Разыскания истины - Мальбранш Николай. Страница 44

Чтобы понять второй способ, с помощью которого душа судит о расстоянии предметов, должно знать, что глаз неизбежно изменяет свою форму, приспособляясь к различным расстояниям предметов, видимых нами. Ибо когда человек видит предмет в близком от себя расстоянии, то необходимо, чтобы его глазное яблоко удлинилось или чтобы хрусталик удалился на большее расстояние от ретины сравнительно с тем, как это было в том случае, когда предмет находился дальше; расстояние между зрительным нервом и хрусталиком должно стать большим для того, чтобы лучи, идущие от этого предмета, сосредоточились на зрительном нерве, без чего нельзя отчетливо видеть предмет, особенно если он плохо освещен.

Правда, если бы хрусталик становился выпуклее, когда предмет находится близко, то это имело бы то же самое следствие, как и удлинение глазного яблока; но невероятно, чтобы хрусталик легко мог изменять свою выпуклость; с другой же стороны, у нас есть довольно убедительное доказательство того, что глазное яблоко удлиняется; анатомия учит, что существуют мускулы, окружающие глаз; давление этих мускулов на глаз мы чувствуем, они, вероятно, и удлиняют его, когда мы хотим рассмотреть что-нибудь на очень близком расстоянии.

Здесь, однако, нет необходимости знать, каким образом это делается; достаточно лишь знать, что происходит изменение в глазу, или оттого что мускулы, окружающие его, давят на него; или оттого что маленькие нервы, соответствующие ресничным (ciliaires) связкам, поддерживающим хрусталик в его положении между другими влагами глаза, ослабляются, увеличивая выпуклость хрусталика, или натягиваются, уменьшая ее; или, наконец, оттого что зрачок расширяется или сужается, ибо у многих людей никакого иного изменения в глазу не происходит.

Наконец, каково бы ни было это изменение, оно нужно лишь затем, чтобы лучи, идущие от предметов, сосредоточивались именно на зрительном нерве. Не подлежит, однако, сомнению, что, находится ли предмет на расстоянии пятисот шагов или десяти тысяч лье, мы смотрим на него, сохраняя то же положение глаз, без всякого

заметного изменения, как в мускулах, окружающих глаз, так и в нервах, соответствующих ресничным связкам хрусталика, так, наконец, и в расширении зрачка; и лучи предметов сосредоточиваются на самой ретине или зрительном нерве. Так что если бы душа судила о расстоянии предметов, лишь основываясь на том положении глаз, о котором я только что говорил, то она решала бы, что предметы, отстоящие в действительности на десять или сто тысяч лье от нас, находятся лишь на расстоянии пятисот или шестисот шагов.

Несомненно, однако, этим способом удачно пользоваться может душа только тогда, когда предмет находится вблизи. Если, например, предмет находится на расстоянии лишь полуфута от нас, то мы можем достаточно хорошо определить расстояние, отделяющее его от нас, по положению мускулов, которые давят на наше глазное яблоко, удлиняя его, и даже это напряжение мускулов будет для нас очень тягостно. Если данный предмет находится на расстоянии двух футов, то мы еще различаем его, потому что давление мускулов еще заметно, хотя оно более уже не тягостно. Но если удалить предмет еще на несколько футов, то напряжение наших мускулов станет столь мало заметно, что оно нам совсем не может служить для определения расстояния, на котором находится предмет.

Вот уже два способа, какими может пользоваться душа, чтобы судить о расстоянии предмета; они довольно бесполезны, когда предмет находится от нас на расстоянии пятисот или шестисот шагов, и далеко не надежны, когда предмет находится ближе к нам.

Третий способ основывается на величине изображения, которое рисуется внутри глаза и представляет предметы, видимые нами. Признано, что это изображение уменьшается по мере того, как удаляется предмет, но это уменьшение тем менее заметно, чем больше удаляется предмет, расстояние которого от нас изменяется. Ибо когда предмет находится уже на значительном расстоянии, более или менее соответственно величине своей, как например на расстоянии пятисот или шестисот шагов, то какие бы значительные изменения в расстоянии его ни происходили, в изображении, представляющем предмет, не произойдет заметной перемены, как это легко можно доказать. Итак, этот третий способ обладает тем же недостатком, как и два первых, о которых мы сейчас говорили.

