О проблемах языка и мышления - Ленин Владимир Ильич. Страница 16

Точка зрения Бауэра, отожествляющая нацию с национальным характером, отрывает нацию от почвы и превращает ее в какую-то самодовлеющую силу. Получается не нация, живая и действующая, а нечто мистическое, неуловимое и загробное. Ибо, повторяю, что это за, например, еврейская нация, состоящая из грузинских, дагестанских, русских, американских и прочих евреев, члены которой не понимают друг друга (говорят на разных языках), живут в разных частях земного шара, никогда друг друга не увидят, никогда не выступят совместно, ни в мирное, ни в военное время? Нет, не для таких бумажных «наций» составляет социал-демократия свою национальную программу. Она может считаться только с действительными, живыми, живущими общей национальной жизнью нациями, заставляющими считаться с собой.

Бауэр, очевидно, смешивает нацию, являющуюся исторической категорией, с племенем, являющимся категорией этнографической.

Впрочем, Бауэр, по-видимому, чувствует слабость своей позиции. Решительно заявляя в начале своей книги об евреях как о нации [16], Бауэр в конце книги поправляется, утверждая, что «капиталистическое общество вообще не дает им (евреям) сохраняться как нации» [17], ассимилируя их с другими нациями.

Причина оказывается в том, что «евреи не имеют замкнутой колонизационной области» [18], в то время как такая область имеется, например, у чехов, которые должны сохраниться, по Бауэру, как нация.

Короче: причина – в отсутствии общей территории.

Рассуждая так, Бауэр хотел доказать, что национальная автономия не может быть требованием еврейских рабочих [19], но он тем самым нечаянно опрокинул свою собственную теорию, отрицающую общность территории, как один из признаков нации.

Но Бауэр идет дальше. В начале своей книги он решительно заявляет, что «евреи вовсе не имеют общего языка и составляют тем не менее нацию» [20], но не успел он добраться до сто тридцатой страницы, как уже переменил фронт, заявляя так же решительно: «несомненно, что никакая нация невозможна без общего языка» [21] (курсив наш).

Бауэр тут хотел доказать, что «язык – это важнейшее орудие человеческого общения» [22], но он вместе с тем нечаянно доказал и то, что он не собирался доказывать, а именно, несостоятельность своей собственной теории нации, отрицающей значение общности языка.

Так сама себя опровергает сшитая идеалистическими нитками теория.

Нации – неизбежный продукт и неизбежная форма буржуазной эпохи общественного развития.

Во всем мире эпоха окончательной победы капитализма над феодализмом была связана с национальными движениями. Экономическая основа этих движений состоит в том, что для полной победы товарного производства необходимо завоевание внутреннего рынка буржуазией, необходимо государственное сплочение территорий с населением, говорящим на одном языке, при устранении всяких препятствий развитию этого языка и закреплению его в литературе. Язык есть важнейшее средство человеческого общения; единство языка и беспрепятственное развитие есть одно из важнейших условий действительно свободного и широкого, соответствующего современному капитализму, торгового оборота, свободной и широкой группировки населения по всем отдельным классам, наконец – условие тесной связи рынка со всяким и каждым хозяином или хозяйчиком, продавцом и покупателем.

Образование национальных государств, наиболее удовлетворяющих этим требованиям современного капитализма, является поэтому тенденцией (стремлением) всякого национального движения. Самые глубокие экономические факторы толкают к этому, и для всей Западной Европы – более того, для всего цивилизованного мира – типичным, нормальным для капиталистического периода является поэтому национальное государство.

Развивающийся капитализм знает две исторические тенденции в национальном вопросе. Первая: пробуждение национальной жизни и национальных движений, борьба против всякого национального гнета, создание национальных государств… Первая преобладает в начале его [капитализма. Ред.] развития…

5. Условия развития языка в классовом обществе

Производство вообще это – абстракция, но абстракция, имеющая смысл, поскольку она действительно выдвигает общее, фиксирует его и тем избавляет нас от повторений. Однако это общее и сходное, выделенное путем сравнения, само является многократно расчлененным и содержит в себе различные определения. Одни относятся ко всем эпохам, другие – общи лишь некоторым. Одни определения являются общими для современной и для древнейшей эпохи. Без них совершенно невозможно мыслить себе производство; однако, хотя наиболее развитые языки имеют законы и определения, общие с наименее развитыми языками, но именно отличие их от этого всеобщего и общего и есть то, что образует их развитие.

Буржуазное общество есть наиболее развитая и многосторонняя историческая организация производства. Категории, выражающие его отношения, понимание его структуры, позволяют вместе с тем проникнуть в строение и производственные отношения всех отживших общественных форм, из обломков и элементов которых оно строится, продолжая частью влачить за собой их остатки, которые оно еще не успело преодолеть, частью развивая до полного значения то, что прежде имелось лишь в виде намека… Так как далее буржуазное общество само есть только противоречивая форма развития, то отношения предшествующих формаций встречаются в нем часто лишь в выродившемся или даже замаскированном виде, например, общинная собственность. Поэтому, если правильно, что категории буржуазной экономики заключают в себе истину и для других общественных форм, то это надо понимать лишь cum grano salis. Они могут содержаться в ней в развитом, в искаженном, в карикатурном, во всяком случае в существенно-измененном виде. Так называемое историческое развитие покоится вообще на том, что последующая форма рассматривает предыдущую как ступень к самой себе и всегда понимает ее односторонне, ибо лишь весьма редко и при вполне определенных условиях она бывает способна к самокритике.

В понятие экономических отношений включается и географическая основа, на которой эти отношения возникают и существуют, и перешедшие от прошлого остатки прежних экономических эпох, которые продолжают сохраняться или по традиции, или в силу инерции, а также, конечно, внешняя среда, окружающая эту общественную форму.