Свинья, которая хотела, чтоб ее съели - Баджини Джулиан. Страница 19
Однако, поскольку данный тест основан исключительно на ответах людей и компьютеров, он едва ли способен отличить компьютер, который симулирует интеллект, от того, который действительно его имеет. И это не случайность или оплошность. Подобно тому как мы не можем заглянуть непосредственно в разум других людей, но должны смотреть на их слова и дела, чтобы увидеть признаки их внутренней жизни, так же невозможно заглянуть и в разум компьютера. Именно поэтому обращение «Саймона» в суд вполне законно. Его дело основано на представлении о том, что несправедливо требовать от него более веских доказательств его интеллекта, чем мы требуем от людей. В конце концов, как еще мы можем определить, что у «Саймона» есть разум, если не по его разумным поступкам?
И тем не менее разница между симуляцией и настоящим поведением кажется достаточно очевидной. Каким образом тест Тюринга может опровергнуть ее? В зависимости от вашей точки зрения, это может быть скептицизм, пораженчество или реализм: поскольку мы не можем знать, симулировал компьютер интеллект или действительно обладал им, нам не остается ничего другого, как относиться одинаково к настоящему и искусственному разуму.
Здесь главенствует предупредительный принцип: интеллект является реальным до тех пор, пока не будет доказано обратное.
Более радикальный ответ состоит в том, что, по всей видимости, между реальным и искусственным нет четких различий. Если вы достаточно хорошо будете симулировать интеллект, вы получите интеллект. Это то же самое, что компьютер, играющий как актер, использующий систему Станиславского. Подобно тому как трагик, достаточно глубоко вжившийся в роль сумасшедшего, становится сумасшедшим, так же и компьютер, идеально копирующий функции интеллекта, становится интеллектом. Вы есть то, что вы делаете.
Смотрите также
39. Китайская комната
62. Я мыслю, следовательно?
72. Освободите Перси
93. Зомби
33. Кабинка гласности
Объявление в официальных государственных новостях
«Товарищи! Наша Народная республика является победоносным маяком свободы в мире, в котором рабочие избавлены от рабства! Чтобы победить буржуазных врагов, мы были вунуждены до настоящего времени запрещать все разговоры, которые могли бы вызвать разногласия и обратить вспять нашу триумфальную революцию. Мы не хотели ограничивать свободу слова навсегда. В последнее время все больше людей спрашивают о том, скоро ли придет то время, когда мы сможем сделать следующий гигантский скачок вперед».
«Товарищи, наш дорогой руководитель решил, что это время пришло! Буржуазия побеждена и унижена, и сейчас наш дорогой руководитель предлагает нам в подарок свободу слова!
Начиная с понедельника любой, кто хочет сказать что-либо, пусть даже злобную ложь в адрес Народной республики, может сделать это, просто посетив одну из кабинок гласности, установленных по всей стране! Вы можете заходить в эти звуконепроницаемые сооружения поочередно и говорить все, что вам вздумается! Теперь люди уже не будут жаловаться на то, что у них нет свободы слова!
Подстрекательские лживые высказывания, произносимые вне стен этих кабинок, по-прежнему будут наказываться как обычно. Да здравствует революция и наш обожаемый руководитель!»
Источник: Алан Хаворт «Свобода слова» (Рутледж, 1998).
Поддерживать свободу слова гораздо легче, чем определить, что же это такое. То, что предлагается в Народной республике, разумеется, свободой слова не является. А почему нет? Потому что свобода слова — это не просто высказывание того, что ты хочешь, но и высказывание этого тому, кому ты хочешь, и тогда, когда ты этого хочешь. Сказать, что эти кабинки предоставляют свободу слова — все равно что сказать, будто если ваш компьютер может искать информацию только через поисковую систему Гугл, то он уже имеет доступ в Интернет.
