Досадийский эксперимент - Герберт Фрэнк Патрик. Страница 63

«Пусть народ выносит приговор».

Зачем им здесь был нужен законник? Или они ожидали, что Маккай узнает Ободское происхождение тела Парандо? Или они хотели предупредить Маккая, чтобы он не поднимал здесь ЭТОТ вопрос? Обмен телами, который подразумевал бессмертие, был ящиком со змеями. Открывать его никто не хотел. А возможность одному виду шпионить за другим… Здесь таился распад Консента. Более чем одним способом.

«Если я дам отвод Парандо, его заместитель может оказаться еще опаснее. Если я разоблачу его как законника перед началом судебного процесса… Могли ли они ожидать этого от меня? Давай-ка разберемся».

Зная, что за ним наблюдают бесчисленные глаза, Маккай посмотрел на Зал. Над поглощающим овалом неяркого зеленого цвета, где он стоял, ярус за ярусом поднимались скамьи. Все места были заняты. Приглушенный утренний свет, проникающий через полупрозрачный куполообразный потолок, освещал ряды Людей, Говачинов, Паленки, Собарипов. Маккай заметил скопление Вревов. Они будут вести наблюдение. Но здесь должны быть представлены каждый вид и группировка в Консенте. Те, кто не сможет прибыть лично, будут наблюдать за происходящим посредством поблескивающих глаз передатчиков, смотрящих вниз с краев потолка.

Маккай посмотрел направо, на загородку для свидетелей, встроенную в стену под ярусами скамей. Он заметил каждого вызванного им свидетеля, даже получивших отвод. Формальности были соблюдены. Несмотря на то, что Соглашение Консента потребовало проведения определенных модификаций, в этом Зале по-прежнему властвовал Говачинский Закон. Как раз для того, чтобы подчеркнуть это, голубой металлический ящик из Филума Бегущих и занял почетное место перед Судейской Коллегией.

«Кто же здесь попробует ножа?»

Протокол требовал, чтобы Обвинитель и Защитник приблизились к точке под судьями, принизив себя, и выкрикнули принятие условий Зала. Однако, партия Обвинения была в замешательстве. Двое советников о чем-то озабоченно перешептывались.

Члены Судейской Коллегии совещались, поглядывая на зал. Формально они не могли действовать, пока не высказано почтение.

Маккай посмотрел на них и обратил внимание на позу Броя. Известная жадность Досадийского Говачина была для него, словно якорь. Она была похожа на Говачинский Закон, способная лишь к поверхностным изменениям. А Брой был не чем иным, как верхушкой Досадийской консультативной группы, одобренной Джедрик.

Держа руки простертыми в стороны, Маккай промаршировал вперед, опустился лицом на пол, встал и выкрикнул:

– Я признаю этот Зал своим другом. Условия здесь есть мои условия, но Обвинение осквернило священные традиции этого места. Дает ли мне суд разрешение открыто убивать?

Позади него раздались восклицания, топот бегущих ног, внезапный звук падения тела на покрытый циновками пол Зала. Сейланг не могла обратиться к суду прежде этого выражения почтения и прекрасно это понимала. Она и еще кое-кто знали теперь еще кое-что, столь же важное – Маккай готов убить ее, несмотря на угрозу вендетты Вревов.

Задушенным голосом Сейланг высказала свое принятие условий Суда, но потом крикнула:

– Я протестую против этой уловки Легума Защиты!

Маккай видел, как зашевелились Говачины в зрительном зале. Уловка? Разве Сейланг еще не знает, как нежно Говачины любят легальные уловки?

Членов судейской коллегии тщательно проинструктировали относительно поверхностных требований Говачинских формальностей. Сомнительно, чтобы Билдун понял в достаточной степени, что лежит за этими формальностями. Пан Спечи подтвердил это, когда наклонился вперед и заговорил.

– Почему старший служитель этого суда входит впереди Легумов?

Маккай отметил мимолетную усмешку на лице Броя и оглянулся назад, чтобы посмотреть на Дарака. Тот стоял в стороне от группы обвинения, одинокий и дрожащий.

Маккай шагнул вперед.

– Не направит ли суд Дарака в загородку для свидетелей? Он здесь по причине формального требования Обвинителя.

