Самосознающая вселенная. Как сознание создает материальный мир - Госвами Амит. Страница 24

Решение парадокса Шредингера вмешательством сознания является самым простым — настолько простым, что его порой называют наивным решением. Однако по поводу этого решения было задано много вопросов, и только отвечая на эти вопросы, мы можем преодолеть обвинение в наивности.

Один вопрос, который вы, возможно, все еще задаете, — это как кошка может быть наполовину живой и наполовину мертвой? Не может — если вы думаете с позиции материального реализма. Материальный реализм предполагает, что состояние кошки в любой момент времени должно причинно непрерывным образом быть либо одним, либо другим, или живым, или мертвым. Однако материалистическое мышление — это следствие допущений причинной непрерывности и описания событий по принципу или-или. Эти допущения необязательно верны, особенно когда они проверяются экспериментами квантовой механики.

Идеалистического философа не особенно волнует парадокс одновременно живой и мертвой кошки. В одной истории мастеру дзэн показали так называемого мертвеца, которого готовились хоронить. Когда его спросили, жив человек или мертв, мастер дзэн ответил: «Не могу сказать». Как он мог? Согласно идеализму, сущность человека — сознание — никогда не умирает. Поэтому было бы неверно прямо говорить, что человек мертв. Однако когда тело человека готовят к погребению, было бы нелепо говорить, что он жив.

Жива кошка или мертва? Когда мастера дзэн Дзесю спросили: «Обладает ли пес природой Будды?», он ответил «му». Здесь опять ответить «нет» было бы неправильно, поскольку, согласно учению Будды, все существа обладают природой Будды. Ответ «да» тоже был бы рискованным, поскольку природу Будды следует осознать и прожить, а не понять интеллектуально. Поэтому мастер ответил «му» — ни да, ни нет.

По-видимому, когда квантовая механика утверждает, что по истечении часа кошка Шредингера наполовину жива и наполовину мертва, она предполагает идеалистическую философию, подобную философии мастеров дзэн. Как это может быть? Каким образом сознание может играть решающую роль в формировании реальности физического мира? Разве это не предполагает верховенства сознания над материей?

Если до того, как мы заглянем внутрь ящика, кошка Шрёдингера и жива, и мертва, но после того, как мы туда заглянем, находится в единственном состоянии (жива или мертва), то, значит, просто смотря, мы должны что-то делать. Как может мимолетный взгляд оказывать воздействие на физическое состояние кошки? Такие вопросы задают реалисты, пытаясь опровергнуть идею, что сознание вызывает коллапс когерентной суперпозиции.

Да, идеалистическое решение действительно подразумевает действие сознания на материю. Однако это воздействие создает проблему только для материального реализма. В этой философии сознание считается эпифеноменом материи, и кажется невозможным, чтобы эпифеномен материи мог воздействовать на саму ткань, из которой он образован — по существу, вызывая сам себя. Этого причинного парадокса избегает монистический идеализм, в котором сознание первично. В сознании когерентные суперпозиции представляют собой трансцендентные объекты. Они становятся имманентными только когда сознание посредством процесса наблюдения выбирает один из многих аспектов когерентной суперпозиции, хотя его выбор ограничен вероятностями, которые допускает квантовое исчисление. (Сознание законопослушно. Креативность космоса происходит от креативности его квантовых законов, а не от произвольного беззакония.)

Согласно монистическому идеализму, объекты уже находятся в сознании в качестве зачаточных, трансцендентных, архетипических форм возможности. Коллапс состоит не в делании чего-либо с объектами путем измерения, а в выборе и признании результата этого выбора. Взгляните еще раз на приводившуюся ранее иллюстрацию гештальта «Моя жена и теща» (рис. 12). На этой иллюстрации имеется наложение изображений. Когда мы видим жену (или тещу), мы ничего не делаем с картинкой. Мы просто выбираем и признаем свой выбор. Процесс «схлопывания» волновой функции сознанием представляет собой нечто вроде этого.

