Философия служения полковника Пашкова - Коррадо Шерил. Страница 5

К несчастью, этой властью часто злоупотребляли, что вело даже самых благочестивых крестьян к сомнению или неверию. Духовенство регулярно требовало «даров» от прихожан, и к 1880 г. даже церковная иерархия воспротивилась этой эксплуатации. «Секретная» докладная Великому князю Константину Николаевичу говорила о проблеме прямо: «Могут ли люди уважать духовенство, если они слышат, как один священник во время исповеди умирающего человека украл деньги из-под его подушки; как другого выволокли из публичного дома; как третий крестил собаку; как четвертого во время пасхального богослужения дьякон вытащил за волосы из алтаря?» [43].

Русский общественный деятель Лев Александрович Тихомиров в 1886 году, пытаясь дать «политический и социальный портрет России как она есть на самом деле» для западных читателей, указывал, что при рукоположении священника не требовалось даже верить в Бога. «Этот новый тип лицемерного изувера имеет лишь единственную цель в жизни – создание будущего для себя… Для крестьян это самый жадный, самый ненасытный, самый безжалостный из грабителей» [44].

Описанная выше испорченность, возможно, крайний случай, однако широко распространенной проблемой даже среди верных служителей церкви была неспособность проповедовать, хотя бы время от времени произносить «проповедь, в которой они могли бы дать своему стаду простейшее нравственное руководство или самый элементарный очерк учения, доктрины». Хотя Победоносцев в 1880 году гордился увеличением проповедей, один священник полагал, что только десять процентов духовенства проповедовали на юге, а на севере – и того меньше. Самих священников, однако, трудно в этом обвинить. Один деревенский священник так объяснил свое затруднительное положение: «Что мне делать? Мне нужно сено собрать, землю обработать и такие долгие служения проводить, а еще свою плату собрать. Где мне найти время учить крестьян?» [45].

Несмотря на попытки реформировать православную церковь изнутри, мало что было достигнуто, чтобы противостать предшествовавшему многовековому застою. В 1862 году при митрополите Филарете в Москве было основано Общество любителей духовного просвещения с целью пропагандировать религиозное и нравственное поведение среди всех классов, начиная с духовенства. Несколько московских журналов были посвящены жизни и учению святых и противостояли сектантским учениям, которые приобретали популярность по всей стране [46]. С подобной же целью в 1872 году на короткое время открылось Петербургское отделение общества, хотя на практике оно было намного либеральнее. Оно было предназначено объединить все европейские церкви на основе апостольской традиции. Некоторые менее заметные попытки продолжались еще несколько десятилетий, пока в 1905 году Пасхальный указ «об укреплении начал веротерпимости» не объявил свободу совести и не начались серьезные реформы.

Российское библейское общество

6 декабря 1812 года царь Александр I выступил с докладом об образовании библейского общества в Санкт-Петербурге, через два года ставшего Российским библейским обществом. Это была первая попытка православной церкви сделать Писание неотделимой частью повседневной жизни и первое организованное библейское общество в православной стране. Комитет из православного, протестантского и католического духовенства переводил Новый Завет и части Ветхого Завета на русский разговорный язык, и это было впервые. В 1826 году, когда царь Николай I, младший брат Александра I, закрыл библейское общество, результаты 14-летней деятельности не исчезли. В 1862 г. Святейший Синод подал новый перевод Нового Завета, первое доступное издание после закрытия Российского библейского общества, и в 1876 году издал Ветхий Завет, первый на русском разговорном языке. Чтобы отпраздновать это событие, царь Александр II издал указ, где объявлялось о важности распространения Писания в России:

«В 1856 году, при восприятии Мною правительского венца, Святейший Синод в собрании своем в Москве, имея рассуждение о доставлении православному русскому народу способа к обильнейшему пользованию сокровищем слова Божия, признал необходимым перевести книги священного Писания на русский язык. Приступив затем, с моего соизволения, к исполнению сего предположения, Святейший Синод непрерывно, в течение двух десятилетий, продолжал совершать оное с неослабною ревностью, просвещенным вниманием и с тою мудрую осмотрительностью, каких требовала высокая важность сего церковного и народного дела.

С окончанием ныне сего многолетнего и многосложного труда, во внимание к ожидаемой от него духовной пользе паствы отечественной Церкви, поставляю справедливым долгом выразить Мою искреннюю признательность Святейшему Синоду, ознаменовавшему себя в совершении сего великого дела столь достойным подвигом.

Молю Бога, да явит Он спасительную силу Своего Слова к преуспеянию православного русского народа в вере и благочестии, на коих зиждется истинное благо царств и народов» [47].

Британское и иностранное библейское общество делало в это время все возможное для распространения Писаний в России. Познакомившись с этим обществом в 1867 году в Париже, молодой граф Модест Модестович Корф был наделен тремя тысячами евангелий от Иоанна для свободной раздачи в России, что он легко сделал с благословения Святейшего Синода. В 1870 г. это же общество попросило Корфа возглавить библейскую выставку на торгово-промышленном съезде в Петербурге, и Святейший Синод также предпочел иметь дело с Корфом. Во время этой выставки было распространено более 62 тысяч разных книг Библии, включая Писания, подаренные каждому члену царской семьи. Сам Корф в то время еще не был преданным верующим и рассматривал Библию с точки зрения нравственной, а не духовной, пользы; однако его усилия и усилия других привели к росту личного чтения Библии и самостоятельного ее истолкования. Это скоро стало проблемой для православной церкви, заставив обер-прокурора Победоносцева объявить в 1880 году, что «только церкви принадлежит полное, ясное, кафолическое разумение целого текста» [48].

Подъем религиозного сектантства [49]

Подъем грамотности, распространение Библий на русском, неудовлетворенность Русской православной церковью и поселения европейцев, большей частью немцев-протестантов, в некоторых регионах империи – все это способствовало созреванию религиозного плюрализма. К 1860-м гг. образовались небольшие сектантские группы, расширяющие свое влияние в православной России [50]. Они находились под строгим наблюдением властей. И сила их движения была не в числе сторонников или активной деятельности, а в убеждениях. У них не было законного права обращать в свою веру, даже при наличии мужа или жены православного вероисповедания. Провинциальные губернаторы сохраняли за собой право доносить министру внутренних дел в интересах «общественного благосостояния» о тех, кого они считали заслуживающими тюрьмы или ссылки. Тем не менее это расширяющееся духовное пробуждение нельзя было остановить полицейскими мерами, увещеваниями духовенства или же штрафами и тюрьмами. Православную церковь пугало то, что сосланные в отдаленнейшие концы империи становились еще более активными миссионерами.

Многие секты существовали задолго до пробуждения 1860-х гг. Самой большой, старейшей и наиболее значительной группой раскольников были староверы, или старообрядцы, которые отделились от Московского патриархата в XVII веке, когда патриарх Никон внес изменения в церковные книги, основанные на греческом оригинале, но противоречащие русской традиции. Крайние секты, такие как хлысты, верили, что Христос воплотился в их руководителях. Духоборы возникли в среде староверов и были известны своим пацифизмом и пассивным сопротивлением государству, а также вниманием к водительству Духа Святого. Молокане [51] выделились из духоборов в XVIII веке. Они отбросили обряды староверов, подчеркивали значение личного чтения Библии и не позволяли священникам «осквернять» Божье Слово. В 1841 году многие духоборы и молокане были сосланы императором Николаем I на Кавказ. Обе группы отвергали священство, заявляя, что у них «нет другого учителя веры, кроме Христа» [52].