Ящик Пандоры - Рэнсом Билл. Страница 19

На его памяти сенсоры никогда не выходили из строя. А попытка сломать какой-нибудь кончалась приходом робокса-ремонтника – упрямой, одновременно рабочей и боевой машины, превыше человеческого здоровья и жизни ставившей благополучие Корабля.

«Нет, черт бы тебя побрал, корабля!»

Столько лет индоктринации – даже он не мог до конца стряхнуть ее оковы, что уж говорить о тех, кто слабее умом и волей?

Оукс вздохнул. Он и не ожидал, что сможет переубедить кого-то. Он с самого начала намеревался пользоваться теми орудиями, что были под рукой. Умный человек все сможет обратить себе на пользу. Даже такое опасное орудие, как Хесус Льюис.

Внимание его привлекла еще одна пара сенсоров, над входом в доки. Здесь было тихо; в воздухе висел неуловимый запах множества спящих. Когда на Колонию опускалась ночьсторона, туда переставали отправлять даже грузы. Иногда нижнее время совпадало с корабельным, чаще – нет. Суета деньстороны отступала перед братством во сне.

За исключением, напомнил себе Оукс, двух мест – секции жизнеобеспечения и аграриумов.

Остановившись, Оукс вгляделся в ряды сенсоров. Из всех корабельников именно ему следовало бы ценить их. Он имел доступ ко всему, что они записывали. Каждая сторона жизни на борту была ему открыта. И это он проследил, чтобы все помещения Колонии были оснащены подобным же образом. Он поставил бдительность Корабля на службу себе.

«Чем больше мы знаем, тем обширнее пространство нашего выбора», – прозвучал в его ушах поучающий голос Кингстона.

«Каким же прекрасным сырьем я был!»

В искусстве управления человеками Кингстон был почти мастером. Но только почти. Управление есть функция выбора. А Кингстон отвергал определенные варианты, даже не рассматривая.

«Я не отвергаю ничего».

Выбор – последствие знания. Это Оукс усвоил твердо.

«Но как ты познаешь последствия своего выбора?»

Оукс покачал головой и вновь двинулся в свой бесцельный путь. Под ложечкой у него сосало от предчувствия опасности. Но остановить его могла бы только смерть. Ноги сами вели его в проход, уходивший в секцию аграриумов. Даже не признай ночьсторонний бродяга ведущие к автоматическому шлюзу впереди рельсы грузовых вагонеток, его насторожил бы особенный, зеленый запах в коридоре. Оукс перешагнул через загрузочную площадку, прошел через шлюз и очутился на тускло освещенном, пугающе огромном пространстве.

Это место тоже находилось на ночьстороне. Даже растениям требовался суточный ритм. Подсвеченная изнутри желтым схема на стене по левую руку подсказывала, где находится случайно забредший сюда человек и как ему выбраться отсюда, а заодно скудно освещала аграриум. Под производство продовольствия были заняты самые большие помещения на борту, но Оукс не заходил в эти комплексы уже много лет – с тех пор, как он занимался снабжением первой базы на пандоранском континенте Черный Дракон. Это было задолго до того, как колонистам удалось закрепиться на Яйце.

«Первая большая ошибка Кингстона».

Оукс подошел к схеме. Он обратил внимание, что вдали что-то шевелится, но чертеж интересовал его больше. И он не был готов к тому, что показывала ему схема. Аграриум, куда он забрел случайно, был едва ли не больше корабельного ядра. Прорастая корнями изначальную обшивку, он, подобно вееру, выдавался в космос. Цифры в отчетах ремонтников, которые Оукс одобрял не читая, здесь обретали стальную плоть. Но еще важнее были пояснения внизу схемы.

Оторвав наконец взгляд от ужасающих цифр, Оукс увидал, как ночная смена работников отправляется на обеденное богоТворение. Каждый шел в тускло освещенный синим притвор словно по собственной воле, без видимого недовольства или чужого приказа.

«Они верят! – мелькнуло в голове у Оукса. – Они и правда верят, что корабль – это Бог!»