Однако мы не получим приемлемого определения свободы слова, просто позволив людям говорить все то, чего нельзя сказать в вышеупомянутых кабинках. В противном случае это будет означать, что свобода слова — это право говорить то, что ты хочешь, кому ты хочешь и когда ты хочешь. Что, в свою очередь, подразумевает право встать посреди спектакля в переполненном театре и без всякого повода закричать «Пожар!» Или подойти в ресторане к незнакомому человеку и обвинить его в растлении малолетних. Или встать на углу улицы и выкрикивать расистские и сексуальные оскорбления в адрес прохожих.
Можно, конечно, сказать, что этого требует свобода слова. Некоторые люди могут заявлять, что свобода слова является абсолютом. Как только вы начнете делать исключения, и говорить, что какие-то высказывания непозволительны, вы скатываетесь обратно к цензуре. Ценой, которую мы платим за свою свободу слова, является неудобство, испытываемое оттого, что люди иногда говорят неправду. Мы должны, как предлагал Вольтер, защищать до смерти право других людей говорить то, с чем мы можем категорически не соглашаться.
Дост оинства такой точки зрения в ее простоте и логичности, но она, конечно же, откровенно бесхитростна. Проблема состоит в том, что защитники абсолютной свободы слова, похоже, придерживаются теории языка, выраженной в поговорке «брань на вороту не виснет». Слова всегда можно проигнорировать, поэтому нам не нужно бояться людей, говорящих какие-то ложные или оскорбительные вещи. Но это неверно. Когда кто-то в переполненном театре кричит «Пожар!», спектакль прерывается, воцаряется суматоха, а иногда в последующей за этим панике могут пострадать или даже погибнуть люди.
Ложные заявления могут разрушить жизни. Повсеместное распространение расистских или сексуальных оскорблений может отравить жизнь тех, кому приходится их терпеть.
Поэтому, даже если очевидно, что в кабинках гласности Народной республики нет настоящей свободы слова, также очевидно, что свобода слова не подразумевает права говорить что угодно в любое время и в любом месте. Что же тогда есть свобода слова? Вы свободны обсуждать это и дальше.
Смотрите также
10. Завеса неведения
79. Заводной апельсин
84. Принцип удовольствия
94. Налог Соритеса
34. Не вините меня
«Мэри, Манго, Мидж. Вы обвиняетесь в тяжком преступлении. Что вы можете сказать в свою защиту?»
«Да, я совершила его, — сказала Мэри. — Но я ни в чем не виновата. Я посоветовалась со специалистом, и она сказала мне, что именно это я и должна сделать. Поэтому не вините меня, вините ее».
«Я тоже совершил это, — сказал Манго. — Я посоветовался со своим врачом, и она сказала мне, что именно это я и должен сделать. Поэтому не вините меня, вините ее».
«Не стану отрицать, что я сделал это, — сказал Мидж. — Но я ни в чем не виноват. Я посоветовался с астрологом, и он сказал мне, что, поскольку Нептун находится под знаком Овна, именно это я и должен буду совершить. Поэтому не вините меня, вините его».
Судья вздохнул и огласил свой вердикт: «Поскольку это дело не имеет прецедентов, мне пришлось обсудить его с моими вышестоящими коллегами. И боюсь, что ваши аргументы не убедили меня. Я приговариваю всех вас к максимальному сроку наказания. Но, пожалуйста, помните, что я посоветовался со своими коллегами, и они сказали мне, чтобы я вынес такой приговор. Поэтому не вините меня, вините их».
Источник: Жан-Поль Сартр «Экзистенциализм и гуманизм» (Метуен, 1948).
Трудно признаться в том, что нечто неприятное произошло по вашей вине. Однако как ни странно, но признать, что нечто хорошее произошло благодаря вам, очень легко. Похоже, что результаты наших действий обладают ретроспективным влиянием на нашу ответственность за них.
Один из способов уклонения от ответственности за свои действия состоит в том, чтобы прикрыться советом других. И в самом деле, одна из главных причин, по которой мы спрашиваем мнение других людей, заключается в том, что мы надеемся, что они согласятся с тем, что мы хотим сделать, и таким образом обеспечат внешнюю поддержку нашему выбору. Не имея достаточного мужества, чтобы действовать в соответствии с собственными убеждениями, мы ищем поддержку у других.