Сердце зимы - Джордан Роберт. Страница 30

Ролан и другие алгай’д’сисвай, ведшие пленников, собрались тесной группкой у дальнего от Фэйли конца ряда одеял. Пять мужчин и три женщины, снег доходил Девам почти до колена. Черные вуали болтались на груди, айильцы безразлично наблюдали за пленниками и гай’шайн. Фэйли бросила на них мимолетный хмурый взгляд, пытаясь поймать ускользавшую мысль. Ах да, конечно. Где остальные? Побег будет легче, если остальные почему-то ушли. И было еще что-то, какой-то смутный вопрос, который ей не удавалось сформулировать.

Вдруг Фэйли увидела то, что находилось позади восьми айильцев, и тут же получила ответ на оформившийся наконец вопрос. Откуда взялись гай’шайн? В сотне шагов, за редколесьем, за пеленой снегопада, тек непрерывный поток людей и вьючных животных, фургонов и телег. Нет, не поток. Текла полноводная река айильцев. Вместо полутора сотен Шайдо глазам Фэйли предстал целый клан. Казалось невероятным, что такое множество людей, оставшись незамеченным, миновало Абилу на расстоянии в один-два дня пути, пусть даже за городской чертой и царила анархия, однако доказательство тому явилось взору Фэйли со всей очевидностью. Она почувствовала, как внутри все оборвалось. Бежать, может быть, и удастся, но она в удачный побег уже не верила.

– Чем они оскорбили меня? – судорожно спросила Фэйли, затем захлопнула рот, чтобы не болтать попусту. И открыла его только тогда, когда гай’шайн снова поднес к ее губам кружку. Она глотнула драгоценного тепла, поперхнулась и заставила себя не торопиться. Сладость столь обильно добавленного меда в другое время показалась бы чрезмерной, но сейчас мед немного приглушал голод.

– Вы, мокроземцы, ничего не знаете, – без капли сомнения в голосе сказал айилец со шрамами. – Гай’шайн не положено ни во что одевать, кроме надлежащего одеяния. Но они побоялись, что вы замерзнете насмерть, а завернуть вас было не во что, у них только куртки. Вас назвали слабыми, опозорили, но у мокроземцев вообще нет стыда. Ролан и многие другие – Мера’дин, но Эфалин и остальные должны были бы знать лучше. Напрасно Эфалин разрешила укрыть вас одеялами.

Опозорили? Куда вернее – привели в ярость. Не желая отворачиваться от благословенной кружки, Фэйли скосила глаза на мощного гиганта, который нес ее, как мешок с зерном, и при этом безжалостно шлепал. Смутно она припомнила, что вроде как радовалась шлепкам. Но не могла же она и в самом деле им радоваться! Конечно, это невозможно! С виду Ролан не походил на человека, который то шел, то бежал с ношей большую часть дня и всю ночь. Судя по пару изо рта, дышал он вполне спокойно. Мера’дин? Кажется, на Древнем Наречии это означает Безродные, но подобное толкование ни о чем ей не говорило, хотя в голосе гай’шайн послышалась презрительная нотка. Надо будет спросить у Байн и Чиад и надеяться, что это не одна из тем, которые айильцы не обсуждают с уроженцами мокрых земель, даже с друзьями-мокроземцами. Для побега пригодится любая кроха знания.

Значит, им пришлось завернуть пленников, чтобы те не замерзли? Славно, стало быть, замерзнуть никому не грозит, разве что Ролану и прочим. Что ж, может, сделать ему маленькую поблажку? Совсем маленькую. Допустим, она отрежет ему только уши. Если будет такая возможность, когда вокруг тысячи Шайдо. Тысячи? Да Шайдо сотни тысяч, и десятки тысяч из них – алгай’д’сисвай. Рассердившись на себя, Фэйли боролась с отчаянием. Она должна бежать; они все должны бежать, и уши его она унесет с собой!

– Ладно, Ролан у меня получит, что заслужил, – пробормотала Фэйли, когда гай’шайн забрал у нее кружку, чтобы наполнить вновь. Глаза у него сузились, он с подозрением покосился на девушку. Она заторопилась: – Как ты сказал, я – из мокрых земель. Как и большинство из нас. Мы не следуем джи’и’тох. А по вашим обычаям нас вообще нельзя сделать гай’шайн. Разве не так? – Испещренное шрамами лицо ничуть не изменилось, разве что дрогнуло веко. Мелькнула смутная мысль, что она зря суется в воду, не зная броду, но заледенелые мысли не сумели удержать язык. – Что, если Шайдо решат нарушить и другие обычаи? И не отпустят тебя, когда минет срок?

