Духовная традиция и общественная мысль в Японии XX века - Луцкий Александр Леонидович. Страница 19

В теории «человеческой революции», претендующей на роль коренного средства изменения современной общественной нравственности и ратующей за восстановление буддийских моральных ценностей, вечных, неизменных и неотделимых от японской духовной культуры, преуменьшается влияние экономических и социально-политических факторов на жизнь всякого общества. Недостаточно противопоставить возрождение исконной нравственности японцев, моральных констант японского буддизма реальным противоречиям действительности, нужно вместе с тем указать действенные пути преобразований социальных и экономических основ современного несправедливого общества. Однако Икэда обходит данный вопрос стороной. [76]

Что касается «научного» направления современных японских этических концепций, то его характерный представитель, этнопсихолог Дои Такэо, находит объяснение уникальности японской морали в особом, исторически неизменном качестве психики каждого японца, называемом амаэ (потребность зависимости, готовность к обожанию). «Амаэ, – пишет он, – это термин исключительно японского языка, что указывает на особую роль обозначаемых этим термином психических качеств японца. Сама социальная система Японии предполагает наличие таких психических качеств… Амаэ раскрывает не только душевный склад японца, но и является понятием, дающим представление о структуре японского общества». [77] По мнению Дои, амаэ – причина и основа чисто национальных свойств японцев, обусловивших такие черты культуры этого народа, как склонность к заимствованиям, проявившаяся в усвоении достижений китайской (V–VI вв.) и западной (XIX в.) цивилизаций; «групповое мышление» и слабо выраженное личностное начало; живучесть императорской системы; предпочтение эмоционально-интуитивного постижения явлений интеллектуальному.

Однако придание амаэ атрибутов «исконности и постоянства» противоречит фактам истории японского общества. Свойства характера, обозначаемые амаэ, возникли у японцев отнюдь не на заре японской цивилизации, а явились в основном продуктом длительного господства в Японии феодальных отношений. Зависимость человека от человека, потребность в связи существует во всяком обществе, не только в японском, но претерпевает исторические превращения. Это относится и к амаэ, которое, несмотря на кажущуюся устойчивость, подвержено переменам. Разумеется, отношение амаэ, отражающее психическую предрасположенность японцев к тесным межличностным связям, является нравственным в своей основе. Однако сам же Дои Такэо, предложив вначале амаэ в качестве универсального «ключа» для понимания японской личности и японского общества, вынужден в итоге признать, что современные общественные отношения в Японии не способствуют сохранению этой черты национальной психологии, а видоизменяют и даже разрушают её.

В следующем подразделе мы постараемся показать, что константы японского духа, японского морального сознания, о которых говорят представители этической мысли современной Японии, имеют вполне обозримую историю формирования. Принятие определённых характеристик за константы бывает оправданным в каких-то конкретных, локальных исследованиях, при этом совершенно недопустимо игнорировать их преходящий характер, игнорировать диалектику морали в её воздействии на общественную жизнь, как это делается сторонниками двух указанных подходов.

Какие же особенности исторического и социального развития способствовали закреплению в общественном сознании традиционных форм японской морали, и по сей день играющих важную роль в этой стране, где, по словам известного культуролога Анэсаки Масахару, «авторитет и традиция, а не личность и сознание выступают главными основаниями моральности». [78]

Особенности генезиса моральных представлений в Японии

Островное положение и географическая удалённость от центров мировой культуры пагубно сказались на социально-политическом и культурном развитии Японии в первые века её цивилизованной истории. Сравнительное отставание Страны восходящего солнца проявлялось и в дальнейшем, когда были установлены постоянные контакты с могущественным соседом – Китаем. Авторитет Китая породил не только дословное воспроизведение заимствованных идей, но даже перенимание письменности – китайской иероглифики. Таким образом, специфика японской национальной духовной традиции заключается в том, что, хотя её основу составляла внутренняя диалектика общественных отношений, свои исторические формы она приобретала под сильным воздействием иноземной культуры.

Обратимся непосредственно к истории японской морали. Как один из способов регуляции социальной жизни мораль формируется при выходе общества из родового строя, когда индивидуум приобретает определённую личную независимость и освобождается от родовых уз. В Японии IV–V вв. данный процесс протекал параллельно с сословной дифференциацией общества. [79] При родовом же строе нравственного сознания как такового не существовало, были лишь его зачатки. Низкий уровень развития производительных сил обусловливал полную зависимость древнего японца от природных стихий, да и сам он не мыслил себя вне их. Первые протонравственные понятия выступали моментами практически-трудовой деятельности коллектива и отражали не столько оценку человеческого поведения, сколько природные явления. «Среда обитания» жёстко детерминировала поступки людей, неукоснительное выполнение правил быта общины отождествлялось с природной необходимостью. Свободы выбора, характерной для моральной регуляции, не существовало и не могло существовать, поэтому о морали как об основе поведения индивида, самостоятельной форме общественного сознания тогда не могло быть и речи.

Постепенно всё более усиливающееся имущественное и социальное расслоение привело к усложнению общественной структуры и созданию раннефеодального государства Ямато во главе с императором. Позднее появились «законы» («Уложение 17 статей» (604), приписываемое принцу Сётоку Тайси), – в которых правовые и моральные требования ещё чётко не разграничены, [80] но из которых видно, как по мере выхода индивидуума из «естественной» слитности с природой и из узких рамок родового права происходит образование более сложных форм регуляции человеческого поведения.

Период V–VI вв., ознаменовавшийся началом бурного проникновения в Японию китайской культуры, был переходным от родового строя к феодальному. Это отразилось и в переходном характере первоначальных нравственных категорий. Наряду с моральным они имели и космологический смысл, что в настоящее время породило несколько точек зрения на их интерпретацию. [81] В духовной сфере на смену синкретическому мифоритуальному сознанию пришли дифференцированные формы общественного сознания: религиозная, этическая, правовая и др. Из них, по мнению ряда исследователей, только религиозная стала наследницей собственно японской традиции. Произошла своего рода религиозная «специализация» мифоритуального сознания древних японцев. Японские мифы во времена распространения китайского влияния были названы «Синто» (Путь богов) и на протяжении последующих столетий служили основой религиозных обрядов. Собрание синтоистских мифов, систематизированных в 712 г. в свитках «Кодзики» (Записи о деяниях древности) представляет особый интерес для исследования японской морали. Анализ «Кодзики» убеждает в правильности выводов учёных о постепенном выкристаллизовывании моральных воззрений из мифоритуального сознания. Академик Н. И. Конрад, подчёркивающий важность «Кодзики» для изучения нравственности древних японцев, зафиксировал в этом своде мифов наличие категории «должное» в виде понятия «очищения» (xapau). [82] Кроме того, в «Кодзики» присутствуют генетические предшественники первых моральных категорий – понятия «добро» (ёси) и «зло» (acu). [83]