Антология реалистической феноменологии - Коллектив авторов. Страница 54

3. Суждения существования дают ответ на вопрос о виде бытия субъектного предмета. Экзистенциальные суждения – этот особый вид суждений существования – дают повод для сомнения в только что установленном необходимом трехчленном делении любого суждения. К рассмотрению этого сомнения мы должны немедленно приступить. Здесь следует лишь подчеркнуть, что вместе с суждением существования какого-либо вида еще никоим образом не дается ответ на вопрос, что есть предмет. Бытие, «экзистенция» не есть «Что», но сущностно отличается от любой «эссенции». Точно так же суждения существования не дают ответа на вопрос, как есть предмет. Ибо бытие какого-либо вида также сущностно отличается от любой содержательной определенности предмета. Предмет, определенный в отношении своего «Что» и своего «Как», ничем не обогащается, если он, кроме того, наделяется определенным способом существования. Суждения существования, приписывая особый вид предикатной определенности субъектному предмету, одновременно полагают и особый вид объективного единства между предметом и его бытием.

Суждения об отношениях, как вторая главная группа суждений, должны объединять здесь те суждения, которые полагают различенные выше четыре вида реляционных отношений. Под суждениями об отношениях не следует понимать, например, суждения, имеющие какие-либо отношения в качестве субъектных предметов. Ибо в связи с отношениями возможны как определяющие суждения, так и атрибутивные суждения, суждения о существовании и суждения об отношениях (как мы их понимаем). Так, например, суждение «Подобие есть сравнительное отношение» является суждением, которое имеет субъектным предметом отношение, а именно отношение подобия, и утверждает о нем, что оно есть. Это суждение характеризуется, таким образом, как определяющее суждение. А вот атрибутивным суждением о том же самом отношении будет следующее утверждение: «Подобие всегда имеет определенную величину». Негативное суждение о существовании соотносится с подобием в утверждении «Подобие не имеет реального бытия». Наконец, отношение может быть также предметом рассматриваемых здесь суждений об отношениях. Так, например, это происходит в суждении «Подобие между красным и оранжевым цветом больше, чем между красным и желтым» или «Подобие относится к отношениям сравнения, оно является несамостоятельным предметом, оно познается в особых актах». Из приведенных примеров наглядно видно, чем суждения об отношениях отличаются от других суждений. Они могут, как и все суждения, относиться к каким-либо предметам, но в том положении дел, которое они полагают, они выходят за пределы субъектного предмета к каким-либо другим предметам и одновременно полагают некоторое отношение между субъектным предметом и этими другими предметами. Тем самым они дают ответ на вопрос: «Как соотносится этот предмет в определенном отношении с какими-то иными предметами?». Несмотря на то, что объективное отношение, сополагаемое в этих случаях связкой суждения, может быть весьма различным в различного рода суждениях об отношениях в зависимости от вида отношения, оно в любом случае отличается от тех отношений, что сополагаются связкой в определяющих, атрибутивных суждениях и суждениях о существовании. В соответствии с четырьмя различенными выше видами реляционных положений дел можно, таким образом, различать четыре различных вида суждений об отношениях, а именно суждения сравнения, суждения принадлежности, суждения зависимости и интенциональные суждения.

Однако же, только что произведенное нами подразделение суждений не является чисто логическим подразделением. Основание для проведения этих различений дают объективные различия в области полагаемых суждениями положений дел, а не различия в самих суждениях как утвердительных мыслительных образованиях. Ни суждение вообще, ни чисто логические виды суждения не требуют, чтобы определенные объективные отношения необходимо входили в положение дел. Поэтому из чисто логического подразделения суждений, в отличие от того, что ошибочно полагал Кант, нельзя вывести определенные объективные категории. И суждение вообще, или, скорее, связка вообще, имеет еще полную свободу выбора в отношении всевозможных объективных связей, каковые можно полагать между субъектным предметом и предикатными определенностями. К чисто логическому подразделению суждений нам придется обратиться лишь впоследствии. Теперь же мы, прежде всего, вернемся ко всеобщей сущности и структуре суждения вообще, чтобы рассмотреть сомнения, которые могут возникнуть в отношении вышеприведенных результатов, исходя из смысла определенных суждений, а именно экзистенциальных суждений и так называемых безличных суждений.

Ядвига Конрад-Мартиус. К вопросу об онтологии и теории явления реального внешнего мира.

В связи с критикой позитивистских теорий

Совокупный феномен «внешнего мира» как таковой

В позитивистской литературе любят рассуждать о мировоззрении «обычного человека», которое противопоставляется мировоззрению автора-позитивиста, с одной стороны, и мировоззрению «спекулятивного философа» или просто «философа», с другой. Наивный взгляд на мир при этом позитивисту намного симпатичнее, чем мир «философа», всегда отличающийся безудержными спекуляциями и конструкциями.

В одном вопросе современный позитивизм в полном согласии с наивным – по существу, здоровым и естественным – мировоззрением противодействовал известной философской доктрине, которую, впрочем, сегодня едва ли кто-нибудь еще разделяет: в борьбе с фактически совершенно абсурдным так называемым «идеализмом» в том виде, как его блестяще изложил и довел ad absurdum Авенариус в сочинении «Человеческое понятие о мире». Едва ли кто-нибудь может с чистой интеллектуальной совестью уклониться от существенных пунктов этой дельной критики независимо от того, согласен ли он, в частности, с Авенариусом по вопросу психологической теории происхождения такого рода идеалистических воззрений или нет.

«Интроекция», противоречивость которой выявил Авенариус, заключается в том, что воспринимаемые содержания полагаются в мозг воспринимающего человека или в «психическую субстанцию», мыслимую как пространственно с этим мозгом связанная. Авенариус противопоставляет этой искусственной теории свой, к сожалению, так, по существу, нигде и не проведенный до конца принцип: оставлять данное нам там, где мы находим его, и так, как мы его находим; он подчеркивает, что внешний мир, окружающий наше собственное тело, в этом своем «внешнемирном» положении является изначально преднаходимым, а вместе с тем и столь же неуловимым, как и само Я; тем самым упраздняется функция, которую должны выполнять в этой теории Я, или Я-тело, или же мозг, – быть первоначальным «носителем» либо «вместилищем» соответствующего воспринимаемого мира. [141] С другой же стороны, это Я (и, в первую очередь, Я-тело) занимает привилегированное положение по отношению к остальным преднаходимым предметам, поскольку оно постоянно и необходимо дано как «центральный член» (особое выражение Авенариуса), относительно которого ориентированы – прежде всего, пространственно – все другие содержания восприятия. [142]

Этими констатациями для представителя позитивизма заканчивается, в сущности, все, что применительно к данности «реального внешнего мира» кажется ему достаточно ценным для заимствования в неизменном виде из естественного мировоззрения. Мы никоим образом не разделяем такого понимания. Но перед тем, как вернуться к особому значению этого фундаментального позитивистского воззрения для феномена реального внешнего мира, сначала нам придется напрямую обратиться к нашему главному в настоящий момент вопросу. Он звучит так: к чему ведет для объективного основоположения тщательный анализ имманентного для естественного сознания, но существующего в нем в неразработанном и совершенно смутном виде представления о «реальном» внешнем мире, полностью отделимого в своей реальности от воспринимающего Я?