Измена в имени твоем - Абдуллаев Чингиз Акифович. Страница 14

– Наши аналитики считают, что так будет выглядеть гораздо естественнее. Любой разведчик мира предпочел бы самолет этому кораблю. Бюрократы есть повсюду, и ни одно руководство разведки по нормальной логике просто не имеет права разрешить своим агентам два дня плыть на корабле в апартаментах первого класса, ничем не занимаясь.

Она вспомнила, что не одета, и, чуть подняв одеяло, добавила:

– Не занимаясь своими служебными обязанностями. Поверить в то, что агенты ничем не занимаются, невозможно. И поверить в два пустых дня тоже невозможно. На этом и строился весь расчет наших аналитиков.

– Оригинально, – улыбнулся Кохан, – я не думал о таком подходе. Но, по существу, правильно. В таких случаях руководство любой разведслужбы думает одинаково. Но мне не понравились эти двое. В них было нечто чужое. Они не чувствовали себя достаточно уверенно в Испании. Понимаешь, в их действиях чувствовалась какая-то скованность.

– Ты считаешь, что они из бывшей ГДР? – поняла Марина.

– Мне кажется. И эта встреча была не случайной. Я с самого начала подозревал, что здесь замешан кто-то из моих бывших коллег. Один из наблюдателей уверял меня, что они частные детективы. Нужно все продумать как можно тщательнее. В Гамбурге они вполне могут быть вооружены. Какой у нас график встреч? – шепотом спросил он.

– Первая встреча в Бонне, – напомнила Чернышева, – кстати, можешь говорить громче. Я сегодня утром проверила нашу каюту. Подслушивающих устройств здесь нет.

– Когда ты успела? – удивился Кохан.

– Когда ты принимал ванну. Кроме того, у меня включен скэллер. Поэтому мы можем говорить спокойно.

– Вчера ночью ты ходила звонить. Все прошло нормально? Тебе удалось передать нашу просьбу проверить, кто именно мог знать о моем пребывании в Аргентине?

– Конечно. Я получила указание форсировать наши встречи.

– Первая встреча у нас с Бароном?

– Да. Я запомнила все имена и клички. Барон – это Зепп Герлих. Нужно сказать, что он проявил себя с самой лучшей стороны. Сумел добиться большого успеха, завербовав начальника отдела канцелярии канцлера, которая к тому же его собственная жена. Ты его знал?

– Немного знал по прежней работе, – признался Кохан, – но я думал, что агенты «папаши Циннера» занимаются в основном секретаршами и стенографистками. Обработать начальника отдела – это большой успех.

– Думаю, да. Все три агента, с которыми мы должны встретиться, передавали самую важную информацию. Вот уже целый год они молчат. Молчат после исчезновения связного Клейстера, который выходил с ними на связь. Наша задача – попытаться восстановить утраченные связи.

– Ты знаешь имена каждого?

– Конечно. Барон, Ворон и Монах. Я только не поняла, кто из них Юрген. Ты знал такого агента – Юргена?

– Знал, – кивнул Кохан, не желая больше распространяться на эту тему.

А она не стала задавать больше никаких вопросов. Они немного помолчали.

– Так что нам делать в Гамбурге? – спросила Чернышева.

– Нужно придумать какой-нибудь план, чтобы сбить с толку наших преследователей. У тебя есть оружие?

– Нет, конечно.

– У меня его тоже нет. Один раз они уже попались на мою уловку. Второй раз больше не попадут. Нужно придумать что-нибудь новое.

Они говорили еще около двух часов, и в результате план был выработан. Правда, он был несколько рискованным и опасным, но, судя по встрече в Бильбао, это был единственно возможный вариант.

К вечеру этого дня один из пассажиров «Кантабрии» почувствовал себя плохо. Капитана корабля это особенно не удивило. Они проходили Ла-Манш, который англичане упорно именуют английским каналом и в котором качка на корабле особенно усиливается. К утру пассажиру стало совсем плохо, и по распоряжению капитана «Кантабрии» к портовому причалу была вызвана карета «Cкорой помощи».

Шенгенское соглашение осенью девяностого года еще не было подписано, но между Испанией и Германией уже тогда существовал довольно облегченный визовый режим. Прибывшего из страны басков гостя погрузили на носилки и увезли в машине «Cкорой помощи».

