Разум на пути к Истине - Киреевский Иван Васильевич. Страница 83

Но подумайте, Батюшка, что душевное здоровье всех нас зависит от Вашего телесного. Смотрите на себя как на ближнего. Одного вздоха Вашего обо всех нас вообще к милостивому Богу довольно для того, чтобы Он всех нас прикрыл Своим теплым крылом. На этой истинной вере почивайте, милостивый Батюшка, на здоровье всем нам. Отгоните от себя заботные мысли, как врагов не только Вашего, но и нашего спокойствия, и, ложась на подушку, поручите заботы об нас Господу, Который не спит. Ваша любовь, не знающая границ, разрушает тело Ваше. О себе скажу Вам, Батюшка, что после получения письма Вашего я, по изложенным Вам причинам и по позволению Пфёля, начал курить понемногу, и если не ошибаюсь, то точно, кажется, деятельность умственная у меня начинает просыпаться. На другой же день я начал писать, почувствовав к тому и возможность, и потребность. Прошу Вас благословить меня написать и окончить сочинение, и чтобы оно было на пользу другим и мне самому. Мне хочется обозначить незаметные нити, которыми связываются наши понятия религиозные со всеми другими понятиями нашими о науках и о жизненных отношениях, и показать, какие понятия соответствуют исповеданию латинскому и как из него произошли, какие соответствуют протестантским… [163]

6 июля 1854 года

69. И.В.Киреевский — Иеромонаху Макарию

Многоуважаемый и сердечно любимый Батюшка!

Я думаю в начале наступающего поста, если Богу будет угодно, говеть с некоторыми из детей и с Васей. Прошу Вас милостиво благословить нас на это дело и помолиться за нас, чтобы Господь сподобил нас неосужденно, и на пользу души, и на укрепление в добром действовании и внутренней жизни сообщиться Его Святых и Животворящих Тайн.

Прошу Вас также, милостивый Батюшка, помолиться Господу и о том, чтобы дело рекрутства, которое теперь по моему предписанию совершается в Долбине, было исполнено без несправедливости, с возможно меньшим злом и вредом для несчастных семейств и для имения. Это лежит у меня на совести, потому что я сам не мог поехать туда.

Ежедневно и в день несколько раз чувствую я Ваше видимое заступление перед Господом за меня, грешного и недостойного. В тревожные минуты я молюсь Вашими, молитвами, при многих искусительных мыслях мысль об Вас останавливает дурное направление моей воли. Помолитесь, чтобы Господь очистил меня от грехов моих милосердием Своим, и пошлите мне Ваше святое благословение.

С глубочайшим почтением пребуду Ваш слуга и духовный сын

И. Киреевский. 27 июля 1854 года

70. Иеромонах Макарий — И.В. Киреевскому

М.с.о.н. Г.И.Х.Б.н.п.н.

Достопочтеннейший о Господе Иван Васильевич!

Сердечно радуюсь духовной радости Вашей о Приобщении Святых Тайн и молю Господа, да продлит Он над Вами милость Свою и да сохранит Вас от всюду простертых сетей врага. Вы, верно, помните, что сказано было великому Антонию о сих сетях — смирение минует их и «ниже прикасаются ему» [164]. Старайтесь стяжать сие неоцененное сокровище смиренномудрия, и Господь подаст Вам благодать Свою, «немощная врачующую и несовершенная восполняющую» [165].

Испрашивая на Вас и на все семейство Ваше мир и благословение Господне, и остаюсь желатель Вашего здравия и спасения недостойный богомолец Ваш многогрешный иеромонах Макарий.

4 августа 1854 года

71. И.В.Киреевский — Иеромонаху Макарию

Достопочтеннейший и многоуважаемый Батюшка!

Порошки от лихорадки, которые на этой почте посылаются к Вам, извольте принимать в таком случае, если Ваша лихорадка еще продолжается. Тогда их надобно принять в нелихорадочный день. Они будут еще действительнее, если на каждый порошок Вы прибавите грана по два или по три толченого нашатыря. Гран имеет вес ячменного зерна.