Когда старший смены начал богослужение, на капеллан-психиатра вдруг накатила тоска – острая до слез. Он понял, что завидует вере эти работников, тому утешению, что давал им бессмысленный ритуал.

Кривоногий, приземистый надзиратель с измазанными грязью коленями и ладонями завел псалом Верного Роста.

– Узрите почву. – Он уронил на пол щепотку земли. – И спящее в ней семя.

Работники, как один, подняли и вновь опустили свои стаканы.

– Узрите воду. – Он окропил пол из стакана. – И даруемое ею пробуждение.

Все подняли стаканы.

– Узрите свет. – Надзиратель поднял лицо к ультрафиолетовым лампам. – И рождаемую им жизнь.

Молящиеся обернули к свету ладони.

– Узрите тяжесть зерна и свежесть листа. – Старший зачерпнул из общего котла и плеснул похлебки своему соседу слева. – И семя жизни, павшее в нас.

Каждый переложил по ложке варева от себя в миску соседа.

– Узрите Корабль и пищу, дарованную Им. – Надзиратель сел. – И радость общества, принесенную Им.

Все приступили к трапезе.

Оукс, оставшийся незамеченным, отвернулся.

«Радость общества! – фыркнул он про себя. – Будь у нас поменьше общество и посытнее жратва, радости было бы куда как побольше!»

Он сделал несколько шагов к обшивке Корабля, за которой всего в нескольких метрах находился вакуум. Мысли его путались.

Этот аграриум мог прокормить тридцать тысяч человек. Вместо того чтобы пересчитывать корабельников, можно пересчитать аграриумы и сложить данные! Оукс знал, что поставки с борта составляют восемьдесят процентов потребляемого Колонией продовольствия. Вот ключ к верным числам! Как он раньше не сообразил?

Но даже в миг озарения Оукс в глубине души понимал – Корабль никогда не позволит ему этого. Проклятая железяка не желала сообщить, сколько людей кормит. Любые попытки произвести перепись населения она сводила к нулю, она прятала гиберкомплексы и путала людей бесчисленными переходами.

Корабль вывел из спячки безымянного кэпа и объявил, что на нижстороне запущен новый проект, не подчиненный указаниям с борта.

Что же… и на нижстороне случаются несчастья, от которых не застрахован даже драгоценный кэп с Корабля.

Какая, в конце концов, разница? Новый кэп – скорее всего клон. А Оукс внимательно читал самые ранние записи в архивах. Клоны – это собственность. Так сказал некто, подписавшийся «МХ». И в его словах чувствовалась власть. Клоны – это вещь.

Когда бреши в периметре Редута были наконец заделаны временными пломбами, Льюис приказал за день осмотреть и вычистить все помещения. Работа оказалась тяжелой и долгой, и завершили ее уже за полночь, при аварийном освещении. Повсюду воняло хлором, кое-где так сильно, что приходилось надевать дыхательные маски.

Поутру трупы во дворе окатывали струей хлора по нескольку раз, прежде чем кто-то осмеливался прикоснуться к ним – и то не голыми руками, а спешно сваренными из обломков оборудования баграми. Хлор обжигал плоть и проедал ткань, и оттого работа шла еще медленнее.

На четвертом подземном уровне всех поджидал приятный сюрприз – двадцать девять клонов и еще пятеро работников, запершихся в неосвещенной кладовой. Все они были голодны, измождены и перепуганы до смерти. В той же кладовой хранились запасные баллоны к огнеметам, и это позволило Льюису добавить к стерилизации хлором выжигание.

Льюис изрядно удивился, что клоны не напали на пятерых рабочих. Потом ему донесли, что те подняли тревогу, когда узнали о нападении нервоедов, и загнали клонов в кладовую. За время вынужденного заключения между спецклонами и нормалами возникло определенное товарищество. Льюис заметил это, уже когда они выходили – поддерживая друг друга, не разбирая, кто клон, а кто человек. Это было очень опасно. Он отдал строгий приказ разделить их как можно быстрее – клонов направить на расчистку двора, самую опасную работу, а людей поставить, как положено, надсмотрщиками.