Самосознающая вселенная. Как сознание создает материальный мир - Госвами Амит. Страница 9

Во время обучения в колледже в 1950-е гг. я познакомился с идеей сознательного компьютера, читая научно-фантастический роман Роберта Ханлайна «Луна — строгая хозяйка». Ханлайн передает представление, что сознание компьютера зависит от его размера и сложности: как только машина в романе переходит предел сложности и размера, она становится сознательной. Судя по всему, такая точка зрения широко распространена среди исследователей искусственного интеллекта.

Мне представляется, что сознание компьютера не определяется сложностью. Конечно, высокий уровень сложности может гарантировать, что реакции компьютера на данный стимул будут не более легко предсказуемыми, чем человеческие, но не больше того. Если мы можем прослеживать входные/выходные характеристики компьютера к активности его внутренних цепей совершенно однозначно (а это, по крайней мере в принципе, всегда должно быть возможно для классического компьютера), то зачем нужно сознание? Судя по всему, у него не будет никакой функции. Я думаю, сторонники искусственного интеллекта уклоняются от вопроса, говоря, что сознание — это только эпифеномен, или иллюзия. По-видимому, с моей точкой зрения согласен Нобелевский лауреат, нейрофизиолог Джон Экклз. Он спрашивает: «Почему мы вообще должны быть сознательными? В принципе, мы можем объяснять все наши входные/выходные характеристики с точки зрения активности нейронных цепей; и, следовательно, сознание кажется абсолютно излишним» [5].

Не все излишнее в природе запрещено, но оно маловероятно. Для классической машины Тьюринга сознание представляется излишним, и это достаточная причина для того, чтобы сомневаться, что эти машины, какими бы сложными они ни были, когда-либо будут сознательными. Факт наличия сознания у нас самих предполагает лишь, что наши входные/выходные характеристики не полностью определяются алгоритмическими программами классической компьютерной машинерии.

Сторонники машинного ума иногда приводят еще один довод: мы свободно приписываем сознание другим человеческим существам потому, что они сообщают о ментальном опыте — мыслях, чувствах и т. д., — который аналогичен нашему собственному Если запрограммировать андроида сообщать о мыслях и чувствах, сходных с вашими, смогли бы вы отличить его сознание от сознания вашего друга? В конце концов, вы не более способны переживать то, что происходит в голове у вашего друга, чем то, что происходит в голове андроида. Так что вы, в любом случае, никогда не сможете знать наверняка!

Это напоминает мне об эпизоде из телесериала «Звездный путь». Мошенника приговаривают к необычному наказанию, которое вовсе не выглядит наказанием. Его ссылают в колонию, где он будет единственным человеком в окружении обслуживающих его андроидов, многие из которых имеют форму прекрасных девушек.

Вы, как и я, можете догадаться, почему это — наказание. Причина, по которой я живу не в солипсистской вселенной (где реален только я), состоит не в том, что другие, подобные мне, логически убеждают меня в своей человечности, а в том, что у меня есть с ними внутренняя связь. Я никогда бы не мог иметь такой связи с андроидом.

Я утверждаю, что имеющееся у нас чувство внутренней связи с другими людьми обусловлено реальной связью духа. Я полагаю, что классические компьютеры никогда не могут быть сознательными, подобно нам, потому что у них нет этой духовной связи.

Этимологически слово сознание(англ. consciousness)происходит от слов scire(знать) и сит(с). Сознание означает «знать с». Для меня этот термин подразумевает нелокальное знание; мы не можем «знать с кем-либо», не имея нелокальной связи с этим человеком [6].

Нас не должно приводить в смятение то, что мы не можем построить модель самих себя, основанную на классической физике и с использованием компьютерного алгоритмического подхода. С начала этого столетия нам известно, что классическая физика является неполной. Не удивительно, что она дает нам неполное мировоззрение. Давайте исследуем новую физику, рожденную на заре XX в., и, с точки зрения конца этого века, посмотрим, какую свободу несет с собой ее мировоззрение.

