Ранняя философия Эдмунда Гуссерля (Галле, 1887–1901) - Мотрошилова Неля Васильевна. Страница 34

Впрочем, и самому Штумпфу в 1887 году было 39 лет – немного для человека, достигшего серьезных научных результатов. «Карл Штумпф, – отмечает X. Пойкер, – был самым старшим учеником Брентано, сделавшим на академическом поприще самую быструю карьеру. В 25 лет он уже был профессором в Вюрцбурге, впоследствии приглашался в университеты Праги, Галле и Мюнхена, а в конце концов и в Берлинский университет, где он благодаря своей преподавательской деятельности оказался среди самых влиятельных психологов феноменологической психологии в широком смысле этого слова». [91] Из школы Штумпфа, уместно напоминает Пойкер, вышла – уже в Берлине – целая генерация немецких психологов (это так называемая Берлинская школа): Вольфганг Кёлер, Курт Коффка, Курт Левин, будущие основатели гештальтпсихологии. Все это, действительно, говорит о несомненном таланте Штумпфа как ученого и особенно педагога. Через эту школу в Галле прошел и Эдмунд Гуссерль. Уже во время зимнего семестра 1886–1887 гг. (еще до переезда в Галле) Гуссерль слушает лекции Штумпфа под общим названием “Психология”.

Целостный анализ жизни и творчества К. Штумпфа не входит в мои задачи. Далее будут рассмотрены лишь те идеи и произведения Штумпфа, которые, полагаю, оказали особое воздействие на поиски и исследования молодого Гуссерля. При этом стану опираться не только на сами эти работы, но и на собственные высказывания, отсылки Гуссерля к исследованиям Штумпфа, а также на литературу вопроса. [92] Но также и на то, что подсказывает мне творческое воображение, позволяющее не оставить в тени многие не всегда запечатленные в произведениях интеллектуальные связи, параллели, пересечения, противостояния, характерные для живого контекста взаимодействий творцов философской мысли уже далеко отстоящего от нас исторического времени.

§ 1. К. Штумпф о пространственных представлениях

Книга Штумпфа «О психологическом происхождении представления пространства» (Über den psychologischen Ursprung der Raumvorstellung), которая вышла в Лейпциге в 1873 году [93] и которую автор, в то время приват-доцент в Гёттингене, посвятил своему знаменитому учителю Лотце, во многих отношениях показательна для состояния философской психологии в 70-х годах XIX века. Для последующей работы Гуссерля она станет одной из предпосылок и отправных точек. Гуссерль сошлется на нее в «Философии арифметики». [94] Вот почему мы должны хотя бы кратко обратиться к названной работе Штумпфа. В главной своей части эта книга посвящена анализу конкретных и тонких вопросов так называемых представлений пространства, или пространственных представлений (Raumvorstellungen): первая глава – представлению о плоскостях, вторая – о глубине (как своеобразных измерениях пространства). Мы вспомним об этом, когда будем разбирать гуссерлевскую «Философию арифметики», где нас тоже будут интересовать идеи более общего философского и психологического характера, подобные тем, которые Штумпф выдвигает, защищает в своей работе и с которыми связаны глубокие изменения в психологических, прежде всего философско-психологических подходах к сознанию, несомненно повлиявшие на раннего Гуссерля и на возникновение его феноменологии.

В контексте моей книги невозможно, да и не нужно анализировать эту раннюю работу Карла Штумпфа во всей полноте и многочисленных деталях. Но не могу удержаться от того, чтобы выразить свое восхищение глубиной, многоаспектностью анализа, междисциплинарным охватом материала, так характерным для той дисциплины, которую в то время именовали психологией. Полагаю, что многие современные читатели, в том числе психологи по профессии, даже не ассоциируют такое многоаспектное богатство исследовательских замыслов именно с психологией. Попытаюсь кратко разъяснить, что имею в виду.

