Перекрестки сумерек - Джордан Роберт. Страница 30

…Пока они шли через город от Таразинского дворца, буря усилилась. Дождь лил как из ведра, молотя по крышам потемневшего города и отмывая до блеска камни мостовой под конскими копытами, а ветер, с воем несущийся с моря Штормов, кидал пригоршни воды, как камни из пращи, и рвал одежду с такой силой, что все попытки остаться хоть сколько-нибудь сухим были обречены с самого начала. Тучи скрыли луну, и потоп грозил поглотить свет фонарей, которые несли на шестах Блерик и Фен, шедшие впереди остальных. Затем они вошли в длинный проход в городской стене, который представлял собой некоторое укрытие, во всяком случае от дождя. Ветер метался под высокими сводами туннеля, издавая жалобные звуки наподобие флейты. Стражи ворот стояли в дальнем конце прохода, четверо из них держали такие же светильники на шестах. Остальные – их было около дюжины, и половина из них Шончан, – в руках сжимали длинные алебарды, какими можно разрубить всадника в седле или стащить его на землю. Еще двое Шон-чан без шлемов выглядывали из освещенного проема двери караулки, встроенной в оштукатуренную стену, а движущиеся тени позади них говорили о том, что внутри есть и другие. Слишком много, чтобы пробиться без шума, возможно даже, слишком много, чтобы вообще пробиться. По крайней мере это вряд ли удастся без того, чтобы все здесь не взлетело на воздух, как фейерверк Иллюминатора, взорвавшийся в его руке.

Однако опасность заключалась не в стражниках – во всяком случае, главная опасность. Высокая круглолицая женщина в темно-синей куртке и длинной, по щиколотку, юбке-брюках с красной вставкой, расшитой серебряными молниями, вышла из двери караулки. Длинная шлея из серебристого металла была намотана на левую руку сул'дам,а другой ее конец соединял ее с седоватой женщиной в темно-сером платье, которая следовала за ней с восторженной улыбкой. Мэт знал, что они будут здесь. Шончан теперь держали сул'дами даманиу каждых ворот. Пожалуй, внутри караулки могла находиться и еще одна пара, а то и две. Они не собирались позволить ни одной женщине, способной направлять, уйти из их сетей. Серебряный медальон с лисьей головой под рубашкой холодил Мэту грудь; это был не тот холод, который оповещал, что кто-то неподалеку прикасается к Источнику, – медальон просто вобрал в себя ночную стужу, а его плоть была слишком ледяной, чтобы согреть металл, – но он не мог удержаться, чтобы не ждать сейчас того, другого холода. Свет, он будет жонглироватьфейерверками сегодня ночью, причем с зажженными фитилями!

Стражники, должно быть, были озадачены при виде знатной особы, покидающей Эбу Дар посреди ночи, да еще в такую погоду, с более чем дюжиной слуг и вереницей вьючных лошадей, что указывало на достаточно далекое путешествие, но Эгинин считалась Высокородной, на ее плаще был вышит орел с распростертыми черно-белыми крыльями, а длинные пальцы ее красных перчаток для верховой езды предполагали ногти соответствующей длины. Простые солдаты не подвергают сомнению действия Высокородных – даже низших Высокородных. Впрочем, это не означало, что им удастся избежать формальностей. Любой человек был свободен покинуть город когда пожелает, но Шончан регистрировали передвижения дамани,а в свите Эгинин их ехало целых трое, с опущенными головами и лицами, закрытыми капюшонами серых плащей, от каждой тянулась серебристая цепочка ай'дам,связывающая их с сул'-дамсидящей на лошади.

Круглолицая сул'дампрошла мимо них, едва бросив взгляд, широко шагая по туннелю. Ее дамани,однако, пристально вглядывалась в каждую женщину, мимо которой они проходили, определяя, не может ли она направлять, и Мэт задержал дыхание, когда она приостановилась рядом с лошадью последней дамани,слегка нахмурившись. Даже с его удачей он не мог бы поручиться, что Шончан не опознают лишенного возраста лица Айз Седай, если заглянут под капюшон. Конечно, некоторые держали Айз Седай в качестве да-мани,но какова вероятность того, что все три даманиЭгинин – Айз Седай? Свет, какова вероятность того, что женщина из низших Благородных может держать их троих?