ГЛАВА 3. КВАНТОВАЯ ФИЗИКА И КОНЧИНА МАТЕРИАЛЬНОГО РЕАЛИЗМА

Почти век назад в физике был сделан ряд экспериментальных открытий, требовавших изменения нашего мировоззрения. То, что обнаруживалось в этих экспериментах, представляло собой, по словам философа Томаса Куна, аномалии, которые не могла объяснить классическая физика. Эти аномалии открывали путь к революции в научной мысли.

Представьте себе, что вы — физик на пороге нового столетия. Одна из аномалий, которые хотите понять вы и ваши коллеги, касается того, как нагретые тела испускают излучение. Будучи физиком ньютоновской школы, вы считаете, что вселенная — это классическая машина, состоящая из частей, ведущих себя в соответствии с законами ньютоновской механики, которые почти все полностью известны. Вы верите, что, располагая всей информацией о частях и справившись с немногими оставшимися трудностями в отношении законов, вы сможете навсегда предсказать будущее вселенной. Однако эти немногие оставшиеся трудности неприятны. Вы не готовы отвечать на вопросы, касающиеся, например, того, каков закон излучения нагретых тел.

Вообразите, что в то время как вы ломаете голову над этим вопросом, ваша жена удобно устроилась рядом с вами перед горящим камином.

Вы (бормоча):Я просто не могу этого понять.

Она: Передай мне орешки.

Вы (передавая орешки): Я просто не могу понять, почему мы сейчас не загораем.

Она (смеясь):Ну, это было бы мило. У нас могли бы даже быть основания пользоваться камином в летнее время.

Вы:Понимаешь, теория говорит, что излучение от камина должно быть так же богато ультрафиолетом, как солнечный свет. Но что делает именно солнечный свет, а не свет камина, богатым этими высокими частотами? Почему мы сейчас не загораем, принимая ультрафиолетовую ванну?

Она:Подожди, пожалуйста. Чтобы я могла слушать это серьезно, тебе придется чуть замедлить темп и объяснить. Что такое частота? Что такое ультрафиолет?

Вы:Извини. Частота — это число периодов в секунду. Это мера того, как быстро колеблется волна. Для света это означает цвет. Белый свет состоит из света разных частот, или цветов. Красный — это низкочастотный свет, а фиолетовый — высокочастотный свет. Если частота еще выше, то это невидимый черный цвет, который мы называем ультрафиолетовым.

Она:Ладно, значит, и свет от горящих дров, и свет от солнца должен содержать массу ультрафиолета. К сожалению, солнце подчиняется вашей теории, а горящие дрова — нет. Быть может, в горящих дровах есть нечто особенное...

Вы:В действительности, все еще хуже. Все источники света, а не только солнце или горящие дрова должны давать большие количества ультрафиолета.

Она:А, это уже становится интересно. Инфляция ультрафиолета вездесуща. Но разве за всякой инфляцией не следует спад? Разве не поется в песенке, что все поднимающееся должно падать? ( Она начинает напевать без слов.)

Вы (раздражаясь): Но как?

Она ( протягивая миску с орешками):Хочешь орешков, дорогой?

(Беседа заканчивается. )

В конце XIX в. многие физики испытывали разочарование, пока один из них не нарушил общую тенденцию — это был Макс Планк из Германии. В 1900 г. Планк совершил смелый концептуальный прорыв, заявив, что старой теории необходим квантовый скачок (он заимствовал слово квант,означающее «количество», из латыни). Излучение света раскаленными телами — например, горящими дровами или солнцем — вызывается электронами, крохотными колеблющимися электрическими зарядами. Эти электроны поглощают энергию из нагретой среды, например камина, и затем испускают ее обратно в виде излучения. Эта часть старой физики была верной, но затем классическая физика предсказывала, что испускаемое излучение должно быть богато ультрафиолетом, чему противоречили наши наблюдения. Планк (весьма храбро) объявил, что проблему испускания разных количеств ультрафиолета можно решить, если допустить, что электроны испускают или поглощают энергию только определенными дискретными порциями, которые он назвал «квантами» энергии [7].