О смысле жизни - Иванов-Разумник Р. в.. Страница 6
И позднѣе онъ повторяетъ почти тѣми же словами:
Это періодъ вѣры въ божественныя предначертанія, попытка увѣрить себя, что«…знаю, что въ иномъ еще живу»; это попытка увѣрить себя въ трансцендентномъ смыслѣ нашей жизни, утѣшить себя мыслью объ иллюзорности нашихъ земныхъ страданій; это? искусственное взбадриваніе себя, это? самоутѣшеніе:
Вѣра эта принимала у Ѳ. Сологуба и болѣе конкретныя формы, особенно ярко выраженныя въ циклѣ стихотвореній «Звѣзда Маиръ». Въ звѣздныхъ пространст-вахъ есть далекое солнце Маиръ, освѣщающее своими лучами землю Ойле? вотъ Zukunftstaat Ѳедора Сологуба! «На Ойле далекой и прекрасной вся любовь и вся душа моя»? заявляетъ поэтъ и видитъ на Ойле «вѣчный міръ блаженства и покоя, вѣчный міръ свершившейся мечты»… Это «блаженный край вѣчной красоты», въ которомъ осуществлено все то, «чего намъ здѣсь недоставало, все, о чемъ тужила грѣшная земля»… Въ этотъ Zukunftstaat современемъ прійдетъ и Ѳ. Сологубъ:
Эти мотивы можно встрѣтить еще въ нѣсколькихъ стихотвореніяхъ Ѳ. Сологуба (см., напримѣръ, «Въ мерцаньи звѣздъ нисходитъ на меня…» и «Звѣзды, привѣтствуйте брата!»); и они крайне любопытны для уясненія безсилія этой вѣры въ будущее раскрыть смыслъ настоящаго. Конечно, блаженъ, кто вѣруетъ въ Ойле или въ Zukunftstaat; но это самоутѣшеніе не есть объясненіе смысла нашей земной жизни. Пусть мой далекій потомокъ найдетъ земной рай въ марксистскомъ Zukunftstaat'e, пусть самъ я, вмѣстѣ съ Ѳ. Сологубомъ, найду за могилой такую Ойле, идѣже нѣсть печаль и воздыханіе: развѣ это отвѣтъ на карамазовскіе вопросы? Я буду блаженствовать на Ойле, но каковъ же былъ смыслъ моихъ страданій на землѣ? И что мнѣ въ томъ, что на Ойле не будетъ страдать ребенокъ, если здѣсь, на землѣ, его затравили собаками? Ѳ. Сологубъ, какъ и всѣ другіе вѣрующіе, не отвѣчаетъ на этотъ вопросъ; иногда онъ даже рѣзко ставитъ его передъ собой, но отвѣтомъ ему служитъ молчаніе. Таково его стихотвореніе «Ангельскіе лики»; читатели не посѣтуютъ, если мы приведемъ его цѣликомъ.
Здѣсь поставленъ вопросъ, но отвѣта нѣтъ, если не считать отвѣтомъ ссылку на вѣчное забвенье всѣхъ земныхъ страданій. Да отвѣтъ ли это, полно?? можно спросить словами Гейне. Вѣдь дѣло вовсе не въ забвеньи, а именно въ страданіяхъ! И по сравненію съ ними все это свѣтлое хваленье, весь этотъ дымъ благоуханій, вся эта гармонія? «не стоитъ она слезинки хотя бы одного только того замученнаго ребенка, который билъ себя кулачкомъ въ грудь и молился въ зловонной конурѣ своей неискупленными слезками своими къ „Боженькѣ“! Не стоить, потому что слезки остались неискупленными. Онѣ должны быть искуплены, иначе не можетъ быть и гармоніи. Но чѣмъ, чѣмъ ты искупишь ихъ? Развѣ это возможно?» (Иванъ Карамазовъ). Нѣтъ, это невозможно. Никакія Ойле, никакіе дымы благоуханій не искупятъ этого мгновенья безвинной человѣческой муки; слишкомъ дорого оцѣнена такая гармонія? и самъ Ѳ. Сологубъ еще во второй книгѣ своихъ стиховъ ясно высказалъ, что это единственно возможный отвѣтъ на вопросъ. Въ одномъ изъ стихотвореній этого второго сборника мы опять встрѣчаемъ сопоставленіе ангельскихъ ликовъ съ человѣческимъ горемъ.
Здѣсь мы имѣемъ передъ собою хотя и не почтительнѣйшее возвращеніе билета Господу Богу на право входа въ міровую гармонію, но во всякомъ случаѣ уже проблески сознанія, что не по карману намъ платить за входъ въ эту гармонію, за всѣ эти алмазы и рубины человѣческихъ слезъ и человѣческой крови. Отсюда только одинъ шагъ до возвращенія къ старому признанію человѣческой жизни діаволовымъ водевилемъ, къ совершенному разрыву съ Богомъ.«…На самомъ дѣлѣ ничего нѣтъ, обманъ одинъ. Подумай самъ, если бы все это было въ самомъ дѣлѣ, такъ развѣ люди умирали бы? Развѣ можно было бы умереть? Все здѣсь уходитъ, исчезаетъ, какъ привидѣніе»,? такъ въ сологубовскомъ разсказѣ «Жало смерти» одинъ мальчикъ подговариваетъ другого къ самоубійству. Все обманъ, реальны только страданія и обиды, къ которымъ привыкнуть нельзя. «Ваня говорилъ, а Коля смотрѣлъ на него довѣрчивыми, покорными глазами. И обиды, о которыхъ говорилъ Ваня, больно мучили его, больнѣе, чѣмъ если бы это были его собственныя обиды. И не все ли равно, чьи обиды!..» Да, все равно чьи обиды: вотъ почему мы и страдаемъ мучительно и за затравленнаго псами ребенка, и за того «блѣднаго отрока», котораго «мать съ отцомъ замучили», и за Ваню, и за Колю; вотъ почему мы остаемся вполнѣ равнодушны къ дыму благоуханій и ангельскимъ ликамъ. И Ѳ. Сологубъ самъ, наконецъ, отказывается объяснять и оправдывать человѣческую жизнь дымомъ благоуханій и божественнымъ соизволеніемъ; онъ стоитъ за спиной Вани и подсказываетъ ему свои слова отрицанія.«…Колѣ захотѣлось вдругъ возразить ему такъ, чтобы это было послѣднее и сильное слово. Вѣчно-радостное и успокоительное чувство осѣнило его. Онъ поднялъ на Ваню повеселѣлые глаза и сказалъ нѣжно-звенящимъ голосомъ:? А Богъ?? Ваня повернулся къ нему, усмѣхнулся, и Колѣ опять стало страшно. Прозрачные Ванины глаза зажглись недѣтскою злобою. Онъ сказалъ тихо и угрюмо:? А Бога нѣтъ. А и есть? нуженъ ты ему очень. Упадешь нечаянно въ воду, Богъ и не подумаетъ спасти.? Коля, блѣдный, слушалъ его въ ужасѣ»… Бога нѣтъ. Ойле нѣтъ. Нѣтъ и не надо ничего за предѣлами человѣческой жизни,? говоритъ Ѳ. Сологубъ устами Вани, и повторяетъ неоднократно оть себя: