Благая Весть Курта Хюбнера (СИ) - Незванов Андрей. Страница 31

Сознавая это, Хюбнер и придумывает новый термин: "временной гештальт"; чтобы как-то спроецировать собственный ход жизни на механическое время естествознания.

У нас, к счастью нет такой задачи, и потому мы яблоко едим, а не размышляем с умным видом о его красной овальности с целью дать понять роботу, что такое яблоко. Едим и невольно вспоминаем Еву, и с ней - рассказ о Грехопадении первой Пары.

Мы написали слово "Грехопадение" с заглавной буквы. Не случайно, - но потому, что рассматриваем это Со-Бытие как двойное НАЧАЛО: как Архэ всякого человеческого греха, и как начало Истории цивилизации.

Оно еще не есть эпизод Истории: последняя начнется за оградой Рая; не есть происшествие, поскольку не происходит из предыдущего. Со-Бытие Грехопадения есть совместное бытие четырех лиц, чьи взаимоотношения есть Начало мира как общества. Они суть: Бог Отец, Люцифер, Адам и Ева. И бытие это есть общение и отношения. В нём уже присутствует мир в виде запрета Отца, но времени в нем нет.

Даже если бы я был часовщиком, то и тогда не смог бы усмотреть в этом Начале никакого "элемента времени". Адам и Ева были наги, и не носили часов.

Как ни странно, со мной согласна и современная наука. Новейшие исследования позволили физикам заявить, что времени вообще не существует. Это мнение подтверждается Национальным институтом стандартов и технологий. НИСТ - хранитель самых точных в мире атомных часов, по которым сверяются все остальные часы во всём мире. Учёные из НИСТ утверждают, что их сверхточные часы не измеряют время вообще: время определяется отметками на часах.

Иными словами, "ВРЕМЯ" - один из инструментов науки и техники.

И если сохранять философическую веру в Кантовские "априори", то "время" существует только как психическое априори "Человека Разумного". То есть является категорией исключительно субъективной - в рамках объект-субъектной логики Картезия.

Таким образом, Наука сама установила, время не принадлежит Бытию: оно - в голове стороннего исследователя; ученого, который наблюдает ДВИЖЕНИЕ, и кодирует его с помощью часов. Это позволяет ему описать движение. А лица, их общение и отношения для него, в рамках его науки, попросту не существуют.

Именно это и смущает Хюбнера. Выше мы убедились, что именно односторонность ученого не удовлетворяет Курта. Он настаивает на "двойственности нашей культуры". Он хочет, чтобы для наблюдающего движение ученого начали как-то существовать и лица, рождающие это движение. И он вводит их в научный дискурс через заметку целости движения, неразложимости его по шкале времени. Эту целость Курт не слишком удачно называет "временным гештальтом". Как намек на то, что за наблюдаемым движением стоит что-то ещё.

Таким образом, реконструируя, якобы, "мифическое мышление" древних греков, Курт Хюбнер модернизирует мышление современных западных интеллектуалов путем его "архаизации".

Такая вот диалектика "истины мифа".

С одной стороны, Курт говорит, что...:

"Архэ это повторение некоего прасобытия, вечность которого в настоящем составляет его святость".

Хотя вечность не значит святость. И, - либо повторение, либо вечность; нужно выбрать что-то одно. "Вечность в настоящем" - оксюморон!

С другой стороны, он рисует нам некое "мифическое время":

"Мифическое время является циклическим вследствие этого идентичного повторения событий".

Бытие Архэ есть БЫТИЕ. Оно не может быть представлено повторением во времени. Различение настоящего, прошлого, будущего, здесь неуместно. И Курт это чувствует. Он пишет:

"Строго говоря, разговор об "идентичном повторении" архе содержит в себе некое противоречие...".

Но Курту нужно спроецировать Миф на Разум. Чтобы было о чем порассуждать. Образчик такого рассуждения дает следующая цитата:

"Первый случай мы можем обозначить серией букв ABCDA, а второй - серией букв ABCDAEFGAHIJA. Отдельные буквы символизируют события, а серия букв, по крайней мере частично, как мы еще увидим, обозначает направление времени".

Подобными рассуждениями заполнена оставшаяся часть "Введения".

Цель их обнаруживается в заголовке первого раздела данной Главы:

1. Священное и профанное время

То есть, с помощью "времени" Курт хочет затащить различение священного и профанного, сущее только в культовой практике, в систематическое мышление, которое он на этих страницах конструирует под именем "мифа".

(Мы помним, что в Предисловии к книге он определил "миф" как "систему опыта и мышления".)

Различие священного и профанного принадлежит жизни и отношениям религиозного общества. Это различие не является плодом аналитического ума, и потому оно не есть различение.

Есть СВЯТОЕ: оно определено отношением к нему людей, а не отличием от несвятого. Поэтому существование священных предметов не предполагает обязательно наличие рядом с ними предметов "профанных".

Есть, например, у телеутов "священные деревья"; но это не значит, будто им известны "профанные деревья", и они таким способом различают деревья. Нет, они различают деревья по породам: ель, береза, ясень..., -

так же как людей - по племенам....

Наличие святого и священного в нашей общей жизни и ограждение его от профанирования - сиречь от непочтительности, в первую голову, - вовсе не предполагает возможности превратить пару "священное-профанное" в универсальный инструмент различения и анализа предметов.

Однако, именно этим занимается Хюбнер. Можно сколько угодно, глядя на жизнь извне, различать "священное" и "профанное", но эти слова-метки будут иметь только фонетическое созвучие со святым и мирским как они существует в религии.

С таким же успехом социологи могут по известным им признакам различать супружеские пары как "любящие" и "не любящие", и оставаться при этом вне Любви как Бытия.

Таким образом, "священное и профанное время" принадлежит мышлению Курта Хюбнера, но - не древним эллинам.

Посмотрим, однако, что скажет сам Хюбнер.

Он пишет:

"Грек мифической эпохи живет не только в таких циклических отношениях времени, которые характеризуют архе, но как смертный, он знает также и то время, которое является необратимым и течет из прошлого в будущее так, что прошедшие события уже не существуют, а будущие еще не существуют. Это время той "земной оболочки", в которую проникает мифическая субстанция в качестве архе. Это время, которое не знает ничего вечного, покорено "временностью" и в котором все движется навстречу смерти. Таким образом, человек мифической эпохи жил в двух измерениях времени, а именно в священном времени, которое он называл "zatheos chronos", и в профанном, обозначаемом просто "хронос"".

Последняя фраза вызывает большие сомнения. Скорее всего, словосочетание "zatheos chronos" нужно переводить как "Божественный Кронос", и оно представляет собой обращение к богу Кроносу или упоминание о нем, но отнюдь не выделение какого-то "священного времени". Что это может быть? Время праздника или богослужения, или ритуального поста? В любом из перечисленных случаев, выражение "священное время" может принадлежать только внешней рефлексии.

Почему?

Да потому, что Люди вообще живут не во времени, а в общении и отношениях друг с другом. В этих отношениях важную роль играет История. История города, рода-племени...; но не как время, а напротив, как ОТРИЦАНИЕ ВРЕМЕНИ. Ибо История это не хронология, и даже не память, но - живое присутствие отцов, дедов, пращуров в жизни лица, семьи, рода и города.