Теория и история. Интерпретация социально-экономической эволюции - фон Мизес Людвиг. Страница 17
Говоря о фатализме, мы можем пренебречь заявлениями предсказателей. Детерминизм не имеет ничего общего с искусством гадалок, прорицателей и астрологов, или с более претенциозными излияниями авторов «философий истории» [14]. Он не предсказывает будущие события. Он утверждает, что во Вселенной существует регулярность во взаимной связи всех явлений.
Те теологи, которые полагали, что для опровержения фатализма они должны взять на вооружение доктрину свободы воли, сильно ошиблись. Их образ всеведущего Бога был очень несовершенен. Их Бог знал бы только то, что содержится в совершенной книге естественных наук и не знал, что происходит в человеческих умах. Он бы не ожидал, что некоторые люди воспримут доктрину фатализма и, сидя со сложенными руками, станут праздно ждать событий, которые Бог, ошибочно предполагая, что они не впадут в пассивность, распределил на их долю.
Фактором, часто присутствующим в дискуссиях о детерминизме, было неправильное понимание его практических последствий.
Все неутилитаристские системы этики смотрели на правила морали как на что-то внешнее по отношению к связям средств и целей. Моральный кодекс не имеет никакого отношения к благосостоянию и счастью людей, целесообразности и мирскому преследованию целей. Он гетерономен, т.е. предписан человеку силой, которая не зависит от человеческих идей и которую не волную человеческие заботы. Некоторые верят в то, что этой силой является Бог, другие, что это мудрость предков, третьи, что это мистический внутренний голос, живущий в сознании любого порядочного человека. Тот, кто нарушает заповеди этого кодекса, совершает грех, и за свою вину подлежит наказанию. Наказание не служит человеческим целям. Наказывая нарушителей, светские или церковные власти оправдывают себя тем, что выполняют обязанность, возложенную на них моральным кодексом и его автором. Они вынуждены наказывать грех и вину, какими бы ни были последствия их действий.
Однако метафизические понятия вины, греха и воздаяния несовместимы с доктриной детерминизма. Если все действия людей являются неизбежным следствием их причин, если индивиды не могут не действовать так, как их заставляют предшествовавшие действию условия, то вообще не может быть и речи о какой-либо вине. Что за самонадеянная наглость наказывать человека, который просто делает то, что определено вечными законами Вселенной!
Философы и юристы, на этом основании критикующие детерминизм, не видят, что доктрина всемогущества и всеведения Бога ведёт к тем же самым выводам, которые побудили их отвергнуть философский детерминизм. Если Бог всемогущ, то не может случиться ничего, чего он не желает, чтобы случилось. Если он всеведущ, то он заранее знает всё, что случится. В любом случае человека нельзя считать несущим ответственность <см.: Mauthner F. Worterbuch der Philosophic. 2nd ed. – Leipzig, 1923. Bd. 1. S. 462–467>. Молодой Бенджамин Франклин «из предполагаемых свойств, присущих Богу», выводил доказательство: «Создавая мир и управляя им. Бог, поскольку он бесконечно мудр, знал, что будет лучше всего; поскольку он бесконечно добр, он должен быть склонён это воплотить; и поскольку он бесконечно всемогущ, он должен быть способен это осуществить. Следовательно, всё правильно» <Franklin В. Autobiography. – N. Y: A.L. Burt, n.d. P. 73–74. Франклин очень скоро отказался от этой аргументации. Он заявил: «Крайняя неопределённость метафизических рассуждений стала меня раздражать, я оставил такого рода чтение и изучаю другие, более удовлетворительные объяснения». После смерти Франца Брентано в его бумагах было обнаружено весьма неубедительное опровержение мысли Франклина. Оно было опубликовано Оскаром Краусом в его издании: Brentano F. Vom Ursprung sittlicher Erkenntnis. – Leipzig, 1921. P.91–95>. Фактически, любые попытки обосновать на метафизической и теологической основе право общества наказывать тех, чьи действия нарушают мирное общественное сотрудничество, открыты для критики аргументами, выдвинутыми против философского детерминизма.
