Еретики Дюны - Герберт Фрэнк Патрик. Страница 53
Память преподнесла ему присказку его школьных дней, один из тех предупреждений-афоризмов, которые помогали ментату управлять своей логикой:
«Когда виден хвост настолько безупречной логики, что бритве Оккама нечего отсекать, путь следования ментата такой логике может привести к личной катастрофе». Значит, было известно, что логика, порой, никуда не годится.
Его мысли опять обратились к поведению Та разы на корабле Космического Союза и сразу же после. «Она хотела, чтобы я знал, что буду полностью предоставлен самому себе. Я должен смотреть на вещи с моей собственной точки зрения, а не с ее».
Значит, угроза от Шванги — угроза неподдельная, и он ее выявил, встретил лицом к лицу и решил своими собственными средствами.
Тараза не знала, что из-за всего этого произойдет с Патрином.
«Тараза, на самом деле, не очень-то беспокоится, что произойдет с Патрином. Или со мной. Или с Лусиллой».
«Но как насчет этого гхолы?»
«Вот тут Таразе не наплевать!»
Нелогично, чтобы она… Тег перекрыл эту линию выводов. Тараза не хотела, чтобы он действовал логично. Она хотела, чтобы он действовал именно так, как действует, как он всегда действовал, оказываясь в трудном положении.
НЕОЖИДАННОЕ.
Значит, за всеми событиями стоит логическая модель, но участники событий выпадут из гнезда в хаос, если последуют логике.
«Из хаоса мы должны извлечь наш собственный порядок».
Печаль затопила его сознание. «Патрин! Черт тебя подери, Патрин! Ты знал, а я нет! Что я буду без тебя делать?»
Тег почти наяву услышал ответ старого помощника — этот жесткий «службистский» голос, которым Патрин всегда пользовался, когда укорял своего командира:
«Справишься так, что лучше некуда, башар».
Глубоким холодом веяло от железно выводимых друг из друга умозаключений — да Тег, никогда не увидит Патрина во плоти и не услышит снова голоса старика. И все же… голос оставался. Человек жил в его памяти.
— Не пора ли нам двигаться?
Это Лусилла. Она стояла прямо перед ним под деревом. Данкан ждал рядом с ней. Они оба уже надели на плечи свои рюкзаки.
Пока он сидел, раздумывая, пала ночь. Небо было усеяно яркими звездами, от которых на прогалине возникали смутные тени. Тег поднялся на ноги, поднял свой рюкзак и, наклонившись, чтобы не налететь на самые низкие ветви, вышел на прогалину. Данкан помог Тегу надеть на плечи его рюкзак.
— Шванги, в конце концов, до этого додумается, — сказала Лусилла. — Ее охотники последуют за нами сюда. Ты это знаешь.
— Нет, до тех пор, пока они не пройдут до самого конца ложного следа и не уткнутся в этот конец, — сказал Тег. — Пойдем.
И он повел их на запад, через прогалину среди деревьев.
Уже три ночи он вел их по тому, что называл «памятной тропой Патрина». Сейчас, в эту четвертую ночь, Тег корил себя за то, что не спроецировал логические последствия поведения Патрина.
«Зная глубину его преданности, я не спроецировал эту преданность до наиболее очевидного результата. Мы так много лет были вместе, что я воображал, будто знаю его ум, как свой собственный. Патрин, чтоб тебя! Тебе не было необходимости умирать!»
Тут Тегу пришлось признаться себе, что на самом деле такая необходимость была. Патрин ее увидел. А ментат сам помешал себе ее разглядеть. Логика может ослеплять не меньше любой другой способности.
Как Бене Джессерит часто говорит и демонстрирует.
«Итак, мы передвигаемся пешком. Шванги этого не ожидает».
Тег был вынужден признать, что пешее передвижение по диким местам Гамму полностью перестроило его взгляды. Всему региону было позволено буйно зарасти растительностью во времена Голода и Рассеяния. Позже были сделаны новые посадки. Тег вообразил Патрина юношей, исследующим этот регион — этот скалистый отрог, едва видимый в звездном свете за просветами в деревьях, этот покрытый пиками отдаленного леса мыс, эти тропки мимо гигантских деревьев.
