Небесные творцы - Герберт Фрэнк Патрик. Страница 29

– Как вы можете называть этого туземца сумасшедшим?

– Он сумасшедший, Келексел. Я сделал его таким.

– Я… я не верю.

– Терпение и учтивость, – сказал Фраффин. – Что вы ответите, если я скажу, что могу показать вам ещё много чего о Фурлоу, но вы его при этом совсем не увидите?

Келексел выпрямился на стуле. Он предельно насторожился, словно все его предыдущие опасения вернулись, многократно усиленными. Фрагменты сцены, которую Фраффин только что показал ему, вертелись у него в голове, их смысл менялся и искажался. Сумасшедший? Вдруг он подумал о Рут. Она смотрела эту сцену, возможно и сейчас продолжает её смотреть. Почему она захотела увидеть такой мучительный для неё сюжет? Он ведь должен причинять ей боль. Должен. Впервые на его памяти он почувствовал, что разделяет переживания другого существа. Он попытался прогнать это чувство. Ведь она всего лишь низко развитая туземка. Он поднял глаза и поймал взгляд Фраффина. Похоже было, что они поменялись местами с туземцами, которых только что наблюдали, Фраффин взял на себя роль Фурлоу, а он, Келексел, стал Мёрфи.

“Какую силу получает он от этих туземцев? – спрашивал себя Келексел. – Может ли он читать мои мысли, предугадывать мои поступки? Но ведь я не сумасшедший… и не слишком эмоционален”.

– Что за парадокс вы мне предлагаете? – спросил Келексел. Он был доволен, что его голос остаётся ровным и спокойным.

“Осторожно, осторожно, – думал Фраффин. – Он прочло сел на крючок, но не следует допускать, чтобы борьба с ним затягивалась”.

– Забавная вещь, – сказал Фраффин. – Понаблюдайте. – Он указал на сцену репродьюсера; нажал на кнопки управления.

Келексел неохотно повернулся, взглянул на сцену – та же обшарпанная комната, открытое окно с красно-белыми занавесками, шипящий радиатор; Мёрфи в том же положении сидел у ободранного стола. Та же живая картина, ничем не отличающаяся от виденной ими прежде, только позади Мёрфи, спиной к наблюдателям, сидел другом туземец, на коленях у него лежала картонная папка с зажимами и несколько листов бумаги.

Телосложение нового участника сильно напоминало телосложение Мёрфи – такая же угловатая коренастая фигура. Видимая со спины часть обвислой, багровой щеки позволяла сделать предположение о раздражительности субъекта. Затылок был аккуратно подстрижен.

На столе перед Мёрфи в беспорядке лежали разрисованные черно-белыми узорами карточки. Он постукивал пальцем по оборотной стороне одной из них.

По мере того, как Келексел изучал сцену, он заметил изменение в состоянии Мёрфи. Тот был более спокойным, расслабленным, уверенным в себе.

Фраффин кашлянул и произнёс:

– Туземец, делающий записи, – это другой знахарь, Вейли, коллега Фурлоу. Он только что закончил проведение того же самого теста. Наблюдайте за ним внимательно.

– Зачем? – спросил Келексел. Повторение одной и той же ситуации показалось ему подозрительным.

– Просто понаблюдайте, – сказал Фраффин.

Резким движением Мёрфи перевернул карточку, по которой он постукивал, посмотрел на неё я отбросил в сторону.

Вейли повернулся, поднял голову, показав круглое лицо с пуговичными голубыми глазками, большим мясистым носом и узким ртом. Самодовольство проступало во всем его облике, он словно был источником света в погруженном в темноту окружающем мире. Однако, за этим самодовольством наблюдательный глаз мог заметить скрытую хитрость.

– Эта карточка, – сказал он раздражённым тоном. – Почему вы ещё раз рассматривали её?

– Я… просто хотел ещё раз на неё взглянуть, – ответил Мёрфи и опустил голову.

– Увидели что-нибудь новое?

– Только то, что я всегда на ней вижу – шкуру животного.

На лице Вейли появилось весёлое выражение, он уставился на затылок Мёрфи.

– Шкуру животного, вроде тех, каких вы добывали, когда были мальчишкой?

– Я тогда зарабатывал много денег, продавая шкуры. У меня всегда на деньга был намётанный глаз.

Вейли дёрнул головой вверх-вниз – видимо, воротник рубашки был ему слишком тесен.

