Тотальность иллюзии (СИ) - Борзых Станислав Владимирович. Страница 41

Как я говорил выше, мы описываем мир с помощью доступных нам средств в виде языка, мышления, чувств и т.д. Эти способы выражения не бесконечны, но создаётся впечатление, что это не так. Однако вопрос нужно ставить не в плоскости ограниченности наличных систем коммуникации, но в области включения как можно большего числа единиц, которые попадают в категорию заслуживающих изображения. Очень многие культуры игнорируют огромные сферы как внешней, так и внутренней среды, но значит ли это, что в них люди не свободны? Вовсе нет, и вот почему.

Представьте себе, что вы стоите перед выбором будущей профессии. Но что если вы живёте в Каменном веке, а вам хочется стать инженером-ядерщиком? Естественно, ничего у вас не выйдет, причём не потому, что в те времена отсутствовали ускорители элементарных частиц или не были написаны нужные книги, а потому, что самого представления о подобного рода занятиях ещё не существовало. Как можно стать тем, о ком ничего не известно? Вследствие этого в ту эпоху вы станете кем-то другим, а именно тем, о ком люди были осведомлены. Это фактически означает, что вы не почувствуете никакой ущемлённости в своих правах просто оттого, что никогда не выясните, что их вам ограничили.

Если же теперь мы расширим данную задачу до масштабов общества, то мы поймём, что я имею в виду под свободой. Тотального отсутствия каких бы то ни было запретов по банальным причинам быть не может. В конце концов, мы все проживаем бок о бок друг с другом, что негативно сказывается на диапазоне нашего выбора. И это никого, по-видимому, не смущает, что само по себе замечательно. Но важно совершенно другое – социум всегда содержит в себе только часть потенциально реализуемых вариантов, соответственно исключая все прочие, однако он не в состоянии позволить думать о себе, как о, в сущности, тюрьме. Поэтому ему необходимо создать иллюзию того, что все наличные альтернативы – это все альтернативы вообще.

Вернёмся к моему примеру. Скажем, то общество ограничивало выбор двумя родами занятий – собирательством и охотой. Пианистом там никто стать не предлагал. Но возникало ли ощущение фрустрации у тех людей? Никогда. Второй тип незнания, о котором я говорил, блокировал любую фрустрацию за счёт того, что его присутствие вычёркивало нереализуемые в данных обстоятельствах альтернативы. Но то же самое касается и наших, столь, как нам кажется, развитых социумов. Проблема состоит только в том, что мы не способны, в отличие от более давних времён, представить себе нечто, что выходит за пределы нашей осведомлённости. И любые иллюстрации, выдуманные на коленках или даже после обстоятельного размышления, ничего не дадут. Мы не в силах вообразить себе то, о чём не имеем никакого представления. Точка.

Вследствие озвученных причин, человек чувствует себя свободным, но не потому, что он таковым является, а потому, что ему навязывается картина мира, которая будто бы включает в себя всё, что только возможно. Поэтому вопрос состоит в том, насколько данное убеждение твёрдо и непоколебимо и, что очень важно, насколько индивид изолирован от влияния извне, а не в том, какое количество вариантов предлагается на выбор. Последнее вообще ничего не значит из-за того, что ничего не говорит о качестве функционирования социального договора. Но что в таком случае могут рассказать эти твёрдость и непоколебимость о самом соглашении?

Позвольте мне ненадолго отвлечься. Буквально на днях я видел передачу о том, как изготавливаются обычные канцелярские скрепки. В числе прочего я узнал о том, что есть профессия отсчитывать нужное количество их единиц. Несмотря на то, что отныне объём информации, которым я владею, больше, чем был до просмотра, ничего фундаментального она во мне не изменила. Разумеется, всякая система предполагает некую собственную свободу действий. И в Каменном веке могли появиться, скажем, собиратели дичи, павшей жертвой охотников. И не возникает ли тогда вопрос, скорее, о гибкости, нежели чем о твёрдости? Нет, задача остаётся прежней, и вот почему.

