Восходящая тень - Джордан Роберт. Страница 45

Небось Берелейн бы на этом не остановилась. Та давно бы уже висела у него на шее. Мысленно твердя, что не позволит этой бесстыжей распутнице взять над собой верх, Илэйн пододвинулась поближе, взяла из рук юноши полосу блестящей ткани и уронила на ковер. Почему-то сейчас Ранд казался ей выше ростом.

— Ранд… Ранд, поцелуй меня. — Наконец-то она осмелилась.

— Поцеловать тебя? — проговорил Ранд так, будто отродясь не слыхал о поцелуях. — Илэйн, я не хотел бы обещать тебе больше, чем… Я имею в виду, что не должен вести себя так, будто мы помолвлены. Не думай, я не намекаю на то, что мы должны обручиться. Просто я… Я люблю тебя, Илэйн, очень люблю. Только не хочу, чтобы ты думала, что я…

Илэйн готова была рассмеяться над его простодушием и смущением.

— Не знаю, как принято в Двуречье, но в Кэймлине нет нужды дожидаться помолвки, чтобы поцеловать девушку. А может, ты не знаешь, как… — Но тут Ранд с силой заключил ее в объятия и припал к ее губам. Голова у Илэйн пошла кругом. Через некоторое время — много ли его прошло, она не заметила — девушка пришла в себя. Склонившись Ранду на грудь, она пыталась глотнуть воздуха. Колени ее дрожали.

— Прости, что не дал тебе договорить, — промолвил юноша, и Илэйн не без удовольствия поняла, что он тоже едва дышит. — Я просто неотесанный мужлан из Двуречья.

— Ты неловкий, — промурлыкала Илэйн, уткнувшись ему в рубаху, — и колючий. Небось сегодня утром не брился. Но ты вовсе не неотесанный.

— Илэйн, я…

Девушка прикрыла ему рот ладошкой.

— Молчи, я не хочу слышать от тебя никаких слов, кроме тех, что будут сказаны от всего сердца, — твердо заявила она, — ни сейчас, ни потом!

Он кивнул с таким видом, будто и уразумев смысл ее слов, не вполне понял, к чему они были сказаны. Нитка сапфиров так запуталась в волосах Илэйн, что высвободить ее без зеркала было решительно невозможно. Девушка неохотно отстранилась от Ранда — нельзя же оставаться в его объятиях вечно. И без того она уже натворила такого, о чем и думать не смела. Призналась в любви. Сама попросила ее поцеловать. Не Берелейн же она, в конце концрв…

Опять эта Берелейн лезет в голову. Илэйн припомнила туманные намеки Мин. Возможно, у той и было видение. Видения Мин всегда сбывались. Но как бы то ни было, она, Илэйн, не собирается делить Ранда с Берелейн. Наверное, придется сказать Ранду еще кое-что. И сказать прямо, без обиняков:

— Ранд, я скоро уеду, а тебя здесь будут окружать женщины. Знай, что для некоторых из них любовь не более чем безделушка, вроде ожерелья или браслета, тогда как другие хранят образ любимого в сердце. Помни, что я вернусь и я не из тех, для кого любовь — просто забава.

Ранд смутился и, кажется, даже слегка встревожился. Пожалуй, она сказала слишком много. Надо перевести разговор в другое русло.

— Знаешь, чего ты никогда не должен мне говорить? Не пытайся отпугнуть меня речами о том, как ты опасен. Не пытайся, теперь уже слишком поздно.

— Я и не думал об этом, — промолвил Ранд. И тут, очевидно, другая мысль пришла ему в голову, и в глазах юноши промелькнуло подозрение. — Обо всем этом вы сговорились с Эгвейн?

Илэйн ухитрилась изобразить на лице удивление и обиду:

— Да как тебе такое в голову могло прийти? Неужели ты мог подумать, что мы передаем тебя друг дружке из рук в руки? Слишком много ты о себе воображаешь. Излишнее самомнение никого не красит. — На сей раз он растерялся, с удовлетворением подметила Илэйн и продолжила:

— И тебе не стыдно за то, что ты с нами проделал?

— Я не хотел вас напугать, — нерешительно произнес Ранд. — Эгвейн меня разозлила. Ей это ничего не стоит. Меня это, конечно, не оправдывает. Сама видишь, что я здесь натворил — столы обгорели, матрасы разворочены.

— А как насчет… щипка?

Ранд покраснел, но взгляд его оставался твердым:

— Вот об этом я ничуть не жалею. Вы — вы обе — говорили так, будто я полено бесчувственное. Да вдобавок глух как пень. Вы еще не того заслуживали — и она, и ты. Другого ты от меня не услышишь.