Недавно я слышал достоверное известие о том, как защищалась наша крепость Бомарсунд на Аланских островах [166], и, полагая, что Вам любопытно будет слышать это, спешу сообщить. В крепости было гарнизону всего 1200 человек. Больше не могло поместиться. Государь хотел еще прошлого года вывести это войско в Россию, но жители упросили его не оставить их совсем беззащитных. Теперь же, когда весь англо-французский флот вознамерился атаковать ее, то Император послал сказать гарнизону, что он позволяет ему сдаться, потому что силы нападающие несоразмерны их малому числу. Комендант Бодиско [167] собрал совет, и все единогласно решили просить у Императора позволения не сдаваться, а если придет необходимость, то умереть, не уронив чести русского имени. С приказанием Императора и с ответом гарнизона ездил на маленьком судне адъютант министра Шеншин [168], который удачно умел пробраться мимо всех неприятельских кораблей и, привезя ответ, опять в другой раз проехал туда и оттуда тоже безвредно. Между тем Бодиско сжег все предместья, все деревни и дома вокруг крепости и, затворившись в ней, вместе со всем гарнизоном начал готовиться к смерти молитвою, исповедью и Причащением Святых Тайн. В это время окружил крепость флот из 15 линейных кораблей, не считая малых судов, на остров же высажено было более 12 000 сухопутного войска. Больше тысячи пушек без умолку и день и ночь разрушали стены, жгли дома и убивали людей в продолжение 10 суток. Русские отстреливались, потопили один линейный корабль, другой разбили так, что сделали его совсем неспособным к плаванию. Но, не отдыхая ни день ни ночь, они так устали, что едва могли стоять на ногах. Неприятель разрушал стены в прилежащем к крепости особом укреплении и тем принудил находящееся в нем войско перебраться в главную крепость, а сам занял полуразрушенное укрепление. Но в нем находился погреб с порохом. Русские, из крепости стреляя туда, попали в пороховой погреб и взорвали с ним большое количество неприятельского войска. Однако же стены крепости были после 12-дневной осады совсем разбиты, и войско утомлено до совершенного изнеможения, почему неприятель вошел в нее и взял в плен оставшихся живыми. Говорят, что из офицеров остались живыми только два, а из солдат число неизвестно. Французский генерал Браге-д'Илье [169] так поражен был их мужеством, что первое, что сделал, когда ему привели пленных офицеров, — возвратил им шпаги в знак уважения к их доблести. Потеря их, говорят, большая. Честь русского войска и дух его не уронены. Смерть за Отечество, без сомнения, принята будет Господом как жертва, Ему благоприятная.

Спешу поспеть на почту и потому кончаю, испрашивая Ваших молитв и святого благословения. С почтением преданный Вам

слуга и духовный сын

И. Киреевский. <После 16 августа 1854 года>

72. И.В.Киреевский — Иеромонаху Макарию

Многоуважаемый и искренно любимый Батюшка! Глубоко тронули меня рассказы Натальи Петровны о тех отеческих ласках, которыми Вы так щедро и милостиво осыпали ее во время ее пребывания у Вас. Не нахожу слов, чтобы выразить Вам мои чувства. Но особенно желал бы высказать Вам благодарность мою за Ваше милостивое воспоминание обо мне и за прекрасную икону Успения Божией Матери, которою Вы благословили меня, лишив себя этого прекрасного изображения Киевской чудотворной иконы [170]. В моих сердечных глазах она будет иметь особенно высокую цену оттого, что дана мне Вами. Мои молитвы к Святой и Милосердной Царице Небесной будут, может быть, менее недостойными Ее милосердия, руководимые мыслью о Вашем споспешествующем посредничестве. От самой глубины души благодарю Вас. Немалым также утешением и одобрением будет мне мысль, что над ней работал, конечно с молитвенным доброжелательством, Ваш достойный ученик, высокоуважаемый мной отец Иоанн [171]. Прошу Вас, милостивый Батюшка, взять на себя труд передать ему мою искреннюю благодарность, тем более что он работал над иконою еще с больною рукой. Очень желаю, чтобы эта христианская услуга ему не повредила здоровию <siс!>.