Наука и религия в современной философии - Бутру Эмиль. Страница 17
Без сомнения, по его первоначальному плану, эти теоретические работы должны были занять лишь небольшое количество лет. Но с ним случилось тут нечто подобное тому, что постигло Канта, когда он, задумав написать в течение нескольких месяцев критическое введение к метафизике, одиннадцать лет потратил на составление труда, который оказался в конце концов не чем иным, как Критикой чистого разума. Конт посвятил составлению, редактированию и опубликованию задуманной им предварительной части шестнадцать лет: годы 1826–1842.
В течение этих долгих исследований настроение философа не оставалось неизменным. Поставив своей задачей осуществить в себе самом и в человечестве единство мысли, он скоро и, быть может, не без удивление заметил, что единство это не может быть достигнуто при помощи одной только объективной систематизации познаний, опирающейся на материальный принцип. В ряду наук имеется очевидный перерыв между науками физико-химическими, идущими от частей к целому, и биологией, идущей от целого к частям. Новый скачек наблюдается между биологией, в которой господствует еще координация в пространстве, и социологией, существенный закон которой есть непрерывность во времени. Несомненно, что каждая наука присоединяет к принципам других наук нечто существенно новое; вот почему систематизация наук возможна лишь в форме синтеза, осуществляемого человеческим разумом с его собственной точки зрения, т. е. в форме синтеза чисто субъективного. Философия есть наука об этой систематизации. Это специальная активность мысли, объединяющая единством цели, отношением цели к средству, познания, сами по себе не сводимые друг к другу. Таким образом по сравнению с науками философия представляет нечто отличное по самой своей природе.
Итак, Огюст Конт сознавал, что необходимо сделать прыжок, для того чтобы перейти от науки к философии; он ясно понимал, что интеллектуальное единство может быть только синтезом и что синтез этот не объективная реальность, а деятельность нашей мысли. Каким же образом, несмотря на все это, Конт решался объективно, аналитически, непосредственно выводить практику из теории? Его руководящей идеей было: не приступать к практическому делу в собственном смысле этого слова, т. е. к политической реформе, до тех пор пока не выяснены все ее предпосылки. Он уже открыл, что для работы над политическим перерождением общества разум человеческий из ученого должен превратиться в философа. Но тут возникает вопрос: не нужно ли для этого еще какой-либо предпосылки? a priori ничто не требует, но в то же время ничто не исключает нового посредствующего звена.
В самом деле, уже Курс позитивной философии намекает на необходимость специального исследования, посвященного моральным условиям социального преобразования, — исследования, результаты которого не могут быть определены a priori.
Конт уже вполне отчетливо видит, что преобладание аффективных способностей над интеллектуальными необходимо для того, чтобы реализовался тот социальный организм, который предполагается социологией 9). Каким же образом обеспечить это преобладание? Допускает ли позитивная философия решение этой проблемы посредством возвращение к религии, т. е. к такой умственной форме, которую закон трех состояний изображает нам, как превзойденную современным сознанием?
Необходимо отметить, что закон трех состояний рассматривает теологию и метафизику исключительно с точки зрение познания: доказывается, что ни теология, ни метафизика не могут дать нам познание законов природы. Но если имеется — не в теологии, конечно, а в религии в собственном смысле этого слова — некоторый не интеллектуальный элемент, относящийся не а познанию, а к практике, то элемент этот ничуть не затрагивается нашей критикой даже в том случае, когда мы при внаем закон трех состояний.
Мало того: социология основана на идее солидарности последовательных человеческих поколений; она установила прочную связь между прогрессом и порядком; она требует, чтобы в наследии прошлого разрушалось и замещалось новым только то, что решительно враждебно позитивному духу, и наоборот, религиозно сохранялось все то, что прокладывает дорогу к высшему состоянию
Если раньше Огюст Конт между наукой и политикой нашел место для философии, то теперь решительно ничто не мешает ему поместить религию между философией и политикой.
Толчок к этому шагу дала романтическая любовь Огюста Конта к Клотильде де Во, — факт этот не подлежит сомнению. Но нет никакой необходимости приписывать этому обстоятельству то исключительное значение, которое многие ему придают.
Ничтожество предмета любви, чрезвычайно аффективный темперамент Огюста Конта заставляют рассматривать инцидент с Клотильдой де Во, как совершенно случайный. Жизнь чувства, подавленная, быть может, той интенсивной умственной работой, которой предавался философ между 1826 м и 1842 м годами, разгорелась в 1845 году под влиянием ничтожного обстоятельства. Вопрос состоит в том, чтобы установить, какое философское приобретение извлек Конт из этого весьма не философского инцидента. Исследование исторического происхождение идей забавляет любознательность ученого-специалиста, но для определение ценности идей оно оказывается обыкновенно сравнительно бесплодным. Разве, например, теорема геометрии становится менее истинной от того, что она впервые была доказана сумасшедшим?
Надо помнить, что Конт не является чистым интеллектуалистом или апостолом науки: он позитивист. И, как позитивист, он признает лишь реальное и полезное, но зато и не отвергает ничего, обладающего обоими этими свойствами. Он нашел, что феномен религии есть в этом смысле позитивное данное. Религиозный инстинкт присущ человеку в такой же степени, как способность к восприятию и мышлению. Достаточно убедительным проявлением этого инстинкта является уже любовь; ибо она сама по себе стремится породить обожание и культ.
Может ли быть религиозное чувство рационально связано с интеллектуальным синтезом познаний, как этого требует общая идея позитивизма?
Необходимо отметить, что и по завершении интеллектуального синтеза остается существенный пробел, раз мы стремимся достигнуть не только теоретической возможности социологии, как науки, но и практического осуществление нормального общества. Для существование общества необходимо, чтобы у отдельных индивидуумов альтруизм господствовал над эгоизмом. Но разум сам по себе не в состоянии достигнуть этого результата. С другой стороны чувство в том виде, как оно заложено в нас природой, не только равнодушно к порядку, но и прямо таки анархично. Чувства подобно идеям должны быть систематизированы. И если верно, что для систематизации идей необходимо воспроизвести их в мысли, то еще с большим основанием можем мы утверждать, что для систематизации чувств необходимо их пережить.
Религия, в позитивистском смысле этого слова, несомненно в состоянии заполнить ту пустоту, которую оставляет здесь философия.
Позитивизм исходит из конкретного: человек должен прежде всего иметь определенное чувство. Позитивизм достигает обобщений путем расширение и приспособления, восходя постепенно от реальностей, сравнительно простых, к реальностям, более сложным. но всегда конкретным. Подобным же образом человек должен распространить на свою семью, на родину на человечество ту любовь, которая раз возгорелась в нем на почве естественного и в то же время морального отношение между мужчиной и женщиной, при чем чувство его будет все более и более облагораживаться, ничего однако не теряя в своей реальности. Имея в виду определенную цель, позитивизм приспособляет и организует средства. Вот почему им принимается религия Человечества, которая в состоянии дисциплинировать чувства, позволяя в то же время человечеству удержать из старых религий многие реальные и полезные стороны; лишь предварительно, пока мы еще не имели надежного критерия для того, чтобы отличить добро от зла в области традиционных религий, мы должны были отвергнуть их положительное содержание на ряду с пустыми теологическими теориями.