Образы сущего. Доктрина этического максимализма, метафизика живого универсума - Чиворепла Лев. Страница 18

5.1.8. Любовь в Царстве

У вечности нет мелочей. Всякая деталь может обрести высокое значение и занять все внимание; остальное отступает на задний план, блекнет, исчезает. Остальное у нас либо отнимают, и мы привыкаем к новым условиям, либо мы сами теряем к нему интерес, преодолев желания и оставшись один на один с тем, что раньше не замечали, откладывали, пренебрегали. Разная значимость ценностей – основа непонимания, разноликости и относительности правды. Бедный не понимает богатого, богатый – бедного, счастливый – несчастного, страдалец – смеющегося. Злобствующий не понимает любящего.

Эпоха технологий подменила ценности, и далеко не в лучшую сторону. Воспроизводство стало расширенным. Мы вырвались из окружения естественной природы, и попали в паутину рукотворного мира. Мы сами у себя отняли любовь. Ибо вместо живых лиц разглядываем вещи. Мы многому плохому научились, хорошему разучились. Впрочем, эта тема стала общей. Но мы разучились любить и принимать любовь. Мы потеряли уверенность в том, что любовь может быть основным, даже единственным занятием жизни. Именно такова она в Царстве (см. 9.1.4. “Царство” в разделе “Разум и тело”).

Почему любовь может занять все время и пространство жизни? Возможна ли интрига без зла? Что является фоном узоров любви, каковы ее контрасты в коллективе, где кроме любви нет ничего? И что тогда есть любовь? Короче, может ли любовь быть единственным фактором существования? Я уже говорил, что Дао использует само себя, т. е. любовь “любит любовь”; процесс и объект – одно и то же. Процесс воздействует на объект, видоизменяет объект, т. е. себя, но для того, чтобы при этом сохраниться таковым, не разрушиться, он должен быть осторожным, рефлексивным, соблюдать меру и свои же правила. Таким образом, Абсолют должен любить, и любовь пребывает рядом с ответственно стью.

Что означает любить ответственно? Я думаю – нельзя любить без разбора. Когда мне говорят “люби всех”, я это понимаю как признательное отношение ко всем людям – отношение доброе, открытое, доверчивое, сердечное. Но деятельная любовь требовательна. Она предполагает готовность полной отдачи и ответа. Это значит, неизбежное близкодействие, особое внимание, обособление. А хорошо ли обособление? В Царстве, я полагаю, имеются неоднородности, группы, семьи, и соединение ответственности и любви порождает все многообразие его событий. Повторяю, речь идет не об отношении к окружающим, содержащем в себе готовность к добродеянию, а о самом деянии, сознательном состоянии влюбленности, в котором мы познали и ценим любимого. Такая любовь не может быть универсальной, внешней. Она глубока, консервативна, цепко обустраивает близость и защищает ее. Если предположить обратное, а именно – что любовь как состояние, никого не выделяет, что она раздаривает всем поровну, то это значит, что личность проста и любовь поверхностна. Между тем, личность бесконечно сложна, и полюбить ее можно (и важно!), окунувшись в бездну ее тайны. В любви нужно находиться рядом. Любовь неизбежно обособляет, рождая напряженную беззлобную интригу. Интрига задает динамизм жизни Царства. Там есть, от чего страдать, к чему стремиться и радоваться. И самое тяжкое несчастье – смерть любви. Интрига любви создает высочайшее напряжение душевных сил.

5.1.9. Животворящая Любовь (Вместо заключения)

Действия воли и любви существенно различаются: Воля направлена на явление, стремится подчинить его; любовь создает явление. Бог Своей Любовью сотворил личности. Способность к созиданию – самая главная особенность любви. Фактически это следует из ее свойства порождения состояния максимальной бытийности. Тенденция к самоорганизации бесконечной мировой сложности уже содержит в себе необходимость любви, как фактора совместного пребывания самостоятельных монад мира. Их множественность можно полагать оптимальным состоянием бесконечной сложности, при условии, что отношения складываются на основе любви. Таким образом, творческий потенциал любви – это потенциал оптимальной самоорганизации. Обычно мы говорим: “Бог – это Любовь”. Можно также сказать: “Бог – это Гнозис”. Любовь находится у истоков рождения, Гнозис – у истоков движения. Рожденному дается любовь и гностическое знание, он должен их раскрыть и приумножить. В творчестве любовь опирается на гнозис, в учении гнозис опирается на любовь.

