Английская Утопия - Мортон Артур Лесли. Страница 24
Первое из этих предложений: «Новая Атлантида, начатая лордом Веруламом, виконтом Сент-Олбенс и продолженная эсквайром Р. X., в которой излагается программа монархического правления» — было напечатано в Лондоне в сентябре 1660 года, в период первой вспышки роялистских восторгов. Посвящение к этой книге, помимо воли автора, звучит иронически:
«Священной особе моего монарха Карла II. Если в последующем изображении характера могущественного и наделенного всевозможными совершенствами монарха царственные добродетели Вашего Величества не воспроизведены полностью (так как я предчувствую, что портрет может показаться нарисованным со слишком резкими тенями), я буду смиренно просить Вашего милостивого прощения, так как это лишь первый набросок той превосходной красоты, которую рука более вдумчивого человека могла бы изобразить более яркими красками».
Как и Карлу II, королю Саломоне нравилось считать себя отцом своего народа, и он привык называть подданных своими детьми. Мы тут же узнаем, что
«Его стыдливость была необычайной, и его никогда не видели беседующим с женщиной, за исключением своей царственной супруги и кое-кого из своих ближайших родственниц».
Он также прославился своей воздержанностью: обычным его напитком была подсахаренная вода. Однако он любил скачки, причем в Бензалеме они проводились без жокеев!
Немало незначительных подробностей заимствовано у Мора, но все прогрессивные стороны моровской утопии отсутствуют. Повествование развертывается в форме диалога между вымышленным рассказчиком и Алькалдоремом, членом магистрата Бензалема. Автор, по-видимому, не понимает истинной природы реставрации, но наивно полагает, что в Англии просто-напросто восстановился порядок, существовавший до революции. На вопрос, как можно управлять Бензалемом без парламента, Алькалдорем отвечает:
«Население Бензалема принимает за истину, не нуждающуюся в доказательстве, что их Саломона не может и не захочет их обидеть, так как его подданные — члены того же тела, головой которого является он сам».
И прибавляет, что сомневается, чтобы в Англии парламент мог еще долго просуществовать, во всяком случае, сохраняя такую же власть как в настоящее время. Далее он излагает теоретическую основу конституции:
«Мы считаем монархию наиболее близкой к совершенству, иначе говоря, к Богу, Мудрому Управителю вселенной, а потому и лучшей формой правления».
Преуспеяние дворянства зависит от воли монарха, народ же лоялен, добродетелен и миролюбив.
Как приличествует монархии, правление и вся общественная структура Новой Атлантиды носят сугубо патриархальный характер, и множество черт в них обращено назад, к средневековью. У каждого человека должно быть занятие, которое ему не разрешается менять. Члены магистрата имеют право контролировать производство и качество товаров, им поручено хранение общественных амбаров и огораживание общинных земель и пустырей. Помещики обязаны сдавать свои земли в долгосрочную аренду за определенную умеренную плату. Однако в этой утопии отражено и развитие науки и техники в XVII веке, которое сказывается в том, что арендаторов обязывают засевать половину своих пастбищ люцерной или другими фуражными травами, входившими тогда в моду в Англии, и применять разнообразные удобрения. И все же в целом эта утопия представляет простодушную попытку повернуть вспять не только к дореволюционному периоду, но и вычеркнуть многие экономические и социальные изменения, приведшие к революции.
Вторым продолжением «Новой Атлантиды» была работа Джозефа Гленвиля — писателя и общественного деятеля более значительного, чем анонимный автор, скрывшийся под буквами Р. X. Гленвиль был тесно связан с кембриджскими платониками, последними эпигонами гуманизма эпохи Возрождения в Англии. Кембриджские платоники — Генри Мор, Кэдуорс, Джон Смит и другие — представляли школу с совершенно определившимся направлением, пытавшуюся опровергнуть как материалистов-механистов, так и фанатиков пуританских сект доказательством разумности религии и преимущественно религии англиканской церкви. В этом смысле они достигли значительного успеха, поскольку в их век хотя и придавали разуму все больше и больше значения, но все еще стремились примирить его с религиозным откровением. Гленвиль сам был священником англиканской церкви и членом Королевского общества [50]. В свое время он был обвинен в атеизме за свою раннюю книгу «Тщета догматов», а впоследствии за книгу «Торжествующее саддукейство», в которой пытался доказать реальность существования колдовской силы; на него стали смотреть, как на легковерного фанатика. Но ни одно из этих обвинений не было справедливым, ибо на самом деле он лишь пытался связать экспериментальный материализм Бэкона с рационалистическим мистицизмом кембриджских платоников.
В своем продолжении «Новой Атлантиды» он говорит о Бензалеме, охваченном огнем революции, хотя она описывается исключительно в плане теологической борьбы. Автор рассматривает революцию как конфликт между здоровым разумом и иррациональным фанатизмом. После того как «бензалемиты» низложили и умиротворили своего «благочестивого князя», освободился путь для всевозможных крайностей и безумств. Атакситы, то есть партия пуритан,
«провозгласили свой класс единственным святым и избранным Богом народом; они поносили разум как плотское проявление, доказывали его неспособность познать истину и видели в нем врага всего относящегося к Духу… Все они говорили о своем необычайном общении с Богом, о своем особом опыте, о просветлениях и откровениях; и соответственно вели себя: очень уверенные в своей непогрешимости, они относились непочтительно к Богу и с презрением к тем, кто не принадлежал к тому же фанатическому образу мыслей».
Гленвиль противопоставляет им соперничающую школу, созданную по образцу кембриджских платоников; он возвращает религии разум, умеренность, простоту и достоинство, короче говоря, создает возрожденную англиканскую церковь.
«Они говорили атакситам, что если те и толкуют много о своей близости к Христу, о своем слиянии с Христом, о вселении в них Христа и о воплощении их интересов во Христе, и хотя многие глупые люди верят, что в звуке этих слов есть нечто от божественной тайны и поразительной духовности, то, говоря серьезно, они, атакситы, либо вовсе не понимают, что говорят, и под этим ничего не подразумевают, либо подлинный смысл их туманных слов заключался в вере в учение Христа, послушании его заветам и надежде на его обещания; вещи понятные и простые».
В результате этих разъяснений партия атакситов была посрамлена и низвергнута. Бензалем возвратился к разумной религии и монархическому правлению. В сущности, интересы Гленвиля были далеки от политики, но, насколько я мог установить, его Утопия — первая по времени, в которой описывается подлинная революционная борьба. Революция принесла с собой понимание того, что общество непрерывно развивается и изменяется благодаря сознательной деятельности человека. Несмотря на весьма умеренный интерес Гленвиля к политике, его Утопия представляет важный вклад в историю английской утопии. Следует добавить, что его работа была напечатана в 1676 году незаконченной. Это только часть гораздо более обширной книги, составлявшей продолжение «Новой Атлантиды». Известно, что такая рукопись существовала, но теперь она потеряна.
Третью утопию английской реставрации не следовало бы, пожалуй, упоминать в этой книге, поскольку она, очевидно, написана французским писателем Дэни Вэрасс д'Аллэ. Но она была впервые напечатана на английском языке в Лондоне (1675–1679), за два года до того, как появилось французское издание. Английский вариант приписан вымышленному лицу — капитану Сайдену. Эта утопия иллюстрирует категории понятий, уже отмеченных нами в двух рассмотренных продолжениях «Новой Атлантиды». Она рисует также другие интересные черты того времени в Англии и Франции.