Круглолицая женщина прищелкнула языком, как щелкают домашней собачке, подергала ай'дам,и даманипослушно тронулась за ней. Они искали марат'дамани,пытающуюся избежать ошейника, а не обычную дамани.Мэт все еще опасался провала. В его голове снова раздался стук катящихся костей, он был настолько громким, что заглушал изредка раздающиеся отдаленные раскаты грома. Что-то сейчас пойдет не так, он знал это.

Командир стражников, дородный Шончан с глазами, раскосыми, как у салдэйца, но со светло-золотистой кожей, вежливо поклонился и пригласил Эгинин зайти в караулку выпить чашечку вина с пряностями, пока писец записывает информацию о дамани.Все караулки, которые Мэт когда-либо видел, были унылыми местечками, хотя свет ламп, теплящихся в проемах бойниц, делал это помещение почти уютным. Возможно, лист тросянки для мухи тоже кажется уютным. Он был рад, что по лицу стекали дождевые капли, срывающиеся с капюшона. Они скрывали прошибающий его холодный пот. Он положил руку на один из метательных ножей, лежащий поверх длинного, замотанного тканью тюка перед седлом. Пока он лежит вот так, поперек, ни один солдат не должен его заметить. Мэт чувствовал сквозь ткань дыхание женщины под своей рукой, и ему сводило плечи от ожидания и страха, что она вот-вот начнет звать на помощь. Селусия держала свою лошадь рядом с ним, вглядываясь в него из-под своего капюшона, скрывавшего от посторонних глаз ее золотистую косу, она не отвела взгляд даже когда мимо проходили сул'дамс дамани.Вопль Селусии мог бы заставить ласку сбежать из курятника, так же как и крик Туон. Он полагал, что угроза ножа заставит обеих женщин сохранять тишину – они, должно быть, считали Мэта достаточно отчаянным или достаточно безумным, чтобы пустить его в ход, – но все же он не был уверен до конца. Эта ночь наполнена слишком многими вещами, в которых нельзя было быть уверенным, слишком многое сегодня выходило из равновесия и шло наперекосяк.

Мэт помнил, как, затаив дыхание, ждал, когда кто-нибудь заметит, что узел, который он везет, украшен богатой вышивкой, и спросит, почему он позволяет ему мокнуть под дождем, – ждал и проклинал себя за то, что сорвал драпировку со стены лишь потому, что она первой попалась под руку. В воспоминании все движения замедлялись. Эгинин ступила на землю, кинув поводья Домону, который подхватил их, поклонившись в седле. Капюшон Домона был слегка сдвинут назад – как раз настолько, чтобы было видно, что его голова выбрита с одной стороны, а оставшиеся волосы собраны в косичку, свисающую на плечо. Капли дождя стекали по короткой бородке коренастого иллианца, однако он умудрялся сохранять надменную горделивую повадку со'джин,по праву рождения являющегося старшим слугой одной из Благородных и поэтому почти равного Благородным. Во всяком случае, определенно занимающего более высокое положение, чем какой-нибудь солдат. Эгинин бросила через плечо заурядный взгляд на Мэта с его поклажей, и на ее лице застыло выражение, которое могло бы сойти за надменность, если не знать, что она была в ужасе от того, что они делали. Высокая сул'дамсо своей даманибыстро шли обратно вдоль туннеля, покончив с проверкой. Ванин, который ехал сразу за Мэтом, ведя в поводу одну из верениц вьючных лошадей, и, как всегда, мотался в седле как бурдюк с салом, наклонился с лошади и сплюнул на землю. Мэт не знал, почему эта деталь запечатлелась в памяти, на это было так. Ванин сплюнул, и тут зазвучали трубы, тонко и отчетливо, где-то далеко позади них. Звук доносился из южной части города, где планировалось поджечь шончанские склады, расположенные вдоль Прибрежной дороги.

Капитан стражников заколебался при звуке труб, и тут внезапно ударил колокол уже в самом городе, потом другой, и вот уже, казалось, сотни их вызванивали в ночи тревогу, в то время как черное небо рассекало больше молний, чем в состоянии породить любая гроза. Серебристо-голубые вспышки, вонзаясь в дома, наполнили туннель мерцающим светом. Вот тут-то и начались крики и вопли, заглушившие взрывы в городе.