Империя Солнца - Эвола Юлиус. Страница 25

Говоря по правде, здесь, несмотря на встревоженные знаки, что подавал мне друг Паволини, я позволил себе прервать Муссолини, сказав: «Обратите внимание, дуче, что мыслителей, философов и артистов в современном смысле Платон выслал бы из своего государства. Именно знающих — sophoi — Платон видел на высшем уровне своего идеального государства, но не ‘интеллигентов’, представляющих из себя совсем другую вещь».

«Ну хорошо, значит, мы говорим о знающих», — сказал, улыбаясь, Муссолини.

В то время как раса обычно считается твёрдым, натуралистическим и фатальным фактом, в своей книге я поддержал динамическую концепцию: могут формироваться новые расы, а другие расы могут мутировать или исчезать из–за последствий внутренних, духовных факторов, или же того, что я назвал «внутренней расой». В качестве примера я указал на тот же еврейский, не производный из чистой исходной расы, но вылепленный тысячелетней традицией тип; и сегодня тип yankee уже имеет довольно однообразные черты, характеризуя невероятную этническую смесь, появившуюся под влиянием данной формы цивилизации или псевдоцивилизации США. Муссолини в нашей беседе безоговорочно принял эту идею как основу «активного расизма», идущего навстречу формирующим задачам, соответствующим высшим устремлениям фашизма. Идеал был таков: действие внутренних факторов, усердной дисциплины и высокого идеального напряжения постепенно должно сформировать из разнородного вещества итальянского народа и стабилизировать новый тип элиты, «расу фашистского человека». Дуче сказал мне, что убеждён в основательности, которой могут достигнуть процессы этого рода; он указал, что сам был поражён, не один раз столкнувшись среди молодёжи дивизии Littorio и чернорубашечников с новым типом — не только в смысле поведения, но даже в смысле физических, телесных черт, почти как результат стихийного эффекта отбора и формирования в том смысле, о котором я говорил. Это начинание, к сожалению, было уничтожено. С падением Италии не новой сверхрасе, но низшей расе нашего народа было суждено выйти на поверхность и определить славу «освобождения» и «Второго Рисорджименто» [39] .

Политический и духовный расизм должен обладать «мифом», то есть идеей–силой, способной кристаллизовать энергию данной коллективной среды. Таковой является как раз идея высшей расы. Известно, что в этом отношении она давно присутствует в арийском мифе; впрочем, понятый правильно, это гораздо больше, чем «миф». Действительно, не только расисты признали, что древняя цивилизация Индии, Ирана, Греции, Рима, а затем и германская, произошли от единого расового корня или первоначальной доисторической сверхрасы, названной «арийской» — таким же образом, как и соответствующие языки, религии, концепции права и так далее указывают на общие корни. Естественно, немецкий расизм попытался повернуть вещи pro domo sua, [40] считая северогерманские племена прямыми наследниками первоначальной чистой «арийской» расы и помещая нордически–арийскую идею в центр политического действия и национал–социалистического мировоззрения. Но такая монопольная претензия лишена всякой серьёзной основы. Исходя из тех же предпосылок, я представил римско–арийскую идею в качестве центрального ориентира фашистского расизма: она относится к тем силам, которые, выделившись из общего арийского корня, придали облик первоначальному и мужественному Риму. Римско–арийская идея, параллельная нордически–арийской идее, сохраняет свою автономию и своё собственное достоинство; она может гарантировать обе эти вещи в нашем движении, отдаляя подозрение, что она следует за национал–социалистическими концепциями. Всё же она не теряет отношения к ним, наоборот, преодолевая их во имя связи с ценностями и элементами стиля более великой и универсальной традиции.

Муссолини сказал мне, что эта часть моей книги особенно заинтересовала его. Раньше он уже говорил: «Мы мечтаем о римской Италии». Теперь представилась возможность конкретизировать эту формулу. Вернуть римско–арийскую идею не риторически и академически, но как формирующую силу, в первую очередь, общего видения жизни («раса духа»), затем характера, стиля поведения («раса души»), и, наконец, если возможно, даже как новый телесный, физический тип («раса тела»), чтобы внешний вид достойно отражал внутреннюю расу; и, напротив, ограничивать и исправлять сомнительные составляющие нашего народа, заявляя о «средиземноморском» смешении и «братстве ублюдков» (Муссолини уже выражался таким образом, говоря о так называемом «латинстве»), в духовном согласии с наследием Священной Римской империи — такова была максимальная программа активного расизма, которую Муссолини был готов принять. В нашей беседе дуче коснулся также некоторых технических проблем, а именно передачи по наследству. Потом мы говорили о некоторых практических инициативах. О них я скажу в ближайшей статье. Но здесь нужно указать на кое–что ещё. Некоторые люди, говоря о расизме, имеют в виду только антисемитизм, концентрационные лагеря, газовые камеры и им подобные вещи. Здесь нужно ясно указать, что для серьёзного расизма антисемитизм представляет собой только особый и второстепенный вопрос, но вовсе не основной. В данном случае еврейская опасность, определённо, существует, но её нужно ощутить и определить в большей степени как внутреннюю опасность, нежели внешнюю. Это был основной пункт в сформулированных мной идеях: мало толку быть «арийцем» и обладать «чистой расой» по телу и крови, если по духу и характеру, по «следующей расе» являешься евреем, человеком «восточной расы» или кем–то другим в подобном роде. Таким образом, говорить об «арийцах» серьёзно означает брать на себя большую ответственность. Так появилась возможность решать расовые проблемы без всякого фанатизма и интриг, обращая внимание на основное, воздавая каждому своё. С одобрением моих формулировок Муссолини входил в эту идейную область, которая отличила бы фашистский расизм от национал–социалистического в его в крайних и слабо продуманных аспектах.

После того, как Муссолини рассмотрел аргументы, изложенные в моих предыдущих статьях, я сказал ему, что его одобрение, данное моей классификации расовых проблем, шло навстречу инициативам, которые я уже выдвинул заграницей под свою ответственность. Действительно, я давно был связан с некоторыми немецкими кругами, будучи гостем на конференциях и выставках, и расовые проблемы были среди тем моих обсуждений. Сейчас мои формулировки возбудили определённый интерес, и во встрече римско–арийского мифа с нордически–арийским мифом была видна основа глубинного сотрудничества, способного духовно скрепить политический союз Оси. Поэтому речь шла о том, чтобы основать для этой цели новый итало–германский журнал. И эта вещь интересовала моих немецких друзей прежде всего потому, что, в то время как со стороны немцев не потерпели бы некоторую необходимую критику биологического, материалистического и неистово националистического расизма, высказывания итальянского автора встретили бы иное отношение.

Таким образом, я передал всё это Муссолини, и спросил его, дано ли мне право на основе его более чем лестной оценки развивать такие инициативы и представлять мои формулировки как официальные фашистские. Муссолини, конечно, ответил положительно. Таким образом, он дал мне право дать немецкому переводу моей книги, которая готовилась, фашистское благословление (немецкое название — «Синтез фашистской расовой доктрины», Grundrisse der faschistischen Rassenlehre, RungeVerlag, Берлин) и использовать знак его высокого одобрения.

Что касается проекта журнала, который назывался «Кровь и Дух — итало–германский журнал проблем мировоззрения и расы», Муссолини сказал мне, что он также одобряет его. Он мог бы выходить на двух языках, чтобы распространяться, соответственно, под редакцией фашистской и национал–социалистической партии. Однако Муссолини хотел, чтобы сначала были зафиксированы основные программные пункты, согласованные с возможными итальянскими сотрудниками этого журнала.