Итак, общая цель работы Штумпфа – исследование «психологического происхождения» представлений пространства, или о пространстве (Raumvorstellungen). Охват тех концепций и идей, которые при этом разбирает Штумпф, широк и многогранен: это и философские концепции – прежде всего, конечно, кантовская теория форм чувственности, но также теория «локальных знаков» Лотце, учения психологов и физиологов (теория Гербарта; теория ассоциаций Бена (Bain), Е. Вебера; учение Гельмгольца о представлениях глубины (Tiefenvorstellungen); теории зрительных восприятий и многое, многое другое.

Через попытки этого междисциплинарного синтеза пробивается, однако, стержневая идея о необходимости найти специфический психологический угол зрения, подход к проблематике представлений, в частности и особенности, представлений пространства (или о пространстве).

Гуссерль затронет эту тему в «Философии арифметики», хотя на фоне анализа числа она останется боковой, второстепенной. Но вот что, думаю, было чрезвычайно важным, даже центральным для молодого автора, вчерашнего математика (почему он внимательно вглядывался в сугубо специальные, казалось бы, работы своего нового наставника) – это срез анализа, касающийся психологического генезиса устоявшихся понятий науки и философии.

Понятие пространства принадлежало именно к таким понятиям. К нему имели отношение математика (прежде всего геометрия) и физика. Оно также издавна было одним из всеобщих понятий, или категорий, философии. Каждая дисциплина рассматривала и рассматривает проблему пространства как бы сквозь призму своего подхода, причем эти преломляющие призмы, как правило, появились так давно, что в науках более поздних эпох часто уже забывали об их происхождении и заботились лишь о том, чтобы, так сказать, отшлифовать, усовершенствовать эти призмы и научиться через них видеть «саму действительность». При этом науки, особенно естественные, претендуют на то, что они исследуют пространство, как оно «есть» в действительности. В философии настоящий переворот был осуществлен Кантом, который как раз и показал, что (при существовании таких различных преломляющих научных призм) у человека как особого существа, наделенного чувственностью и рассудком, есть главная, но двуединая всеобщая формальная призма, как бы независимо от всякого отдельного опыта организующая его чувственность. Эта призма – двуединство пространства и времени. Но Кант тоже как бы снял вопрос о происхождении, генезисе этих форм, явочным порядком переведя анализ на уровень познавательной деятельности зрелого, сформировавшегося человека. Сформировавшегося в двух смыслах: он уже ушел из детства, собственного, индивидуального, и из детства человеческого рода. Генезис как тема снят у Канта по разным причинам, в том числе и самой простой: он занимается (в «Критике чистого разума», включая и рассмотрение в ней пространства и времени) теорией познания, теоретико-познавательной логикой и вообще-то имеет право отвлечься от историко-генетических проблем.

Приступив к исследованию представлений о пространстве, Штумпф не мог, конечно, обойти молчанием учение Канта о субъективных формах чувственности. С его критического анализа он и начинает свою книгу. А завершает штумпфовскую критику критической теории Канта, которую мы кратко рассмотрим далее, следующее заключение: «Особых разъяснений… от Канта и не приходится ожидать. То, что мы узнали о психологическом происхождении представлений о пространстве, ограничивается тем, что они обозначены как априорные формы; при этом даются (рассмотренные выше) неудовлетворительные объяснения этого обозначения. Ни разу не разъясняется следующий вопрос: почему мы постоянно (fort und fort) созерцаем одно бесконечное пространство, а представления пространства, например, величи́ны, в которых мы представляем какое-либо качество, все же отличаются друг от друга и изменяются. Недостаточная обоснованность, имеющая здесь место, уже была продемонстрирована Гербартом в качестве упрека в адрес психологической теории пространства Канта… В объяснение этого недостатка можно указать на то, что… интерес Канта в вопросе о пространстве был прежде всего не психологическим, а логическим» (S. 29). И это, считаю, очень правильное и методологически важное указание. [95]