Антология даосской философии - Малявин Владимир Вячеславович. Страница 70
Говорят, нельзя было без восхищения смотреть, как Го Юньшэн вел схватку с учителем. Без усилия он мог прыгнуть на две с лишним сажени, в воздухе кружился легко-легко, словно перышко.
Го Юньшэн много лет провел в странствиях и повсюду вступал в поединки с мастерами ушу. Рассказывают, что как-то раз пятеро дюжих молодцев пытались взять его на пики, приставив их к животу Учителя, а тот чуть напряг свой живот — и парни отлетели, словно их отбросила назад какая-то невидимая сила. А вышло так потому, что благодаря занятиям ушу живот его стал очень плотным, а грудь — пустой, дух его был неколебим, как священная гора Тайшань, а тело легко, словно птичье перышко. Он замечал малейшее движение вокруг и мог увернуться даже от летящей в него стрелы.
Мастер Лю Цилань был земляком Старого Умельца Ли Лонэна и долгие годы у него учился. Жил он в деревенском уединении, но душой был открыт миру и охотно брал в обучение молодых людей. Различия между школами он считал не таким уж важным делом. Своих учеников он наставлял в следующих словах:
«Сущность и применение искусства Синьицюань на самом деле неразделимы. Когда мы занимаемся искусством Синьицюань для себя — это его сущность. Когда мы пользуемся им в поединке — это его применение. Когда мы занимаемся им для себя, взгляд наш не должен блуждать, а должен быть устремлен в одну точку. Лучше всего смотреть на свои руки — тогда дух наш упокоится, а внешнее и внутреннее в нас придут к согласию. А вот во время схватки нужно смотреть то в глаза сопернику, то на его грудь, то на ноги. Нельзя все время стоять в одной позе и применять только один прием. Изменяйтесь непрерывно — это называется «сообразительностью одолеть соперника». А превыше всего нужно хранить самообладание. Кто этого добьется, не будет иметь себе равных в целом мире».
Среди многочисленных учеников Лю Циланя более других прославился его земляк Ли Цуньи — человек, о котором говорили в древности: «презирает богатство, ценит долг». Много лет Ли Цуньи странствовал по Китаю, немало людей, зная, сколь щепетилен он в делах чести, избегали встречаться с ним на дороге. Вдоволь насмотревшись на мир, Ли Цуньи осел в Тяньцзине, окружил себя учениками и часто наставлял их в следующих словах: «Покой — это сущность кулачного искусства, а движение — это способ его применения в деле. Когда мы пребываем в покое и не двигаемся, мы в чувствах своих можем объять весь мир. Когда тело наше расковано, дух сосредоточен в Киноварном поле, внутреннее и внешнее собраны в Единой энергии, а взор наш обращен вовнутрь — вот это и есть существо кулачного искусства. Когда же мы переживаем превращения твердого и мягкого, прямого и кривого, пустого и наполненного, когда мы движемся вверх и вниз, вперед и назад — это и есть применение искусства в деле. Но все эти перемены свершаются не нами, а благодаря тому, что действует наш противник».
В мире прославились два ученика Лю Циланя, два его земляка: Тянь Цзинцзе и Гэн Чэнсинь. Оба они всю жизнь прожили в своей родной деревне и, что называется, «были покойны в бедности, наслаждались правдой, не различали начала и конца». Тянь Цзинцзе говорил своим ученикам: «Основы искусства Синьицюань — это срединность и прямота, согласие и уравновешенность. Не отклоняйтесь в сторону, но дайте естественному току Единой энергии проистекать свободно. Свертываясь, энергия уходит в сокровеннейшую глубину. Раскручиваясь вовне, наполняет собою весь мир. Хотя с виду мы совершаем множество разных движений, внутри в нас тянется одна нить». А Гэн Чэнсинь наставлял учеников в следующих словах: «В молодые годы, когда в крови у нас горит огонь, мы часто без причины враждуем с другими людьми и смотрим на них, как на врагов. Этим мы сами доставляем себе немало хлопот и волнений. Тот, кто постиг секрет кулачного искусства, понимает, что истинное в жизни неосязаемо-пустотно и туманно-смутно, не имеет ни формы, ни образа, не знает ни «своего», ни «чужого». Такой человек не будет судить других по их принадлежности к школе. Он будет радушен с теми, кто стяжал правду, и милостив к тем, кто еще не познал ее. Если он встретится с человеком, идущим с ним одним путем, у него и мысли не возникает ударить его. Смысл кулачного искусства — середина и согласие. Благодаря середине и согласию мы улучшаем свою энергию и претворяем Великий Путь».