Не всякое религиозное воззрение признает нравственное Божественное Начало. Часто с Богом ассоциируется непостижимое искусство светлой магии. Могущество Его кажется титаническим, сверхличностным. Тайна, однако, имеет не магический аспект, а этический. Так любить, как Он, действительно, не может никто. Мне возразят: то, что ты называешь этической тайной, иные назовут магической. Назвать можно как угодно, но есть существенная разница между этими понятиями. Магическое предполагает накопление потенции некоторого умения. Этическое же признает наличие этой потенции априори, а восхождение заключается в способности этического раскрытия ее, т. е. раскрытия любви, которая дана личности.

Итак, Бог в любви творит личности, а что мы творим? Отделяя от себя ту или иную порцию сложности, мы рождаем некое новое “существо”, которое нетленно и способно жить своей жизнью. Но в акте добродетельного созидания мы отдаем его ближнему, собеседнику, любимому человеку, залечивая раны его души, творя комфорт, радость. У нас нет такой силы любви, чтобы сотворить новую личность, но достаточно, чтобы вернуть к жизни гибнущую.

Глава 6

Суд

6.1.1. Введение

В творчестве бывает так, что автор как бы недобирает воздуха в легкие. Ныряя в глубину своей души, он так и не прикасается к ее основанию. Там, где мы хотим быть особенно убедительными, нам недостает выразительных средств. Выходя за пределы своего метода, мы попадаем в сферу веры, где утверждения теряют силу. Из тесного сосуда самокопания, из рудника зыбких истин нас вновь выбрасывает в жизнь, и мы еще и еще раз убеждаемся, что есть только одна ценность, одно сущее – любовь и личность. И, выходит, для этого мы столько размышляли, искали, объясняли. Вот мы уже и оправдываемся. Следовательно, мы живем.

Самый глубокий стыд – стыд перед Богом. Всякое зло, творимое по отношению к окружению, есть, прежде всего, зло по отношению к Богу. Окружение может забыть, уйти в иные миры, но Бог не забывает. Во вселенной ничего не забывается. Мы питаемся животворным зарядом энергии, которая есть любовь Абсолюта, что бы ни совершили – добро или зло. Но наступает время усталости и страха, когда заряд истощается. Рано или поздно, мы обращаемся к Нему, становясь вновь объектом Его созидания. И именно стыд мы испытываем, а не страх.

В размышлениях о природе личности тема Суда является центральной. Жизнь индивида – это цепь поступков в больших и малых сюжетах. Сюжеты – фон, а поступки – главный предмет Суда. Речь идет, конечно, о Божьем Суде, ибо суд людей не всегда праведный. Я попытаюсь дать свои ответы на вопросы:

• Зачем Божий Суд?

• Что осуждает Суд?

• Что решает Суд?

• Когда совершается Суд?

6.1.2. Вера

Вера содержит миф, принимаемый “по умолчанию”, о котором верующий не задумывается. “Что есть вера?” – вопрос неверующего, но поскольку людей, ни во что не верящих, нет, он адресован к человеку другой веры. Термин “вера” мы применяем не только к Божественным категориям, но ко всему, что для нас столь очевидно, что не требует доказательств. Вероятно, физик, биолог, ученый любой дисциплины может привести пример веры в открывшуюся научную истину, столь несомненную, что даже некоторое расхождение с опытом не смущает его. Это откровение может быть сильнее доводов еще не устоявшегося мировоззрения и способно повлиять на религиозное мышление. Живя в мире множества идей, мы оказываем доверие далеко не всем идеям. Мы присваиваем некоторый вес истинности воспринимаемым словам и утверждениям. Первоначальное распределение этого веса формируется под воздействием воспитания, затем оно меняется по мере накопления знаний и опыта.