Литературократия - Берг Михаил Юрьевич. Страница 109

(495) Помимо возросшего количества арестов и обысков у участников «Метрополя» и «Каталога» здесь можно вспомнить задержание Александра Сопровского, собиравшего в Ленинграде материалы для своего сборника «Московское время», судебные дела Михаила Мейлаха и Константина Азадовского. К этому же ряду следует отнести события и в близкой ко «второй культуре» диссидентской среде — арест издателя исторических сборников «Память» Арсения Рогинского, арест Владислава Евдокимова, а также массированное внедрение в литературную, «второкультурную» и диссидентскую среду множества стукачей, игравших специфическую, до сих пор не исследованную, но подчас немаловажную роль в процессе взаимодействия литературы, властей и общества.

(496) Именно вторую половину 1970-х В. Долинин соотносит с периодом, когда публикации в тамиздате стали во многом привлекательней публикаций в официальной литературе. «Следствием высокого статуса самиздата и тамиздата было то, что вполне благополучные официальные литераторы вместе с неофициальными выпустили альманах „Метрополь“. Впервые целая группа литераторов — членов Союза писателей открыто пришла в самиздат. Это были писатели и поэты из либерального, „маргинального“ слоя советской литературы, слоя, и прежде соприкасавшегося с самиздатом и создавшего многое из того лучшего, что было в официальной литературе» (Долинин 1993: 13–14). Однако Долинин явно переоценивает привлекательность для авторов «Метрополя» пространства самиздата, «Метрополь» сразу был ориентирован на успех на Западе.

(497) Жолковский, анализируя способ достижения мировой славы советскими писателями, пишет: «В кривизне этого зеркала мировой славы, как и во всяком безумии, есть система. Система эта — советская с поправкой на западные media. Исключены, в общем, эмигранты и антисоветчики, но допущены те из них, чье диссидентство было озарено достаточно яркими огнями рампы, желательно нобелевскими. Впрочем, почему „но“? В определенном смысле советская система тоже выступала как своего рода СМИ — мощный репродуктор, стократно усиливающий голос поэта, обычно советского, но иной раз и судьбоносно подвернувшегося 'анти-'» (Жолковский 1996: 211).

(498) О целенаправленной стратегии успеха Бродского написано много. Ср., например, хрестоматийно известную реакцию Ахматовой в интерпретации Анатолия Наймана: «Когда Бродского судили и отправили в ссылку <…> она сказала: „Какую биографию делают нашему рыжему! Как будто он кого-то нарочно нанял“. А на мой вопрос о поэтической судьбе Мандельштама, не заслонена ли она гражданской, общей для миллионов, ответила: „Идеальная“». См. также: Берг 1996b.

(499) По данным В. Долинина, в Ленинграде с 1957 по 1982 год было арестовано около 30 человек, занимавшихся выпуском самиздатской периодики, однако успешных и признанных на Западе писателей среди них не было.

(500) Ср. замечание Айзенберга о влиянии на ситуацию эмиграции 1970-х годов: «К середине 70-х, как известно, уехали многие. Но дело даже не в количестве. Необратимо нарушились какие-то структурные связи андеграунда, оставшиеся оказались словно в пустоте. Главным, если не единственным, стал вопрос культурного выживания…» (Айзенберг 1997: 91).

(501) О маргинальности как позиционном феномене см.: Каганский 1999.

(502) Здесь, в частности, кроется успех стратегии Е. Евтушенко, которая и состояла в постоянных переходах через границу и возвращении обратно. Такая стратегия может быть обозначена как многоразовая, так как использовался один и тот же символический капитал перехода через границу.

(503) Лофланд описывает явление, которому в противовес «поведению толпы» присваивает название «массового поведения». «Массовое поведение» не требует одновременного присутствия в одном месте многих людей (толпы), оно даже не требует их осведомленности о действиях друг друга: массовое поведение имеет место в тех случаях, когда разные люди и независимо друг от друга делают одно и то же. Так возникают «движения», к разряду которых и можно отнести андеграунд, неофициальную или «вторую культуру», и их судьба, устойчивость и массовость зависят от того, приносит или нет само участие в движении максимальную пользу его участникам. Так, например, Берт Кландермарс рассматривает участие в коллективных действиях как производную от оценки целей и шансов на успех. См.: Lofland 1981, Klandermans 1984, Klandermans & Tarrow 1988, а также Соколов 1999.