Однако существуют дуалисты, которые пытаются объяснять действие сознания в парадоксе Шрёдингера, находя свидетельства психокинеза — способности перемещать материю действием ума. Юджин Вигнер утверждает, что если квантовый объект может воздействовать на наше сознание, то и сознание должно быть способно воздействовать на квантовый объект. Однако свидетельств психокинеза недостаточно, и они вызывают сомнения. Кроме того, рассмотрение еще одного парадокса — «парадокса друга Вигнера» — по существу, исключает дуалистическую интерпретацию.

Предположим, что два человека одновременно открывают ящик с кошкой Шрёдингера. Если исход коллапса выбирает наблюдатель, как подразумевает идеалистическое решение, то что, если два наблюдателя делают разный выбор — разве это не создает проблему? Если мы говорим — нет, то выбор может делать только один из наблюдателей, и сторонники реализма справедливо считают это решение неудовлетворительным.

В парадоксе друга Вигнера, сформулированном физиком Юджином Вигнером, происходит следующее: предположим, что вместо того чтобы самому наблюдать кошку, Вигнер просит это сделать своего друга. Его друг открывает ящик, видит кошку и затем сообщает результаты своего наблюдения Вигнеру. На этом этапе мы можем говорить, что Вигнер только что актуализировал реальность, которая включает в себя его друга и кошку. Здесь есть парадокс: была ли кошка жива или мертва, когда друг Вигнера ее наблюдал, но до того, как он сообщил результат наблюдения? Говорить, что когда друг Вигнера наблюдал кошку, ее состояние не коллапсировало, значит утверждать, что его друг пребывал в бессознательном состоянии, пока Вигнер его не спросил — что сознание его друга не могло решить, жива кошка или мертва, без побуждения со стороны Вигнера. Это весьма похоже на солипсизм — философию, которая считает вас единственным сознательным существом, а все остальное — плодами вашего воображения. Почему Вигнер должен быть привилегированным агентом, которому позволено вызывать коллапс функции состояния кошки?

Предположим, что мы вместо этого говорим, что коллапс суперпозиции вызывает сознание друга Вигнера. Не открывает ли это ящик Пандоры? Если Вигнер и его друг смотрят на кошку одновременно, то чей выбор будет иметь значение? Что, если два наблюдателя делают разный выбор? Если бы отдельные люди своим выбором определяли поведение объективного мира, то жизнь превратилась бы в кромешный ад, поскольку, как мы знаем, субъективные впечатления часто бывают противоречивыми. В подобном случае ситуация была бы подобно той, в которой автомобилисты, движущиеся с разных сторон, выбирали бы цвет светофора (красный или зеленый) по своей воле. Этот довод часто считают смертельным ударом по решению парадокса Шрёдингера вмешательством сознания. Однако он смертелен только для дуалистической интерпретации. Чтобы понять, почему этот так, рассмотрим парадокс Вигнера более подробно.

Вигнер сравнил свое парадоксальное положение с таким, в котором для осуществления наблюдения используется неодушевленный прибор. Когда используется механизм, никакого парадокса нет. Нет ничего парадоксального или расстраивающего в том, что машина какое-то время находится в состоянии неопределенности, но опыт говорит, что решающее значение имеет наблюдение сознательного существа. Как только сознательное существо производит наблюдение, материальная реальность становится проявленной в единственном состоянии. По словам Вигнера:

Следовательно, существо с сознанием должно иметь в квантовой механике другую роль, нежели неодушевленный измерительный прибор... Этот довод предполагает, что «мой друг» имеет те же виды впечатлений и ощущений, что и я — в частности, что после взаимодействия с объектом он не находится в бессознательном состоянии... Не обязательно видеть здесь противоречие с точки зрения ортодоксальной квантовой механики, и его нет, если мы полагаем, что альтернатива лишена смысла — содержит ли сознание моего друга... впечатление увиденного [либо мертвой, либо живой кошки]. Однако до такой степени отрицать существование сознания друга — это, несомненно, неестественная позиция, приближающаяся к солипсизму, и немногие люди в глубине души с ней согласятся.