«Они будут ожидать, что мы попытаемся бежать на не-корабль, — на этом сошлись и он, и Патрин, согласуя свой план. — Приманка должна направить охотников в таком направлении».
Только Патрин не сказал ему, что приманкой будет он сам.
Тег сглотнул комок в горле.
«Данкана нельзя было защитить в Оплоте», — оправдывался он.
И это было правдой.
Лусиллу лихорадило весь первый день под их одеялом жизнеутаивающего поля, укрывавшим их от обнаружения приборами, ищущими с воздуха.
— Мы должны послать весточку Таразе!
— Когда сумеем.
— Что, если с тобой что-нибудь произойдет? Я должна знать все о нашем плане бегства.
— Если со мной что-нибудь произойдет, то ты все равно не сможешь пройти тропой Патрина: нет времени вкладывать ее в твою память.
Данкан в тот день принимал мало участия в разговорах. Он молчаливо наблюдал за ними или подремывал, просыпаясь резко, с гневным взглядом в глазах.
Только на второй день под их одеялом жизнеутаивающего поля Данкан внезапно спросил Тега:
— Почему они хотят меня убить?
— Чтобы разрушить планы Ордена, основанные на тебе, — сказал Тег.
Данкан грозно взглянул на Лусиллу.
— Что это за планы?
Когда Лусилла не ответила, Данкан проговорил — Она знает. Знает, потому что мне, как бы загодя, предписано доверять ей — и любить ее!
Тег подумал, что Лусилла очень хорошо скрыла свое разочарование. Все ее планы в отношении гхолы стали беспорядочными, их бегство нарушило всю планировавшуюся последовательность.
Поведение Данкана выдвинуло и другую вероятность: не является ли гхола потенциальным Видящим Правду? Какие дополнительные силы заложены в этого гхолу коварными тлейлаксанцами?
В их вторую ночь в этой глуши Лусилла была полна обвинений.
— Тараза приказала тебе восстановить его исходную память! Когда ты сможешь это сделать?
— Когда мы достигнем убежища.
В эту ночь сопровождал их Данкан, молчаливый и чрезвычайно бодрый. В нем проявилась новая жизненная сила. Он услышал!
«Ничто не должно повредить Тегу», — думал Данкан. Где бы ни было это убежище, Тег должен достичь его в безопасности.
«Тогда я буду знать!»
Данкан не знал, что именно он вспомнит, но теперь он полностью принимал цену, которую надо за это уплатить. Глушь должна привести к этой цели. Он припомнил, как глядел на дикие места из Оплота, мечтая оказаться здесь, на свободе. Ощущение неприкосновенной свободы исчезло. Глушь была всего лишь тропой к чему-то важному.
Лусилла, идущая в их арьергарде, заставляла себя сохранять спокойствие и живость, и принимать то, что она не может изменить. Частично она твердо опиралась на приказания Таразы:
— Держись поближе к гхоле, и когда придет момент, заверши данное тебе задание.
Шаг за шагом тело Тега отмерял километры. Это четвертая ночь. По расчетам Патрина, им нужно четыре ночи, чтобы достичь их цели.
И КАКОЙ ЦЕЛИ!
План бегства на случай опасности базировался, на открытии совсем юного в ту пору Патрина, открывшего одну из многих тайн Гамму. Слова Патрина всплыли в памяти Тега: «Под предлогом одиночного разведывательного обхода я два дня назад там побывал. Там ничего не тронуто. Я до сих пор единственный человек, когда-либо туда попадавший».
— Откуда ты можешь быть уверен?
— Я принял свои собственные меры предосторожности, когда покидал Гамму много лет назад, маленькие штучки, которые были бы потревожены другим человеком. Ничто не было передвинуто.
— Харконненовский не-глоуб?
— Очень древний, но все палаты так и остались неприкосновенными и работающими.
— Как насчет еды, воды…
— Все, чего ты только захочешь или пожелаешь, ты найдешь там, в нуллентропных ларях, в самой сердцевине не-глоуба.
Тег и Патрин составляли свой план, надеясь, что им никогда не придется использовать этот аварийный ход, хотя и тщательно оберегали свой секрет, пока Патрин закладывал в память Тега тайный путь к открытию своего детства.
Позади Тега Лусилла споткнулась о корень и чуть задохнулась.