(504) Способом увеличения символического и культурного капитала, перераспределяемого в поле неофициальной культуры, стало учреждение в конце 1970-х годов премии Андрея Белого (подробнее см.: Иванов 1997, Берг 19986). Однако эта премия, существенная для тех, кто не ощущал исчерпанность возможностей референтной группы неофициальной литературы, не приостановила попыток войти в советскую литературу, начатых еще составлением сборника «Лепта» (1975). Их итогом стал «Клуб-81» и альманах «Круг», а символический капитал премии Андрея Белого уменьшался вместе с энергией власти, расходуемой на противодействие попыткам изменить правила и границы деления поля культуры.

(505) Так, по утверждению В. Долинина, «политическая полиция стремилась использовать Клуб для того, чтобы покончить с самиздатом и перетеканием его в тамиздат» (Долинин 1993: 18). См. также: Золотоносов 1995, Иванов 1995, Иванов 1997.

(506) См., например: Золотоносов 1995.

(507) См.: Пригов 1998а.

(508) Не случайно наиболее яростным сторонником литературоцентризма был именно боровшийся за сохранение цензуры Комитет госбезопасности.

(509) См. подробнее об этом главу «Антропологический эксперимент, утопический реализм и инфантильная литература как грани письменного проекта революции».

(510) Нужно заметить, что старые институты, по Дюркгейму, никогда не исчезают с появлением новых и сохраняют следы своего существования, потому что в том или ином виде сохраняются потребности, которым они отвечают (Дюркгейм 1991: 32). Лотман, возможно, откорректировал бы это утверждение, уточнив, что институциональная преемственность характерна для тринарных культур, в то время как в культурах бинарных отторжение прошлого почти всегда тотально.

(511) Ср.: Witte 1996: 261–282.

(512) Фуко 1991: 33.

(513) Как утверждает Пригов, текст становится частным случаем проявления авторской функции, в то время как художественное поведение предстает в виде инновационного, если содержит стратегический риск быть интерпретированным как нехудожественное (см.: Пригов 1998а). Художественное поведение самого Пригова принципиальным образом манифестирует две пародийные составляющие — ученого-педанта и юродивого, то есть одновременно власть ума и власть безумия, находящиеся в диалоге.

(514) Так, для Бахтина «филологизм» заключается в том, что исследователь ставит себя на место читателя, который обращается с языком как с мертвым языком, с мертвой буквой и конституирует в качестве особенностей языка те, что свойственны мертвому языку. То есть исключает из языка присутствие в нем следов некогда имевшей место социальной борьбы и сам язык рассматривает как не участвующий в социальной конкуренции.

(515) См.: Norman 1999.

(516) См. подробнее: Журналистика и культура 1998, Засурский 1999.

(517) Подробнее см.: Берг 1998в, а также материалы семинара: Современное искусство и средства массовой информации. СПб., 1998.

(518) О значении инновационных импульсов в культуре для развития и трансформации общества см.: Inglehart 1997.

(519) Создатели институциональной теории (Артур Данто и Джордж Дики) полагают, что статус «произведения искусства» тот или иной объект получает только после признания его таковым системой институтов, называемой Данто «художественным миром». «Это понятие включает музеи, симфонические оркестры, учебные классы, общественные здания, окружные выставки, правительственные коллекционные фондовые агентства, огромное разнообразие профессионалов и любителей, которые участвуют в производстве и потреблении объектов и явлений, которые члены данного общества определяют как произведения искусства» (Итон 1997: 272). Все перечисленные институты (как, впрочем, и неупомянутые — галереи, аукционы, фестивали, конференции, журналы, СМИ и т. д.) могут быть дифференцированы по принципу принадлежности к рынку культурных ценностей или принадлежности к тем общественным образованиям, которые хранят «старые ценности» или поддерживают создание общественно значимых «новых» ценностей. Процедура диалога и обеспечивает легитимное признание некоего объекта, акции или текста как произведения искусства. О системе contemporary art и последовательности шагов для достижения успеха подробно см.: Norman 1999.