А двое наблюдателей, так осрамившихся в Бильбао, сжимая в карманах своих плащей пистолеты, уже нетерпеливо ожидали появления герра Альфреда Кохана. Они уже знали, что он прибывает в Гамбург именно на этом судне. Прошли первый пассажир, второй, пятый, десятый, прошли почти все, но Кохана не было. Вышла даже женщина, с которой он летел из Севильи в Бильбао. Она вышла, громко стуча каблуками и все время глядя в сторону стоявших у стойки людей, которых описал ей Кохан. Но те не тронулись с места. Их интересовал только Альфред Кохан и ничто не могло заставить покинуть свои места до появления нужного им человека. А она, в свою очередь, постаралась запомнить обоих преследователей. Один был низкого роста, широкоплечий, с короткой стрижкой полукругом и немного смешными веснушками на лице. Это был Рот, тот самый, который вошел в подъезд вторым. Первого вошедшего в подъезд и оказавшегося на полу звали Алоис Бреме. Это был более молодой человек, чуть выше среднего роста, с красивой длинной прической. Впечатление портили маленькие глаза и узкий нос, делавший его похожим на большую крысу.

Выходили последние пассажиры, а наблюдатели по-прежнему нетерпеливо переминались, ожидая своего «подопечного», который так нагло и бесцеремонно обошелся с ними в Бильбао. Они еще не успели никому доложить о случившемся с ними в испанском городе, но уже твердо знали, что на этот раз Альфред Кохан от них не уйдет. У них был категорический приказ не выпускать из-под наблюдения этого человека, а в случае любой попытки к бегству задержать его и вызвать человека, согласившегося им заплатить.

Бреме и Рот не были частными детективами в полном смысле этого слова. Испуганный Бреме даже под дулом несуществующего пистолета Кохана не сказал всей правды. Это были бывшие сотрудники «Штази», перебравшиеся сюда из бывшей ГДР после снятия государственных границ между двумя Германиями. Оба надеялись, что, открыв частное сыскное бюро, сумеют заниматься тем, чем занимались в хонеккеровской Германии. Они не учли только того обстоятельства, что их документы остались в «Штази». И в один из октябрьских дней девяностого года их нашел человек, которого они менее всего хотели бы видеть.

Этот человек приказал им следить за Альфредом Коханом. Правда, он неплохо заплатил. И поездка в Аргентину прошла полностью за его счет. Да и поездка в Испанию тоже. Но теперь, в Гамбурге, он вполне может потребовать отчитаться по всем счетам. И тогда придется предъявить ему Альфреда Кохана, о котором за все время наблюдений они так ничего и не смогли узнать. Если не считать, конечно, его встречи с какой-то женщиной в Севилье и их совместной поездки в Бильбао. До Бильбао они даже ни разу не спали вместе, а из Бильбао поплыли на корабле, находясь в одной каюте. Ни Бреме, ни Рот не верили в то, что эта женщина может оказаться интересной с точки зрения связей Кохана. Она была просто его приятной спутницей, не более того, – твердо полагали эти двое.

Прошли последние пассажиры, но Кохана среди них не было. Они переглянулись. Он не мог сойти во время плавания. «Кантабрия» не сделала ни одной остановки, это им было известно. Они рванули к стойке пограничного контроля, за которой сидела миловидная блондинка.

– Простите, фрау, – торопливо спросил Бреме, – вы не могли бы сказать, все ли пассажиры вышли с корабля? Может, кто-то остался на судне?

– Кажется, все, – улыбнулась девушка, – но я сейчас проверю.

Она соединилась с дежурным, стоящим у трапа, где выпускали пассажиров.

– Все прошли? – спросила она.

– Все, – подтвердил он.

– Больше никого не осталось, – любезно подтвердила представитель пограничной стражи.

– Как это никого? – изумленно спросил Бреме. – Там был еще один пассажир. Наш знакомый. Он плыл из Бильбао.

– Как его фамилия? – поинтересовалась девушка.

– Альфред Кохан, – торопливо сказал Бреме. Рот, стоявший рядом, подавленно молчал. Он вообще был молчуном.