– Это старший служитель вашего суда, – запротестовала Сейланг.

– Он охраняет дверь… служителя, – сказал Маккай. – Как служитель, Дарак стоит вне конфликтующих интересов. Он является единственным достойным доверия свидетелем.

Брой пошевелился и посмотрел на Сейланг. Маккай подумал, насколько же странно должен выглядеть Врев для Досадийца. Однако, это не остановило Броя.

– Ты заявляла протест?

Это был прямой вопрос с судейской скамьи. От Сейланг требовали ответа. Она посмотрела на Билдуна с просьбой о помощи, но тот продолжал молчать. Парандо также не выказал никакого желания помочь. Сейланг посмотрела на Дарака. Служитель в ужасе не отрывал глаз от инструментов боли. Наверное он знал что-то особенное относительно их присутствия в Зале.

Сейланг попыталась объяснить.

– Когда Легум Защиты предложил незаконный…

– Ты протестовала?

– Но…

– Все вопросы законности решает этот суд. Ты заявляла протест?

– Да.

Из нее это вытянули. По стройному телу Врева прошла волна дрожи.

Брой махнул Дараку в сторону перегородки свидетелей, но был вынужден отдать и устный приказ, поскольку перепуганный служитель ничего не мог понять. Дарак почти бегом кинулся к убежищу загородки.

Зал охватило молчание. Молчание публики – штука взрывоопасная. Они сидели в нерешительности в наблюдательных овалах, все эти виды и группировки со своими особыми страхами. К этому времени среди них распространилось множество слухов. Досадийские эмигранты, используя прыжковые двери, разбрелись по всему Консенту. Представителей средства информации не допустили на Досади и в суд по доводу Говачинов, что те стали «жертвой неосведомленных субъективных реакций». Сейчас они наблюдали за происходящим через глазки передатчиков на потолке.

Маккай осмотрелся вокруг, впитывая каждую деталь. В этом зале было больше, чем трое судей. Сейланг, определенно, тоже это поняла. Говачинский Закон развернулся на самого себя, существуя «только чтобы быть измененным». Но это наблюдающее множество было совершенно иным делом. Сейланг нужно было заставить понять, что она стала жертвоприношением для зала. Мнение Консента висело над ней, словно тяжкий молот, готовый обрушиться вниз.

Настала очередь Парандо.

– Скажут ли теперь противостоящие Легумы свои вступительные слова?

– Мы не можем приступать, пока не решен вопрос с формальным протестом, – ответил Маккай.

Парандо понял. Он взглянул на зрителей, на потолок. Его действия стали прямым сигналом: Парандо знал, кто здесь настоящие СУДЬИ. Чтобы подчеркнуть это, он провел рукой спереди от шеи вниз по груди. Это был уникальный салют Налетчика из Обода на Досади, означающий «сдаваться только мертвыми». Неуловимые намеки в этом движении тела дали Маккаю еще одну информацию: Парандо был Говачином в человеческом теле. Они рискнули включить в коллегию двух Говачинов!

С Досадийской проницательностью, Маккай понял, зачем это сделано. Они приготовились предъявить здесь Калебанский контракт. Маккаю было сказано, что ОНИ разоблачат секрет обмена телами, если он их на это вынудит. Все увидят ту лазейку в Калебанском контракте, который держал взаперти рожденных на Досади, но выпускал пришельцев в Досадийской плоти.

«Они считают, что моим телом управляет Джедрик!»

Парандо выдал даже больше. Его люди намеревались найти тело Джедрик и убить его, оставив это тело МАККАЯ навечно под сомнением. Он может заявлять о своей подлинности как Маккая сколько захочет. Все что им нужно, это потребовать от него доказательств. Без другой личности… Что же им рассказала Калебанка Стены Бога?

«Он Маккай, она Маккай. Он Джедрик, она Джедрик».

В голове у него царила неразбериха. Маккай задумался, осмелится ли он рискнуть немедленно установить контакт с Джедрик. Вместе им было бы легче распознать опасность. Джедрик спряталась в убежище Маккая, на плавучем острове Туталси. У нее был заготовлен специальный Тапризиотский контракт, запрещающий нежелательные вызовы, которые могут нечаянно выдать ее местонахождение.