю внешнюю жизнь, точным выполнением всех предписаний, касавшихся выражения почтения к учителям, детальным изучением Вед ученики готовились к роли достойных представителей жреческой касты. Они должны были учиться обуздывать свои чувства и страсти, отказываться от всего земного и обращать свой взор к небесам.

Период учения – беспрерывная цепь лишений и отречений – продолжался 15–20 лет. Он заканчивался тогда, когда юный жрец знал уже наизусть все священные книги настолько хорошо, что мог в любое время привести выдержки из них. К концу своего обучения избранный ученик посвящался в тайное учение Упанишад. Этот богословско-философский трактат о вечной первопричине, об абсолютной истине заключал в себе все «самое глубокомысленное и таинственное, что только произвела мудрость брахманов».