Некоторое время Илэйн внимательно смотрела на него, а потом обняла саидар. Она не была обучена Целительству, но присматривалась к исцеляющим сестрам и кое-что усвоила. Направляя Силу, она сумела снять боль от шлепка, который Ранд получил в ответ на свой щипок. Почувствовав неожиданное облегчение, юноша переступил с ноги на ногу. Глаза его удивленно расширились.

— Чтобы все было по-честному, — просто пояснила Илэйн.

Послышался стук в дверь, и в комнату заглянул Гаул. Поначалу он уставился в пол и, лишь искоса глянув на нее и Ранда, поднял глаза. Илэйн вспыхнула, поняв, что айилец заподозрил, будто увидел нечто не предназначенное для посторонних глаз. Она чуть было не обняла саидар, чтобы преподнести ему урок.

— Явились тайренцы. Эти Благородные Лорды, — доложил Гаул, — те, которых вы ждете.

— Тогда я пойду, — промолвила Илэйн, — ты ведь собирался поговорить с ними, кажется, насчет налогов? Подумай о том, что я тебе сказала. — Илэйн не сказала: «Думай обо мне», но была уверена, что он ее понял.

Ранд хотел было задержать ее, но она уклонилась и поспешила к выходу. Не хватало еще целоваться в присутствии Гаула. И без того, что может подумать этот айилец, застав здесь с утра пораньше девушку — надушенную и увешанную сапфирами.

Она уже подошла к двери, когда в комнату вошли Благородные Лорды — вельможи с заметной проседью в волосах, со щеголеватыми заостренными бородками, облаченные в узорчатые кафтаны с пышными рукавами. Они посторонились, давая Илэйн пройти. Учтивые поклоны и любезные улыбки не могли скрыть облегчения лордов оттого, что она уходила.

Уже в дверях Илэйн оглянулась. Ранд — рослый, широкоплечий, в простом бледно-зеленом кафтане — в окружении пышно разодетых Благородных Лордов казался аистом среди павлинов. Но было в нем нечто, дававшее понять: приказывает здесь он, и приказывает по праву. Неохотно признавая это, лорды склонили свои упрямые шеи. Ранд, наверное, думает, что они кланяются ему лишь потому, что он Возрожденный Дракон, и, вероятно, они действительно в это верят. Но Илэйн знала, что есть люди, способные и в лохмотьях внушать почтение окружающим, даже если те понятия не имеют об их титулах и рангах. Таким был, например, Гарет Брин — капитан гвардейцев ее матери. И Ранд, хотя сам он, возможно, об этом и не догадывается. Когда Илэйн повстречала его впервые, в нем не было этой властности. Теперь она появилась. Девушка закрыла за собой дверь.

Взоры айильской стражи и беспокойный взгляд капитана выстроившихся кольцом Защитников были устремлены на Илэйн, но она их не замечала. Дело было сделано или, по крайней мере, начато. В ее распоряжении оставалось четыре дня. Через четыре дня Джойя и Амико будут отправлены в Тар Валон, и за это время ей необходимо закрепиться в сердце Ранда настолько, чтобы в нем не осталось места для Берелейн. Или, во всяком случае, настолько, чтобы он не переставал думать о ней, пока она, Илэйн, не сумеет добиться большего. Ну кто бы мог подумать, что она способна на такое. Пытаться поймать мужчину в силки! Девушка до сих пор не могла унять дрожь. Хорошо еще, что Ранд не заметил, как она волнуется. И надо же, она ни разу не подумала о том, что сказала бы ее мать. В тот же миг дрожь прекратилась. Ее больше не заботило, что скажет мать.

Моргейз придется смириться с тем, что ее дочь — взрослая женщина.

Айильцы склонились перед проходившей мимо девушкой, и она ответила им грациозным кивком, какой сделал бы честь и королеве Моргейз. Тирский капитан, и тот смотрел на Илэйн так, словно она обрела новое достоинство. Никакой внутренней дрожи у нее больше не будет. Ну разве что из-за Черных Айя, но никак не из-за Ранда.

Не обращая внимания на столпившихся полукругом озабоченно переглядывавшихся Благородных Лордов, Ранд проводил взглядом Илэйн. Грезы неожиданно воплотились в реальность, но это внушало тревогу. Ранд помнил сон о купании в Мокром Лесу, но чтобы она вот так сама пришла к нему — такое и во сне не могло привидеться. Она всегда выглядела такой холодной и собранной — в ее присутствии у него язык прилипал к гортани. А какова Эгвейн — выложила ему то, в чем он сам не решался ей признаться, и при этом ее заботило только одно — как бы его не обидеть. Таковы женщины — могут вспылить из-за пустяков, а когда у человека сердце разрывается, и бровью не поведут.