Антология реалистической феноменологии - Коллектив авторов. Страница 40

III. Зато совершенно новый тип единства имеет место в случае так-бытия таких предметов, как пространство, время, личность, воление, любовь, красный цвет и др. Здесь мы имеем уровень принципиально более высокой осмысленности, уровень необходимого единства. Такое единство ясно отличается от единства, бедного смыслом, а также от единства, исполненного смыслом, но случайного, и может быть точнее схвачено в ряде признаков.

1. Здесь дана высшая точка внутренней устойчивости, полярная противоположность удерживаемого «снаружи» единства.

2. Единство так-бытия здесь не скрыто, а доступно созерцанию. А именно, не только как так-бытие «явления», а как конститутивное так-бытие самих этих предметов.

Пример: единство, данное нам при взгляде на так-бытие красного цвета, есть не просто своеобразие внешнего вида или только лишь эстетическая «сущность», а так-бытие, конститутивное для качества «красный цвет». Снятие двоякости явления и конститутивного так-бытия происходит не потому, что речь здесь идет о голом качестве, но потому, что красный цвет обладает необходимым единством. То же самое имеет место, если мы обращаемся, например, к так-бытию духовной личности. Что мы имеем перед собой, когда постигаем, что духовная личность не имеет пространственно протяженного бытия или что только она может быть носителем нравственных ценностей, – так это конститутивное так-бытие самой личности, непосредственно доступное нам в созерцании как необходимое единство. Точно так же в случае с временем, когда мы понимаем, что оно не может идти в обратном направлении, мы соприкасаемся духовным взором с действительным конститутивным так-бытием времени.

В этих случаях было бы совершенно бессмысленным проводить обязательное для вышеописанных типов размежевание явления и конститутивного так-бытия предмета. Здесь само конститутивное так-бытие предмета открыто обращено к нашему духу и доступно нашему непосредственному познанию.

3. В таком единстве дано подлинно родовое, а именно – определенный уровень всеобщности, например, так-бытия красного цвета по отношению к любым оттенкам красного, или так-бытия треугольника по отношению ко всем типам треугольников, или так-бытия живого существа по отношению к животному или растению, – этот уровень всеобщности не только свободен от всего произвольного, как подлинный род, но и однозначно очерчен в объеме, чего нет в случае исполненных смыслом, не необходимых единств. Если мы думаем о конститутивном так-бытии «льва», то черта, отграничивающая этот вид от других видов, не так однозначна, как в случае так-бытия треугольника или красного цвета. Прежде всего, здесь при взгляде на единственный конкретный пример подлинное родовое так-бытие предстает нашему духу целиком от себя, мы словно бы «считываем» его с объекта. А вот в случае просто преисполненных смыслом, но не необходимых единств так-бытия мы приходим к родовому только путем абстракции, только посредством наблюдения многих частных случаев достигаем всеобщего конститутивного так-бытия этого типа, в случае необходимых единств родовое полностью проявляется в объекте без нашего содействия. Иными словами: именно здесь всеобщее наглядно дано нам в единичном, что выражается уже в том, что не требуется рассмотрения многих частных случаев для того, чтобы приблизиться к роду.

4. В необходимых единствах так-бытия однозначно дано различие между только акцидентальными моментами и моментами, конститутивными для рода.

Является ли коричневый цвет или грива для льва только акцидентальным или типическим признаком – это я могу установить только посредством «опыта» в смысле констатации реального и индукции. Актуализация в представлении типа «лев» как такового не может меня здесь ничему научить. Что величина треугольника не является конститутивной для его сущности как треугольника, мы может постичь на одном-единственном треугольнике. Величина отчетливо обнаруживается как акцидентальный момент, как нечто, располагающееся за пределами необходимого единства так-бытия.

5. Для этого вида единства существенно, наконец, то, что мы имеем дело со столь «могущественным» так-бытием, что оно в своем содержании целиком может стоять на своих ногах, и даже при предположении, что нет ни одного предмета такого рода, оно остается совершенно серьезным объектом нашего познания. Да, эти классические необходимые единства столь «могущественны», что они в определенном смысле «имеются», даже если не встречается ни одного реального экземпляра такого рода. Здесь этот подлинный эйдос никоим образом не изгоняется в царство фантазий, вымыслов, галлюцинаций или сновидений. Как бы они ни раскрывались нашему духу, благодаря внутренней потенции и необходимой смысловой полноте своего так-бытия они настолько устойчиво стоят на своих собственных ногах, что их полной бытийной автономности не причиняется ущерб. Эти единства не нуждаются ни в опоре на присутствие в реальном предмете, ни, тем более, в том, чтобы «мыслиться» нами для своей полной значимости. Только они обладают идеальным существованием в полном смысле, видом существования, который они обретают на основании полноты и необходимости своего так-бытия. Они не могут претерпеть ущерб от релятивизации того акта, в котором они актуализируются для нас. По отношению к ним было бы бессмысленным искать какой-либо релятивизации, связанной с особенностью нашего духа. Даже если бы мы были не в своем уме, то смысловая полнота этих необходимых единств так-бытия не была бы от этого нарушена. Если такого рода единство дано ясно и однозначно, то ни одно заблуждение или изъян нашего духа и его актов не могут обессилить или релятивизировать эту смысловую полноту, стоящую на своих собственных ногах. Эти единства целиком и полностью стоят на своих ногах, и все попытки релятивизации разбиваются о смысловую полноту и мощь их так-бытия. Они не нуждаются – если даны однозначно ясно – в легитимации посредством постигающего акта, а сами, со своей стороны, легитимируют постигающий акт как преисполненный смысла. Акт познания, в котором однозначно и ясно дано такое необходимое единство так-бытия, именно в силу смысловой полноты последнего удостоверяется как не превратный, не искаженный, не обремененный какими-либо еще конститутивными ошибками познания, и наоборот, не требуется никакого другого критерия, который должен был бы доказать способность акта познания постигать объективное так-бытие таким, как оно есть.

Если бы во сне нам было ясно и отчетливо дано так-бытие треугольника, или красного цвета, или воления, то это так-бытие было бы не просто грезящимся, признак сновидения не приписывался бы этому так-бытию. Зато если бы мы видели сон о некотором металле, не известном нам из восприятия, или о новом виде жуков, то признак сновидения свидетельствовал бы об ущербности не только вот-бытия, но и так-бытия содержания этого сновидения. И это было бы только грезящееся так-бытие, которое тем самым было бы лишено серьезного познавательного интереса. В случае так-бытия необходимых единств признак сновидения, напротив, остается полностью вне этих единств и не способен каким-либо образом лишить их присущей им значимости.

Эти необходимые единства суть изначально подлинные «сущности», «идеи», которые в первую очередь имел в виду Платон, открывая идеи. Они суть первоисток всякой рациональности, высшая точка интеллигибельного. По отношению к ним наш ум находится в единственной в своем роде ситуации.

Но хотя эти подлинные, постижимые в созерцании сущности обладают покоящейся в себе значимостью такого рода, что она не будет разрушена и в случае, если не будет ни одного реального предмета этого вида, их отношение к миру реального все же таково, что они суть конститутивные сущности реального нечто, и, соответственно, таково, что мы, воспринимая реальную духовную личность, реальный красный цвет, реальный акт воли, реальное живое существо, знаем, что все положения дел, коренящиеся в необходимом так-бытии, значимы и по отношению к этому реальному.