Сверхъестественное в первобытном мышлении - Леви-Брюль Люсьен. Страница 168

В научных публикациях принято прослеживать истоки той или иной теории, а также относить ее автора к определенному направлению научной мысли. Л. Леви-Брюля принято считать представителем французской социологической школы, главой которой признан Эмиль Дюркгейм (1858–1917) — философ, педагог и социолог [33]. Однако было бы неточно считать Леви-Брюля учеником или последователем Дюркгейма: по возрасту он на год старше последнего (Л. Леви-Брюль родился 10 апреля 1857 г.) и печататься начал раньше. Первые работы Леви-Брюля были посвящены философским вопросам [34], и на их примере не прослеживается влияние Дюркгейма. Впрочем, сам Дюркгейм с похвалой отзывался об одной из ранних книг Леви-Брюля — «Мораль и наука о нравах», — указав, что в ней содержится «анализированная и показанная с редкой диалектической силой та самая идея, которая лежит в основе всего того, что мы здесь делаем» [35].

По собственному признанию Леви-Брюля, на путь изучения особенностей мышления неевропейских народов его толкнули две книги (и это не были работы Дюркгейма) — «Исторические записки» китайского историка Сым Цяня и «Золотая ветвь» Дж. Фрэзера. Под впечатлением от них он занялся изучением духовной культуры примитивных народов и специфических черт их мышления. С 1910 г. Леви-Брюль опубликовал по этой проблеме целую серию книг [36]. Все работы пронизаны общей идеей — о своеобразии первобытного мышления (mentalite primitive), качественно отличного от логического мышления современного цивилизованного человека. Этот тезис (противоположный, в частности, представлениям Фрэзера) тесно связан с кругом идей Дюркгейма.

Коллективные представления — исходное положение всех исследований Леви-Брюля (representations collectives), выработанное школой Дюркгейма.

Уже в одной из своих ранних работ Дюркгейм ввел в научный обиход важное понятие, которое в дальнейшем среди его единомышленников и последователей нашло широкое применение: коллективное сознание (conscience collective). Позднее Дюркгейм заменил его термином «коллективные представления». Совокупность верований и чувств, по его мнению, единых для членов одного и того же общества, образует определенную систему, имеющую свою собственную жизнь; ее можно назвать коллективным или общим сознанием. Согласно Дюркгейму, в нас есть два сознания: одно содержит только состояния, свойственные лично каждому и характеризующие его как индивидуальность; тогда как состояния, охватываемые вторым, — общие для целой социальной группы. Коллективное сознание или коллективные представления не заимствуются человеком из его непосредственного опыта, а как бы навязываются ему социальной средой. Более детальному обоснованию этого понятия посвящена специальная статья Дюркгейма «Индивидуальные и коллективные представления» [37]. Однако, хотя Дюркгейм и его ученики часто пользовались понятием «коллективные представления», они не исследовали их специально и не задавались вопросом об особых законах, ими управляющих. Именно эту задачу и поставил перед собой Леви-Брюль.

Дюркгейм, анализируя коллективные представления, подчеркивал главным образом одинаковое, преемственное в тех способах мышления, которые преобладают в различных обществах, в частности в верованиях примитивных народов и в научном мышлении, характерном для современных цивилизованных людей. Леви-Брюль, напротив, выделял и изучал именно различия в мышлении людей разных культур, соответствующие различиям между самими культурами. Тем самым он разрабатывал важное следствие, вытекающее из положения Дюркгейма о социальном происхождении и характере мышления: если мышление определяется обществом, то в силу разнообразия человеческих обществ мышление в них также должно быть разным.

Основное различие между первобытным и научным мышлением, согласно Леви-Брюлю, заключается в том, что первое нечувствительно к логическому противоречию, тогда как второе его избегает. Это обобщение опирается на анализ богатого эмпирического материала, почерпнутого Леви-Брюлем из записей путешественников, миссионеров и этнографов. Сам Леви-Брюль полевых исследований не проводил, и его критики часто ставили под сомнение качество использованных им данных. Однако примеры пра-логических утверждений, подобных тем, на основе которых Леви-Брюль выдвинул свою гипотезу, легко найти и в этнографическом материале, собранном по всем правилам полевой работы.

Наиболее знаменитый из многочисленных фактов, на которые опирался Леви-Брюль, — отождествление себя представителями племени бороро с красными попугаями арара. Дж. Смит показал, что именно этот пример первобытного мышления, по сей день живо обсуждаемый в литературе, отчасти основан на недоразумении: по всей вероятности, бороро имели в виду то, что они превращаются в арара после смерти [38]. Однако им же, а также М. Салмоном [39] приводятся аналогичные примеры, аутентичность которых сомнений не вызывает.

Основное различие между мышлением в примитивных и современных обществах Леви-Брюль видит в том, что в первых оно пра-логично, а в последних — логично. При этом он подчеркивает, что умственная деятельность первобытного человека не представляет собой низшей, менее развитой формы современной умственной деятельности (как полагали Г. Спенсер и другие эволюционисты), а отличается от последней качественно. Тем самым он поставил под сомнение универсальность описанных еще Аристотелем законов мышления. Сам он противопоставлял свой тезис о качественных изменениях, претерпеваемых мышлением в ходе его исторического развития, доктрине «психического единства человечества», из которой исходили Дж. Фрэзер и Э. Тейлор, объяснявшие единством человеческого духа схожесть верований и социальных институтов в разных обществах.

Критикуя своих предшественников, Леви-Брюль приходит — на основе самостоятельного изучения обильных фактов — к радикально новому выводу: законы, управляющие коллективными представлениями отсталых народов, совсем не похожи на наши логические законы мышления. Во-первых, эти представления отнюдь не отделены от эмоций и волевых актов, а, напротив, включают их в себя. Коллективные представления, особенно когда они касаются религиозных обрядов, действуют резко возбуждающе на нервную систему, заряжая человека эмоциями страха, религиозного ужаса, страстного желания, надежды и т. п. Во-вторых, эти виды психической деятельности мистичны в смысле веры в таинственные силы и в общение с ними. Для первобытного мышления с его коллективными представлениями сама внешняя реальность мистична. Первобытный человек вовсе не ищет объяснения явлений окружающей действительности (как полагали этнографы классической школы), ибо эти явления он воспринимает не в чистом виде, а в сочетании с целым комплексом эмоций, представлений о тайных силах, о магических свойствах предметов.

В связи с этим восприятие мира при господстве коллективных представлений совсем иначе ориентировано, чем наше восприятие: мы стремимся к объективности познания, а там, напротив, преобладает субъективизм. Поэтому первобытные люди смешивают реальные предметы с нашими представлениями о них, не различают, например, сновидение и реальность, человека и его изображение, человека и его имя, человека и его тень; отсюда боязнь околдования через имя. По той же причине первобытное мышление «непроницаемо для опыта»: опытная проверка не может разубедить первобытного человека в его вере в колдовство, в таинственные силы, в фетиши.

В первобытном мышлении господствуют свои особые законы. Место логических законов тождества, противоречия и прочих занимает явление, которое Леви-Брюль назвал законом сопричастия или партиципации (loi de participation). Предмет может быть самим собой и одновременно чем-то иным. Он может находиться здесь и в то же время в другом месте. Человек чувствует себя мистически единым со своим тотемом, со своей лесной душой и т. п. Называя такой тип мышления пра-логическим, Леви-Брюль оговаривает, что это не то же самое, что нелогическое или антилогическое. Присутствующие в нем идеи Леви-Брюль называет предпонятиями (prenotions) или предсвязями (preliaisons).