Философия права - Чичерин Борис Николаевич. Страница 13

К этой отвлечённо духовной области присоединяются начала практической жизни, потребность установить правильные отношения между людьми, как свободными лицами, действующими друг на друга и приходящими в постоянные столкновения. Люди соединяются, прежде всего, для взаимной защиты против внешних нападений. И эти соединения первоначально примыкают к физиологическим группам; но затем они принимают более общий характер. С этим связана и потребность установить известный внутренний распорядок между соединяющимися таким образом лицами. Каждое лицо стремится расширить область своей свободы; но так как все они действуют на общем поприще, то они приходят в беспрерывные столкновения друг с другом. Отсюда – необходимость определить, что принадлежит каждому, и установить известные правила для решения споров. Таково происхождение права. Оно возникает уже на первоначальных ступенях человеческого общежития и идёт, разрастаясь и осложняясь, до самых высших. Право, как взаимное ограничение свободы под общим законом, составляет неотъемлемую принадлежность всех человеческих обществ. Из всего этого ясно, что потребности, вызывающие и определяющие человеческое общежитие, бесконечно разнообразны. Они обнимают всё содержание человеческой жизни, от чисто материальных нужд до самых высоких духовных стремлений. Все стороны человеческого естества развиваются и достигают полноты только при взаимном общении. А потому нет возможности свести человеческое общежитие к какому-нибудь одному началу, всего менее к тем или другим инстинктивным стремлениям, как-то: подражание или сознание рода. Когда обозреваешь всё изумительное богатство человеческой истории и общественных отношений и сравниваешь эти явления с теми пошлыми и низменными началами, которыми пытаются их объяснить, то поражаешься крайне низким уровнем современного понимания. Отвергнув метафизику, а с тем вместе отрекшись от всякого философского взгляда, современная мысль потеряла требующуюся наукой ширину кругозора. Из высшей области разума она низошла в сферу мелочного собирания материалов. Когда же хотят эту груду сырья свести к каким-нибудь общим началам, то оказывается полное скудоумие. Каждый исследователь общественных отношений отыскивает свою мелочную причину и старается возвести её на степень мирового явления. Но все эти гипотетические начала стоят друг друга, то есть равняются нулю.

Это разнообразие потребностей и жизненного содержания ведёт к тому, что и сами возникающие из них общественные отношения являются чрезвычайно разнообразными. Тут переплетаются связи всякого рода – и близкие, и дальние, и местные и общие, иные – возникающие ввиду какой-нибудь одной цели, другие – обнимающие многие. Одни требуют беспрерывного близкого общения и знакомства людей друг с другом; другие, напротив, соединяют людей, живущих в самых отдалённых краях и не имеющих между собой ничего общего, кроме отвлечённых духовных убеждений. И эти многообразные связи одна с другой не совпадают; каждая потребность рождает своего рода сочетания, которые переплетаются с другими самыми разнородными путями. Один и тот же человек, в силу разных потребностей и разными сторонами своего естества, может принадлежать ко множеству различных союзов. А потому нет возможности говорить об обществе, как о едином целом, части которого суть лица. Между общественными соединениями действительно существуют и такие, которые образуют единое целое: таково государство. Но если имеется в виду последнее, то надо говорить именно о нём, а не об обществе вообще; надобно разобрать отношения государства к другим союзам, исследовать, какие общественные отношения им определяются и какие остаются вне его ведомства. Тогда окажется, что значительная часть человеческих отношений остаётся вне пределов государственной деятельности или подчиняется ей лишь чисто внешней своей стороной. Если же, пренебрегая всеми этими исследованиями, мы из общественных свойств и потребностей человека прямо станем заключать, что общество составляет единое целое, а лица суть не более как подчинённые его части, вся судьба которых вполне от него зависит, то мы на основании совершенно туманных представлений построим чисто фантастическое здание. Государство, как единое целое, есть реальное явление; общество, как единое целое, есть фикция.

Между тем именно такого рода здания воздвигаются новейшими исследователями и из этого выводятся самые безобразные заключения. Примером такого фантастического построения может служить появившееся в двух больших томах, но оставшееся неоконченным сочинение Иеринга «Цель в праве», на которое было указано во Введении. Иеринг понимает отношение лица к обществу в чисто механическом смысле. Он утверждает, что идея общества так же независима от входящих в состав его лиц, как идея дома от кирпичей, из которых он сложен. Такое сравнение могло бы быть уместным, если бы дом строился не архитектором, а самими кирпичами, на основании собственных их потребностей и стремлений; но тогда возник бы вопрос: насколько эта идея от них независима? Очевидно, что такого рода приёмы представляют только самый грубый способ понимания общественных отношений; они обнаруживают полный недостаток философской подготовки. Иеринг сам заявлял, что он в философии не более как дилетант, а между тем он брался построить целое философское здание, которое и оказалось лишённым всякого твердого основания и всяких связующих начал. Постоянно говорится об обществе, которому подчиняется лицо, но о каком обществе идёт речь, этого автор не пытался даже выяснить. Основные понятия витают в полном тумане.

