Смысл жизни - Трубецкой Евгений. Страница 70

Разъяснения эти могут вызвать возражения, и нам необходимо на них ответить. В них есть как будто некоторая видимость внутреннего противоречия. С одной стороны, с точки зрения динамического понимания конца, мы вменяем людям в обязанность деятельно заботиться о сохранении относительных ценностей культуры, в частности — о спасении мирского порядка; с другой стороны, мы говорили выше, что крушение государства и всего вообще мирского благополучия может быть благодетельным, потому что неблагополучие бывает нужно человеческой душе. Как совместить эти два противоположные утверждения? Не убивает ли такое, хотя бы и «динамическое» понимание конца всякую энергию, если не в стремлении к абсолютному, то по крайней мере в созидании относительного? Не должно ли оно, в частности, подорвать веру в ценность какой‑либо государственной деятельности?

Возражения эти основаны на явном недоразумении. Во–первых, неблагополучие может быть полезным только для тех, кто от него страдает, а не для тех, кто его причиняет своими преступными действиями или преступным бездействием. Для тех избранных душ, которые закаляются в испытаниях, могут быть полезными не только испытания, ноисоблазны. Но горе тем, через кого соблазн приходит. Во–вторых, как бы ни были проблематичны и недолговечны относительные ценности жизни, самая деятельность человека, направленная к их созиданию, может заключать в себе нечто безотносительно ценное, в зависимости от того, какой дух в ней проявляется, какими намерениями и началами она вдохновляется. Помнится, B. C. Соловьев, по чувству долга писавший публицистические статьи, отвлекавшие его от любимых философских занятий, сравнивал эту скучную для него, но, как он полагал, нужную для общества работу с послушанием монастырского послушника, обязанного выметать сор из монастырской ограды.

Есть бесчисленное множество будничных, серых человеческих дел, которые напоминают это выметание сора: всеми этими делами создаются, разумеется, ценности в высокой степени относительные и временные. Но когда в эти серые дела человек вносит религиозное послушание и служение, когда он вкладывает в них чувство беззаветной любви к Богу, к родине или даже просто к близким людям, о которых он заботится, он тем самым созидает нечто неумирающее и бесконечно дорогое, что навеки останется. Ибо этим самым он в лице своем являет образ Божий на земле. Возможно, что публицистическая деятельность Соловьева была сплошь ошибочна: возможно, что от нее не осталось ни единой живой мысли, и что все созданные ею относительные ценности сгорели. Одно во всяком случае остается навеки нерушимым и ценным: это — смиренный образ монастырского послушника, который выполняет тяжелое, скучное ему дело не по внешнему принуждению, а потому что ему бесконечно дорога его обитель. Создавая относительные ценности, человек, сам того не замечая, делает нечто другое, неизмеримо более важное: он определяет себя самого, выковывает тот свой человеческий образ, который либо перейдет в вечную жизнь, либо станет добычею второй смерти. Создание собственного своего образа по образу и подобию Божию и есть то подлинное, субстанциальное и творческое дело, к которому призван человек. Относительные ценности служат лишь средством для этого творчества, но сами по себе не выражают его сущности.

Однако, в качестве средства эти ценности необходимы. И пища, которою мы питаемся, и одежда, в которую мы облекаемся, и здоровье, которым мы наслаждаемся, принадлежат к области благ относительных. И тем не менее, если я не позабочусь о пище, одежде и здоровье моих ближних, я сам понесу безотносительную утрату. Христос не хочет иметь ничего общего с теми, кто алчущего не напитал, нагого не одел, а страждущего и находящегося в темнице не посетил. Поскольку относительные ценности служат средствами для осуществления любви, они приобретают высшее освящение, ибо они становятся способами явления безусловного и вечного в мире.

В числе других относительных ценностей такое освящение получает и государство в христианском общежитии. Человек, который равнодушно относится к одичанию человеческого общества, к нарушению в нем всякого права и правды и к превращению людей в стаю хищных зверей, — тем самым доказывает полное отсутствие любви к ближнему. Не этим холодным и пассивным отношением к человечеству, а деятельным и самоотверженным ему служением человек готовит то последнее, заключительное явление Богочеловечества, которое завершает всемирную историю.

Таким образом, мысль о близости конца не обесценивает относительных ценностей, а только заставляет думать об их подчиненном значении. Мысль о Христе–Богочеловеке, грядущем в мир, не есть отрицание мирового процесса во времени, а осуществление его основного стремления, откровение его вечного смысла. Этот всеединый смысл объемлет в себе и вечное и временное, и безусловное и относительное. Об этом свидетельствует молитва Господня, которая просит Отца Небесного и о пришествии Царствия Божия и о даровании хлеба насущного.

notes

Примечания

1

Более подробное развитие и обоснование мыслей, изложенных в настоящем введении, читатель найдет в моей книге «Метафизические предположения познания» (Москва, 1917, книгоизд. «Путь»).

2

Метафизич. предположения познания, стр. 35.

3

Ср. об этом Erwin Rohde, Psyche, т. I, стр. 68 — 110. (III Aufl).

4

Rohde, цит. соч., т. I, стр. 300.

5

Rohde, цит. соч., т. II, стр. 10.

6

Deussen, Das System der Vedanta, 18.

7

Там же, 107.

8

Ibid., 91.

9

Ibid., 137.

10

Ibid., 84.

11

См. мою брошюру «Умозрение в красках» (Москва. 1915, изд. И. Д. Сытина, стр.29).

12

Два мира в древнерусской иконописи (Москва 1916, книгоизд. «Путь», стр. 9—10).

13

Подробное обоснование этой мысли см. в моем соч. «Метафизические предположения познании». Москва, 1917, книгоизд. «Путь».

14

См. мое соч. Метафизические предположения познания, стр. 174—180.

15

«Метафиз. предположения познания», стр. 50.

16

Ср. гл. I, II и заключение моей работы — «Метафизич. предположения познания».

17

Ср. мое соч. — «Метафизич. предположения познания».

18

Блажен грех, заслуживший такого Искупителя.

19

«Религиозно–обществ. идеал зап. христианства в V веке», Москва, 1892, стр. 91 — 92.

20

Кроме введения к настоящему соч. ср. мою книгу Метафизические предположения познания.

21

См. мое соч. «Миросозерцание В. С. Соловьева», т. I, 284—302.

22

«Свет Невечерний», стр. 223. Москва, 1917, книгоизд. «Путь».