Судьба и грехи России - Федотов Георгий Петрович. Страница 124

==52                                                      Г. П.

 социальной реконструкции. Именно  она, вопреки всем  доктринерским теориям экономического либерализма, содействовала гуманному социальному законодательству,  смягчению капиталистической эксплуатации, культурному  подъему народных масс. Ни один режим не склонен к самоограничению, не вынуждаемый к этому борьбой враждебных групп. В современных уцелевших демократиях  именно это отсутствие серьезного рабочего давления объясняет беспечность правящих верхов, их легкомысленную  работу штопальщиков перед лицом открывшегося хаоса.  Вместе с рабочим классом из мира выпал сейчас один из  могучих таранов прогресса. Эта сила, конечно, являлась до  известной степени слепой, зачастую разрушительной, но  все же оставалась огромным потенциальным источником  энергии в руках смелого реформатора.

                Современные экономисты указали, что численная и моральная слабость рабочего класса объясняется изменившимся характером промышленной   техники и организации. В век рационализации убывает значение мускулов и  возрастает влияние мозга: инженер и технический сотрудник вытесняют рабочего. Вероятно, это так. Но этот прогресс, едва начавшийся в Америке, не сказался еще значительными  переменами  в хозяйстве Европы. Гораздо  действеннее результаты разложения классовой психологии  психологией национальной. «Сознательный пролетариат» —  продукт не завода, а доктрины. Рабочий, осознавший себя,  прежде всего немцем, итальянцем, французом, перестает  быть пролетарием. И в этом процессе роль войны, вероятно, значительнее новых хозяйственных форм.

                Самое характерное для нашего времени — это победа  национальной идеи в России.

                Внешняя ли опасность, несомненно, угрожающая СССР,  дальнейшее ли развитие сталинского «социализма в одной  стране», но политика и идеология Советов, несомненно,  вступили в фазу острой национализации. Уже давно бряцание оружия в Москве заглушает мотивы интернационалистического антимилитаризма. Но раньше мы понимали  эти танки на Красной площади как подготовку мировой революции. Война для Сталина и Ворошилова, казалось, была лишь  формой  развертывания революции. Теперь приходится сказать: дальновиднее были те европейцы, ко-

                                                          НОВЫЙ ИДОЛ                                          

==53

торые считали, что под красной маской СССР продолжает  традиционную русскую экспансию в Азии. Именно удар из  Азии на Дальнем Востоке вызвал новую кристаллизацию и  в европейской политике Советов. Союз с Францией и версальской группой держав, отказ от ревизии договоров  (главный фермент революции), прекращение поддержки  коммунистов Европы  показывают, что мечта о мировой  революции  погребена окончательно. Сталин никогда не  был интернационалистом по своей природе: всегда презирал европейского рабочего и не верил в его революционные  способности. Добившись единоличной, неограниченной  власти в величайшей стране мира, что удивительного, если  он приносит в жертву этой власти (и стран, с нею связанной) остатки своих былых псевдорелигиозных убеждений?  Интернациональный коммунизм  для него, вероятно, значит не больше, чем православие для императорской дипломатии последних столетий: необходимый декорум для защиты национальных интересов.

                Вещь неслыханная, невозможная вчера: в СССР «родина» объявлена священным словом. Родина склоняется во  всех падежах, комсомольцы учатся патриотизму по классическим прописям: то есть, прежде всего, национальной гордости. Первая в мире страна, самая свободная, самая мощная, самая передовая! На нее покушаются — мы дадим  отпор. И враги — это уже не мировая буржуазия, а конкретно: Япония, Германия. Нельзя думать, что все это пишется и говорится по заказу. Естественнее предполагать,  что власть только открыла шлюзы, долго сдерживавшие  поток бурной национальной стихии.

                Вчера можно было предсказывать грядущий в России  фашизм. Сегодня  он уже пришел. Настоящее имя для  строя СССР — национал-социализм. Здесь это имя более  уместно, чем в Германии, где Гитлер явно предал национал - социалистическую идею. Сталин, изменяя коммунизму, становится национал-социалистом, Гитлер, изменяя  себе, превращается в вульгарного националиста. Во всяком  случае, кровное родство между фашистской группой держав, включая Россию, несравненно сильнее их национальных отличий: последние носят порой чисто символический характер.

                Итак, национализм торжествует во всем мире: в

==54

 демократиях, в фашистских государствах и в псевдокоммунистической псевдореспублике. В демократии национализм консервативен, являясь формой коллективной защиты интересов; в фашизме он агрессивен, борется не столько за  интересы, сколько за чистую мощь и принимает форму социальной религии, требующей человеческих жертв.

                Сто лет тому назад национализм совершал свое победное шествие по Европе, и тогда его буря была оплодотворяющей и творческой. Он освобождал угнетенные народы, он  собирал в единство из раздробления, он поднимал целину  национальной «земли», — из погребенных исторических  кладов, из этнографических сокровищ зачиная новую «романтическую культуру», несравненно более глубокую и богатую, чем рационалистическая  сушь универсального  XVIII века. За истекшее столетие культурный национализм  в Германии, во Франции, в Италии, по-видимому, себя исчерпал. Все национальные темы исследованы, разработаны  и стали давно международным товаром. Правда национальной культуры, как правда личной самобытности, не  перестала быть правдой. Но она стала ложью в обстановке  капиталистического и научно-позитивного века, не знающего духовных национальных границ. И теперь мы присутствуем при парадоксальном зрелище: новые поколения,  отталкиваясь с судорожной силой от этого интернационального наследия капиталистического века, бессильны заменить его исчерпанным  содержанием  национальной  культуры. Национальное становится пустым словом, флагом-символом, под которым провозится старый интернациональный товар, только другой марки.

                Посмотрите на воинствующую молодежь всех фашистских (и «коммунистических») народов. За яростью, искажающей человеческие лица, за жестами вызова, ненависти,  борьбы — какое содержание заполняет их черепные коробки? Какова картина их нового мира? Не одна ли и та же  для всех? Гиганты современной техники, авиация, радио,  интернациональный кинематограф, вытеснивший национальный театр, мораль казарменной дисциплины и верности вождям, и маршировка, маршировка без конца... Но что может быть интернациональнее техники и психологии  войны? Современный солдат — это пролетарий военной индустрии.

                                                       НОВЫЙ ИДОЛ                                          

==55

                Хотелось бы отдать себе отчет в том, чем отличаются  друг от друга образы родин, во имя которых народы хотят  утопить в крови свое некогда живое христианское и культурное единство. Германия — это, прежде всего коллективная мощь, дисциплина, экспансия в мире. Но это точь-в-точь формула Италии, националистической Франции, а теперь и молодой России. Ради монолитности этой мощи из  образа Германии исключают Гете, Канта, старый идеализм —  все, чем Германия светила миру, в чем было ее подлинное  национальное лицо. Муссолинипожелал исключить из образа Италии ее великое христианское средневековье, ее  христианское барокко, все, что было живописного, неповторимо-своеобразного в чарующем имени Италии — для  всех народов. Он оставил призрак античного Рима, абстрактный и бездушный, в котором нет (никогда не было)  ни грана национальной индивидуальности, — общее наследие всех европейских народов.