Любовный иммунитет - Тухбатуллина Лилия. Страница 5

Теория дифференциальных эмоций (Сильван Томкинс, Кэрролл Изард и другие) подчеркивает, что первичные, фундаментальные эмоции, как и влечения, обладают определенной психофизиологической автономией от сознательных процессов, в которых они осознаются; недаром ими можно манипулировать с помощью гормональных препаратов. Из того, что человек объясняет свои эмоциональные состояния в рациональных терминах, вовсе не вытекает, что эти состояния всегда контролируются и определяются мыслью. Эмоциональные предпочтения не нуждаются в логическом выведении, а аффективные суждения могут предшествовать сознательным и часто оказываются важнее последних [47].

Для выяснения роли лимбических структур головного мозга в обеспечении таких сексуальных феноменов, как эрекция, эякуляция и произвольное возбуждение половых органов, Р. МсLean раздражал у обезьян – беличьих саймири (Saimiris sciurea) – различные участки подкорковой области погружными электродами, изменяя глубину погружения и электрические параметры (частота, амплитуда) раздражения. Эякуляция как таковая в экспериментах Р. МсLean связана с точками, расположенными в зрительных буграх (главным образом в центрально-латеральном и медиодорсальном ядрах) и по ходу спиноталамического тракта.

Оказались сближены как в поведенческом, так и в морфофизиологическом плане сексуальность, страх и агрессия. У низших млекопитающих борьба включается в стереотипы поведения, предшествующие как пищедобывательным, так и сексуальным формам поведения. Даже у слепых щенков можно наблюдать проявления ярости в единоборстве со своими собратьями за обладание материнским соском, тесно связанные с возникновением у них в этой ситуации спонтанных эрекций. В опытах с погружными электродами на расстоянии, измеряемом долями миллиметра, можно получить резкий переход от сексуальной установки с выраженной эрекцией к стереотипам страха и ярости [McLean P., 1956] [20, с. 209—210].

Современные данные о субстрате гедонистических проявлений сексуальности у человека также свидетельствует о его подкорковой локализации. Эту закономерность перехода от одной реакции к другой мы можем перенести и на человека, так как принцип работы головного мозга одинаков для человека и животных.

Эрекция в норме сопровождается положительными эмоциями, что биологически целесообразно. Получается интересный факт: центры положительных и отрицательных эмоций находятся рядом друг с другом на расстоянии меньше миллиметра. И теперь мы можем сказать точно, что от любви до ненависти не один шаг, а меньше миллиметра!

Зная об этом, мы можем предполагать, что при гармоничном состоянии центры отрицательных и положительных эмоций уравновешены [29].

Схематично это выглядит следующим образом (рис 9):

Рис. 9. Центры положительных и отрицательных эмоций.

Когда мы любим человека, то объект любви действует на оба центра. Например, если у любимого человека все хорошо, то мы радуется, а если что-то не так, то расстраиваемся.

Если человек вызывает только отрицательные эмоции, то в данном случае нет любви. А если человек вызывает положительные эмоции, но нам будет безразлично, если с ним что-то случится не очень хорошее, то и при этой ситуации тоже нет любви.

Теперь можно понять, почему даже позитивные действия могут вызвать негативную реакцию: возбуждение из центра положительных эмоций при многократном воздействии диффузно распространяется к центру отрицательных эмоций, срабатывает защитный механизм, мудро придуманный природой (рис 10):

Рис. 10. Иррадиация возбуждения.

Подтверждением близости центров положительных и отрицательных эмоций являются следующие факты, касающиеся токсикомании. В развитии острой интоксикации токсикоманическими средствами различают две фазы.

Первая фаза характеризуется адаптацией организма к токсикоманическому средству. Она развивается после нескольких первых вдыханий паров этих веществ, после чего появляются головокружение, общая слабость, сердцебиение, боли в глазах, нарушается координация движений.

Вторая фаза, фаза эйфории, наступает в тех случаях, когда человек, несмотря на отрицательное действие вещества (в первой фазе), продолжает его вдыхать. В этом случае на смену неприятным предыдущим ощущениям приходит эйфория – чувство беззаботности, беспечности, благодушия, комфорта, возникает желание петь, танцевать, веселиться, все тяготы жизни отступают на задний план [11, с. 289].

Таким образом, сначала действует защитная реакция организма на вредное вещество, а потом импульсы из центра отрицательных эмоций распространяются на положительный, что подтверждается состоянием последующей эйфории.

Еще можно сделать другое сравнение. В гипоталамусе имеются центры голода и насыщения. Когда человек голоден, у него активизируется центр голода, а во время приема пищи – центр насыщения. Состояния голода и пресыщения не являются гармоничными. Наиболее оптимальное состояние, когда человек не голоден, но еще не объелся (рис 11):

Рис. 11. От голода до пресыщения.

Так же и в сфере чувств: если вас так сильно тянет к объекту любви, что при виде него у вас увеличивается частота сердечных сокращений, начинают дрожать руки, пересыхает во рту, вы постоянно думаете об этом человеке, и вам кажется, что вы не можете жить без него и так далее, то это любовная зависимость. А если вам, наоборот, человек совсем не нравится, вы даже думать о нем не хотите, одно только напоминание об этом человеке сопровождается крайне отрицательными эмоциями, то это другая крайность – ненависть. А то, что находится между этими крайностями – золотая середина и есть любовь.

Это можно представить схематично следующим образом (рис. 12.):

Рис. 12. Грани любви.

Из этой схемы видно, что ненависть – крайняя форма любви.

Отец психоанализа – Зигмунд Фрейд сделал интересные предположения, которые имеют отношение к интересующему нас вопросу. Он пишет: «Мы исходили из великой противоположности между первичными позывами жизни и первичными позывами смерти. Сама объектная любовь показывает нам вторую такую полярность, а именно любви (нежности) и ненависти (агрессии). Если бы нам удалось привести обе эти полярности во взаимную связь, вывести одну из другой! Мы всегда признавали в сексуальном инстинкте компонент садизма [«Drei Abhandlungen zur Sexualtheorie». I. Aufl. 1905 (Ges. Werke.Bd. V)] [39, с. 65].

…клиническое наблюдение учит нас тому, что ненависть не только неожиданным образом постоянный спутник любви (амбивалентность), не только частый ее предшественник в человеческих отношениях, но и что ненависть при различных условиях превращается в любовь, а любовь – в ненависть [39, с. 115].

Но мы замечаем, что признанием этого <…> механизма превращения любви в ненависть мы молча сделали <…> предположение, которое заслуживает того, чтобы его огласили. Мы действовали так, как будто в психической жизни – еще неизвестно, в «Я» или в «Оно», – существует способная к смещению энергия, сама по себе индифферентная, которая может примкнуть к качественно-дифференцированному эротическому или разрушительному импульсу и его повысить. Мы вообще не можем обойтись без предположения такой способной к смещениям энергии.

Вопрос лишь в том, откуда она берется, к чему принадлежит и что означает [39, с. 116—117].

Предположение о наличии первичного позыва смерти или разрушения натолкнулось на сопротивление даже в психоаналитических кругах; я знаю, что существует склонность приписывать все, что в любви является опасным и враждебным, первоначальной биполярности ее собственной природы [39, с. 209].