Следует еще заметить, что душа не считает тех предметов самыми дальними, изображения которых, рисующиеся на ретине, меньше других. Когда я вижу, например, человека и дерево в ста шагах от себя или же несколько звезд на небе, то я не думаю, что человек находится дальше, чем дерево, а маленькие звезды — дальше больших, хотя изображения человека и маленьких звезд, получающиеся на ретине, будут меньше изображений дерева и больших звезд. Чтобы иметь возможность приблизительно определить расстояние предмета, нужно еще посредством чувственного опыта знать величину предмета; и так как я знаю или видел несколько раз, что дом

больше человека, то, хотя бы изображение дома было больше, чем изображение человека, я не считаю его, однако, или не вижу его ближе.' То же относится к звездам. Наши глаза представляют нам их все на одинаковом расстоянии, хотя гораздо основательнее думать, что некоторые из них гораздо дальше от нас, чем другие. Итак, существует бесчисленное множество предметов, расстояния которых мы не можем узнать, так как есть бесчисленное множество предметов, величина которых нам неизвестна.

Мы судим также о дальности предмета по силе, с какою действует он на наши глаза, потому что предмет отдаленный действует гораздо слабее; мы судим по ясности и отчетливости изображения, образующегося в глазу, потому что, когда предмет находится далеко, то зрачок в глазу должен расшириться, а следовательно, лучи падают на ретину в некотором беспорядке. Поэтому предметы, плохо освещенные, или которые мы видим неясно, кажутся нам дальше, чем на самом деле, и обратно, светлые тела, которые мы видим отчетливо, нам кажутся ближе. Ясно, что эти последние способы ненадежны для определения с некоторою достоверностью расстояния предметов, и мы, более не останавливаясь на них, перейдем, наконец, к последнему изо всех, который наиболее помогает воображению и легче других дает возможность душе судить, что предметы находятся весьма далеко.

Шестой, и главный, способ состоит в том, что глаз не дает душе сведения об одном предмете отдельно от других, но показывает ей также и все те предметы, которые находятся между нами и главным предметом, рассматриваемым нами.

Когда, например, мы смотрим на колокольню, находящуюся довольно далеко, то большею частью мы видим в то же время поля и дома между нею и нами; и так как мы судим о дальности этих полей и домов и видим при этом, что колокольня находится за ними, то мы и решаем, что колокольня находится гораздо дальше и даже что она выше и больше, чем если бы мы ее увидели только одну. Однако изображение колокольни, которое получается внутри глаза, всегда одной и той же величины, будут ли между нею и нами поля и дома или нет, лишь бы мы смотрели на нее, стоя всегда на одинаковом от нее расстоянии, как это и предполагается. Следовательно, мы судим о величине предметов по тому расстоянию, на каком представляем их, и тела, которые мы видим между собою и этими предметами, сильно помогают нашему воображению при суждении о расстоянии их; подобно тому как мы судим о продолжительности нашего существования или о времени, истекшем по совершении какого-нибудь действия, по смутному воспоминанию о том, что мы последовательно делали и что думали по совершении этого действия. Ибо все эти мысли и действия, сменявшие одни другие, и помогают нашему разуму

' См. пояснения к этой главе в Ответе г-ну Режи.

судить о продолжительности какого-нибудь промежутка времени или какого-нибудь периода нашего существования; или, вернее, смутное воспоминание обо всех этих последовательных мыслях есть не что иное, как суждение о продолжительности нашего существования, подобно тому как смутное созерцание полей, находящихся между нами и колокольней, есть своего рода непроизвольное суждение об отдаленности колокольни, ибо эти суждения не что иное, как сложные ощущения.'