Несмотря на некоторую абстрактность любого договора, он, тем не менее, не только реален, но и довольно ригиден. Это означает, что, хотя в его рамках и предусмотрены небольшие отклонения или диапазон действия, выход за его границы невозможен без потери членства в обществе, что весьма чревато. Гибкость, которую он демонстрирует, столь же иллюзорна, как и его всеохватность. Но зачем ему быть твёрдым, точнее, почему люди, его принимающие, должны строго его придерживаться?

Вообще говоря, правила и существует для того, чтобы им следовали. Если у всех игроков нормы будут разными, то общего действия попросту не выйдет. Каждый начнёт поступать так, как ему заблагорассудится, что расстроит единство. Вдобавок к этому нужно заметить, что законы, рассматриваемые здесь, усваиваются некритически, а потому почти не могут быть подвергнуты сомнению на предмет своей истинности. Проблема состоит не в том, чтобы их оспорить, но в том, чтобы вообразить себе нечто подобное. Мы же не пытаемся, скажем, понять, почему на красный цвет проезжать нельзя, хотя это и небезынтересная задача.

Твёрдость, таким образом, позволяет сплачивать людей в одном кодексе правил, что, в свою очередь, делает социальный мир вполне предсказуемым. Я уже говорил о том, что человека нельзя выбросить из общества, а, значит, каждому нужно дать такие нормы, которые бы он, волей или неволей, соблюдал и даже не замечал того, что он это делает. Если же бы они стали размазанными или размытыми, то появились бы сомнения, а с ними и отсутствие возможности прогноза, ведь как тогда рассуждать о будущем, в котором все реализуют свою свободу в настоящем смысле этого слова?

Помимо прочего необходимо дать людям иллюзию того, что они имеют выбор. Зачем это нужно? Для того чтобы каждый индивид чувствовал, что перед ним открываются некоторые перспективы, что он волен направить свою энергию не в одном направлении, но по разным линиям. Слишком многочисленны истории того, как человеку не оставляли никаких шансов, и он начинал бунтовать. Если же мы убедим его, что он может поступить иначе, то он не подвергнет общество опасности, и задача будет снята. Я ещё коснусь этого вопроса в отношении современного капитализма, но пока отмечу следующее.

Иллюзия выбора – крайне полезное для группы изобретение. Создать впечатление того, что мир, по правде говоря, не столь унылое место, как это можно было бы вообразить в отсутствии промывания мозгов, дорогого стоит. По сути, индивиду дают то, чего он хочет, что, в свою очередь, определяется самим социумом. Получается довольно забавная картина: нам твердят, что человек – это свободное существо, что он жаждет распоряжаться своей судьбой самостоятельно, что он любит выбирать и т.д. И в то же время, данные желания навязываются. Это всё равно, что внушить ребёнку, что он хочет конфетку, а затем торжественно вручить её ему. Почему я столь категоричен? Потому что известны примеры из истории, когда внушалось стремление к рабству, а после этого оно благополучно реализовывалось на практике. В действительности, мы все отчасти узники тех доктрин, которые транслируются не только пока мы пребываем в счастливом (?) периоде детства, но и уже во взрослом состоянии. И самое прискорбное состоит в том, что выбраться из их цепких лап нельзя, какие бы усилия для того ни прикладывались. Потому что последние предопределены также, как и то, что с их помощью попытаются свергнуть. Впрочем, не всё так ужасно, как может показаться на первый взгляд. Переворот реален тогда, когда общество сталкивается с другой группой, в которой наблюдаются иные порядки. Это последний вопрос, которым я тут займусь.

Действительно, нередко люди начинают сомневаться тогда, когда она видят иную картину, точнее, когда они понимают, что другие смотрят на бытие не так, как они сами. Конечно, это не обязательно приводит их к тому, о чём было сказано выше, но, тем не менее, это становится возможным. Культуры непохожи друг на друга по вполне естественным причинам, а, значит, они представляют собой разные договоры с расходящимися нормами и правилами.