Мастер Сун Шижун смолоду любил кулачное искусства и к тому же был большим любителем играть в шашки и смотреть театральные представления. Молодые годы он жил в Шаньси и зарабатывал на жизнь починкой часов. Там он познакомился с учителем Ли Лонэном, попросился к нему в ученики и стал день и ночь с великим усердием заниматься в его школе. По прошествии многих лет он в совершенстве освоил стили всех двенадцати зверей по школе Синьицюань. Говорят, когда он исполнял «форму змеи», он скручивался так, что правой рукой хватался за пятку левой ноги, а сам весь свертывался в клубок, словно змея. Исполняя «форму ласточки», он прыгал по-птичьи на целую сажень. Выполняя фигуру «кошка лезет на дерево», он мог пройтись ногами по отвесной стене. Вот до какой степени умел он вживаться в повадки других существа и претворять принцип, который древние называли «переносом сознания». На его занятия ушу приходили посмотреть множество людей, и он никого не прогонял. Еще он был знаменит тем, что мог одним ударом свалить с ног любого силача.
До конца дней учитель Сун Шижун жил в своем старом доме в Шаньси. Ему уже перевалило за восемьдесят, но он был по-прежнему и бодр и свеж на вид. Умер он, ничем не болея.
Учитель Бай Сиюань напутствовал учеников следующими словами: «Искусство Синьицюань — это в действительности наука избавления от недугов, продление жизни и совершенствования себя. Я с молодости занимался врачеванием и сейчас, дожив почти до семидесяти лет, все еще быстр и легок в движениях, как цветущий юноша. Вот вам лучшее доказательство истинности нашего пути «питания энергии, совершенствования тела». Однако постичь правду Пути нелегко. А если легко постичь ее, то взрастить в себе правду Пути — труднее трудного. Поэтому в кулачном искусстве первое дело — это воспринять истинную традицию. А первое условие занятий кулачным искусством — знать правила этих занятий и порядок продвижения в них. Второе условие — искренняя любовь к древним, а третье — постоянство в помыслах. Древние говорили: «Если сознание отсутствует, то даже имея глаза, ничего не увидишь, а имея уши, ничего не услышишь». Еще нужно, чтобы учитель постоянно следил за вами, ибо сказано древними: «Если только человек не великий мудрец, то как может он избежать ошибок?» Если в голове вашей воцарится путаница, то никакие занятия вам не помогут. Помните: болезни головы — не в голове, болезни ног — не в ногах, болезни внутренние — не внутри, болезни наружные — не наружи. Это все болезнь «неправильно избранного пути». Занимающиеся кулачным искусством часто ее не замечают и думают, что у них нет никаких изъянов. Неведомо им, что своими занятиями они только еще глубже загоняют болезнь в себя. Не осознав эту болезнь в себе, они никогда не сделают свою жизнь праведной, даже если будут заниматься кулачным искусством дни и ночи напролет. Болезнь эта подобно тому, как люди сбиваются на упрощенно-пошлое написание иероглифов и уж не могут более совершенствоваться в письме. Среди тех, кто совершенствуется в кулачном искусстве, семь-восемь человек способных усвоить все приемы и не робеть в схватках. А вот способных до конца вникнуть в смысл искусства и передать его потомкам едва ли наберется один-два человека из десяти.
Если истоки школы Синьицюань теряются в глубине веков, то основатель другой классической «внутренней» школы китайского воинского искусства — школы багуачжан, что означает «Ладонь Восьми Триграмм» хорошо известен. Им был мастер по воинскому искусству по имени Дун Хайчуань.