Столь же мало можно говорить об обществе как о едином организме, как делают Шеффле, Спенсер и многие другие. И на это было указано во Введении. Позволительно сравнивать с организмом те постоянные общественные соединения, которые охватывают и связывают воедино разнообразные стороны человеческой жизни, каково, например, государство. Между ним и физическим организмом есть некоторые общие черты: в отличие от механических соединений, тут есть внутренняя цель, направляющая действие частей; существуют и органы целого, в виде постоянных учреждений; наконец, целое и члены служат взаимно друг для друга целью и средством. Отсюда частое уподобление государства организму. Но это подобие не должно быть принимаемо буквально. Между этими двумя явлениями есть такие существенные различия, которые не дозволяют подводить их под одно понятие. В человеческом союзе черты, свойственные организму, служат только внешней формой для совершенно иного содержания. Здесь являются такого рода отношения между целым и членами, которые неизвестны органическому миру. В физическом организме все части находятся вместе и образуют реально единую особь; в человеческом же обществе члены рассеяны по обширным пространствам и живут каждый своей самостоятельной жизнью. Каждый из них имеет свой собственный разум и свободную волю, которые делают его способным выделиться из своего целого и примкнуть к другому. Это относится не только к отдельным лицам, но и к целым областям. Они могут, соединяясь, образовать по собственной инициативе никогда не существовавший прежде союз. Всё это доказывает, что понятия об организме и об органическом развитии в точном смысле неприложимы к этим высшим явлениям духа. Если искать уподоблений в органическом мире, то следует сравнивать человеческие общества не с отдельной особью, а с общежитиями низших животных. Но никакому естествоиспытателю не приходило ещё в голову называть организмом улей пчел или муравьиную кучку. Это была бы лишь ненужная метафора, а в естествознании требуется точность. Только в науках, касающихся человека, считают возможным без неё обходиться.

Но если сравнения с низшими формами явлений тут неуместны, то в духовной жизни есть своего рода начала, которые прочным образом связывают рассеянные единицы. Люди соединяются для известных целей, для удовлетворения своих материальных и духовных потребностей. Многие из этих целей имеют временный и преходящий характер, а потому и возникающие из них соединения являются и исчезают. Другие, напротив, имеют постоянное значение и связывают воедино не только существующие в данное время лица, но и многие следующие друг за другом поколения. Через это устанавливается отношение частей к целому, подобное тому, что мы видим в физическом организме: лица приходят и уходят, а союз остаётся как постоянное учреждение. Однако и это не ведёт ещё к понятию об обществе как целом, владычествующем над частями. Всё тут зависит от цели, которая имеется в виду, ибо только во имя неё возникают такого рода установления. А так как человеческие цели чрезвычайно разнообразны, то такое же разнообразие мы находим и в учреждениях. Некоторые из них удовлетворяют самым ничтожным потребностям, а между тем существуют целые столетия. Таковы, например, общественные клубы. Члены меняются, а клуб остаётся, из чего, однако, не следует, что его надобно признать организмом. Но в духовной жизни есть и такие начала, которые не только служат удовлетворению тех или других потребностей лица, но которым самое лицо считает себя призванным служить. Физический организм весь устроен в виду удовлетворения отдельной особи; все его органы и функции служат этой цели, и каждая особь естественно стремится к своему удовлетворению. В жизни духа, напротив, существуют общие начала, которые сознаются разумно-свободными существами как высшие цели их собственного существования. В служении им они видят высшее свое призвание; они готовы жертвовать им самой своей жизнью. Не бессмысленная власть целого над частями, которая не имеет места в духовном мире, где каждая особь есть самобытное целое, живущее собственной жизнью и представляющее самостоятельную цель для себя и для других, а эти общие цели, составляющие объективные начала духовной жизни, в противоположность чисто субъективным потребностям дают силу и значение тем высшим союзам, которые для них основаны. Некоторые из этих целей определяют только известные стороны человеческой жизни, вследствие чего основанные на них союзы имеют односторонний характер; такова церковь, специальное призвание которой состоит в религиозном общении. Другие цели, напротив, обнимают разнообразные стороны жизни и создают для человека общую среду, в которой он живет и действует. Таково государство, представляющее общество как единое целое. Но именно потому, что это цели духовные, все такого рода союзы, по существу своему, должны быть основаны на признании духовной природы человека, то есть на признании его разумно-свободной личностью, ибо только ей свойственно это высшее служение и только ей могут быть предъявлены вытекающие отсюда требования. Там, где человеческая личность не признаётся, там нет истинно человеческого общежития, а могут быть лишь смутные его зачатки. Там есть внешнее насилие, а не разумное устройство.