– Шайдо нарушили много обычаев, – миролюбиво сказал айилец, – но я не нарушу. Мне еще больше полугода носить белое. До тех пор я буду служить, как требует обычай. Если ты так разговорилась, может, чая больше не надо?

Фэйли неловко выхватила у него кружку. Он приподнял брови, и она со всей возможной быстротой одной рукой поправила одеяло. Щеки ее пылали. Он-то точно знал, что смотрит на женщину. О Свет, она неуклюжа, как слепой вол! Ей нужно подумать, сосредоточиться. Единственное оставшееся у нее оружие – ее мозги. А сейчас они все равно что промерзший сыр. Сделав большой глоток горячего сладкого чая, Фэйли стала думать, не окажется ли в каком-то отношении преимуществом, что они окружены тысячами Шайдо. Однако в голову ничего не приходило. Вообще ничего.

Глава 4

ПРЕДЛОЖЕНИЯ

– Ну, что у нас тут? – раздался женский голос.

Фэйли подняла взгляд и замерла. Всякие мысли о горячем чае разом оставили ее.

Из снежной круговерти появились две айилки в сопровождении женщины-гай’шайн, которая была много ниже их. И хотя обе проваливались в устлавшее землю белое покрывало глубже чем по щиколотку, они ухитрялись шагать широко и уверенно. Гай’шайн же то и дело спотыкалась, семенила, стараясь не отстать от айилок, к тому же ей на плечо опиралась одна из них – та, чья голова была обмотана темно-серой шалью. Все три заинтересовали Фэйли. Женщина в белом держалась смиренно, опустив голову, руки она, как и положено гай’шайн, прятала в широких рукавах, но ее облачение было сшито из плотного шелка. Украшения были запрещены для гай’шайн, однако ее талию стягивал широкий, искусной работы пояс из золота и огневиков. Фэйли успела разглядеть и такой же ошейник, охватывавший почти всю шею. Мало кто, за исключением королевских особ, мог позволить себе подобную роскошь. Очень странная гай’шайн, однако внимание Фэйли привлекли другие. Что-то подсказывало ей, что это – Хранительницы Мудрости. Они просто-таки излучали властность; эти женщины привыкли отдавать приказы и привыкли к повиновению других. Да и внешность их сразу бросалась в глаза. Женщина, что подталкивала гай’шайн, напоминала голубоглазую орлицу, и была она, как и большинство Айил, в добрый спан ростом. А вторая оказалась выше Перрина самое меньшее на пол-ладони. Но крупной ее было не назвать. Светлые, желтовато-песочные волосы, прикрытые широкой темной косынкой, ниспадали до пояса, а на плечах небрежно лежала коричневая шаль, открывая взорам полную грудь в глубоком разрезе светлой блузки. Как только она не мерзнет, ведь чуть ли не полгруди на мороз выставила? А все эти тяжелые костяные и золотые ожерелья на морозе наверняка превратились в ледяные!

Женщины остановились перед пленниками, и та, что походила на орлицу, неодобрительно нахмурилась, глядя на Шайдо рядом, и сделала короткий жест рукой. Другой рукой она почему-то по-прежнему крепко сжимала плечо гай’шайн. Три Девы немедленно развернулись и заторопились к походной колонне Шайдо. И один из мужчин сразу побежал туда же, но Ролан и остальные сначала обменялись мрачными взглядами и только потом последовали за ними. Возможно, эти взгляды означали что-то, а возможно, и ничего не означали. Фэйли вдруг поняла, что чувствует человек, угодивший в водоворот и хватающийся за соломинку.

– У нас тут еще гай’шайн для Севанны, – задумчиво произнесла невероятно высокая женщина. Ее строгое лицо вряд ли кто-то мог назвать привлекательным, но по сравнению с другой Хранительницей Мудрости она казалась самой сердечностью. – Севанна будет довольна только тогда, Терава, когда весь мир будет гай’шайн. Ну, лично я против такого возражать не стану, – со смехом закончила она.

Орлиноглазая Хранительница не засмеялась. Лицо ее оставалось каменным, как и голос.