– Хотите ещё раз взглянуть на какие-нибудь другие карточки? – спросил он.

Мёрфи облизнул губы кончиком языка.

– Думаю, нет.

– Интересно, – пробурчал Вейли.

Мёрфи немного повернулся на стуле и, глядя на психиатра, произнёс:

– Док, может, вы скажете мне кое-что?

– Что?

– Этот же тест проводил со мной один из ваших коллег, вы его знаете – Фурлоу. Что показали результаты?

Что-то неприятное и хищное появилось в выражении лица Вейли.

– Разве Фурлоу не говорил вам?

– Нет. Я считаю, вы более правильный парень и сможете лучше войти в моё положение.

Вейли посмотрел в свои бумаги, покачивая карандашом с отсутствующим видом. Затем он начал подчёркивать все “о” и “с” в напечатанной строке.

– Фурлоу не имеет медицинской степени.

– Да, но что всё-таки показал тест?

Вейли закончил свою работу и, оценив результат, откинулся на спинку стула.

– Потребуется ещё некоторое время для обработки данных, – сказал он. – Но я рискну предположить, что вы такой же нормальный, как любой другой.

– Это означает, что я в здравом уме? – спросил Мёрфи, Он напряжённо, затаив дыхание, смотрел на поверхность стола в ожидании ответа.

– Настолько же, насколько и я, – сказал Вейли.

Мёрфи облегчённо вздохнул. Он улыбнулся, обвёл взглядом разбросанные карточки.

– Спасибо, док.

Сцена резко оборвалась.

Келексел тряхнул головой, взглянул через стол на Фраффина, рука которого лежала на выключателях репродыосера. Директор усмехался.

– Видите, – сказал Фраффин. – Ещё кто-то считает Мёрфи нормальным, соглашается с вашим мнением.

– Вы говорили, что покажете мне Фурлоу.

– Я показал!

– Не понимаю.

– Вы заметили, как этот знахарь был вынужден заняться подчёркиванием букв в какой-то своей бумаге? Видели ли вы, чтобы Фурлоу занимался чем-то вроде этого?

– Нет, но…

– А вы заметили, какое удовольствие получает этот знахарь от испуга Мёрфи?

– Но страх другого существа может время от времени доставлять удовольствие.

– И боль, и насилие? – спросил Фраффин.

– Конечно, если правильно ими управлять.

Фраффин продолжал, улыбаясь, смотреть на него.

“Мне тоже доставляет удовольствие их страх, – подумал Келзксел. – В этом состоит идея помешанного Директора? Неужели он пытается сравнить меня с этими… существами? Но ведь любому Чему нравятся подобные вещи”.

– У этих туземцев существует довольно странное представление, – сказал Фраффин, – что любые действия, которые разрушают жизнь – ЛЮБУЮ жизнь, – это уже болезнь.

– Но все целиком зависит от того, какая форма жизни разрушается, – возразил Келексел. – Безусловно, даже эти ваши туземцы не станут колебаться перед тем, как уничтожить… червя.

Фраффин молча смотрел на него.

– Итак? – спросил Келексел.

Взгляд Директора оставался таким же пристальным.

Келексел почувствовал закипающую ярость. Он свирепо посмотрел на Фраффина.

– Это всего лишь понятие, – сказал тот, – его можно рассматривать как угодно. Понятия, идеалы – все тоже наши игрушки, не так ли?

– Безумная идея, – проворчал Келексел.

Он напомнил себе, что цель его пребывания здесь – устранить угрозу, исходящую от сумасшедшего Директора Корабля историй. И тот теперь открыл сущность своего преступления! В конце концов, он будет сурово осуждён ж отправлен в изгнание. Келексел глядел на Фраффина, смакуя наступающий момент разоблачения, чувствуя нарастающий праведный гнев и какое-то странное наслаждение при мысли о вечном всеобщем отчуждения, которому подвергнут преступника. Пусть Фраффин погрузится в безграничную темноту вечной скуки. Пусть этот сумасшедший узнает, что в действительности означает НАВЕЧНО!!

Все эти мысли в течение нескольких секунд промелькнули в голове Келексела. Раньше он никогда не размышлял о вечности с такой точки зрения. Навечно. “Что же это значит на самом деле?”

Он попробовал вообразить себя изолированным, оставленным наедине с самим собой в бесконечно текущем времени. Его разум содрогнулся, и он почувствовал приступ сострадания к Фраффину, представив себе вероятное будущее Директора.