Утилитаристская этика смотрит на проблему наказания под другим углом. Правонарушитель карается не потому, что он плох и заслуживает наказания, а для того, чтобы ни он, ни другие не повторяли этот проступок. Наказание налагается не в качестве воздаяния или возмездия, а как средство предотвращения будущих преступлений. Законодатель и судьи не являются уполномоченными метафизического карающего правосудия. Они выполняют задачу охраны спокойного функционирования общества от поползновений со стороны асоциальных индивидов. Тем самым появляется возможность исследовать проблему детерминизма, не вдаваясь в бессмысленные обсуждения практических последствий, касающихся уголовного кодекса.
В XIX в. некоторые мыслители настаивали, что статистика неопровержимо опровергла доктрину свободы воли. Утверждалось, что статистика демонстрирует регулярность в совершении определённых человеческих действий, например, преступлений и самоубийств; и эта мнимая регулярность была интерпретирована Адольфом Кетле и Томасом Генри Баклом как эмпирическое доказательство верности жёсткого детерминизма.
Однако в действительности статистика демонстрирует не регулярность, а нерегулярность. Количество преступлений, самоубийств и актов забывчивости – которые играют такую заметную роль в умозаключениях Бакла – год от года меняется. Ежегодные изменения, как правило, малы и на протяжении ряда лет часто – но не всегда – демонстрируют определённую тенденцию либо к увеличению, либо к снижению. Эта статистика указывает на исторические изменения, а не на регулярность в том смысле, который придаётся этому термину в естественных науках.
Специфический метод понимания истории попытается истолковать, почему эти изменения случились в прошлом, и спрогнозировать изменения, которые, вероятно, случатся в будущем. При этом он имеет дело с ценностными суждениями, определяющими выбор конечных целей, с рассуждениями и знаниями, определяющими выбор средств, и с тимологическими особенностями индивидов <о тимологии см. гл. 12>. Неминуемо, раньше или позже, но он достигнет точки, в которой обратится только к индивидуальности. С самого начала и до конца трактовка затрагиваемых при этом проблем должна следовать линии любого исследования человеческих дел, быть телеологичной и в качестве таковой радикально отличаться от методов естественных наук.
Но Бакл, ослеплённый позитивистским фанатизмом своей среды, быстро формулирует закон: «При данном состоянии общества определённое количество людей должны свести счёты с жизнью. Это общий закон; а частный вопрос относительно того, кто совершит преступление, разумеется, зависит от частных законов, которые, однако, в своём совокупном действии, должны следовать большому социальному закону, которому все они подчинены. И сила более крупного закона настолько неодолима, что ни любовь к жизни, ни страх перед иным миром, ничем не могут помочь, чтобы всего лишь сдержать его действие» <Buckle Т. Introduction to the History of Civilization in England. J.M. Robertson. ed. London: G. Routledge; N. Y: E.P. Dutton, n.d. Ch. I. V. I. P. 15-16>. Формулировка закона Баклом кажется очень определённой и недвусмысленной. Однако она сама себя уничтожает включением фразы «при данном состоянии общества», которую даже восторженный поклонник Бакла называет «ужасно смутным» <Robertson J.M. Buckle and His Critics. London. 1895. P. 288>. Поскольку Бакл не снабдил нас критериями для определения изменений в состоянии общества, то его формулировку нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть опытом, и таким образом она лишена отличительного признака закона естественных наук.
Через много лет после Бакла выдающиеся физики начали допускать, что некоторые, или даже все, законы механики, возможно, «всего лишь» статистические по своему характеру. Эта доктрина считалась несовместимой с детерминизмом и причинностью. Когда позднее квантовая механика значительно расширила предмет «просто» статистической физики, многие авторы отбросили все эпистемологические принципы, веками направлявшие естественные науки. На макроскопическом уровне, говорят они, мы наблюдаем определённые регулярности, которые прежними поколениями ошибочно интерпретировались как проявление закона природы. В действительности, эти регулярности представляют собой результат статистической компенсации случайных событий. Видимые причинные соотношения в макромире должны быть объяснены при помощи законов больших чисел <Нейман Дж. фон Математические основы квантовой механики. – М.: Наука. 1964. С. 158 и далее>.